Во ВГИКе студент Андрей Хржановский о мультипликации и не думал. Само собой разумелось, что любимый ученик старейших мастеров, признанных классиков советского кино - Льва Владимировича Кулешова и Александры Сергеевны Хохловой - будет заниматься "настоящим" кинематографом. Тем более что интересы у этого студента были серьезные, знания разнообразные и глубокие, а главное, было несомненное режиссерское дарование, "чувство кино".
Так что можно сказать, что на "Союзмультфильм" дипломник Хржановский попал случайно. Просто было тогда такое обязательное правило - диплом нужно снимать на студии, на настоящем производстве. А это значит, что студенту должны были выделить плановую производственную единицу, для режиссера художественного кино, как правило, полнометражную. Естественно, такую постановку получить было нелегко и ждать ее многим приходилось долгие годы.
Хржановский ждать не хотел. И когда ему предложили снять на "Союзмультфильме" картину по сказке Салтыкова-Щедрина, решил попробовать.
Дебютанту повезло. Шел 1963 год. Время, когда в нашей мультипликации происходила настоящая революция. Случись эта история пятью годами раньше - вряд ли Хржановского привлекло бы это искусство, пользовавшееся тогда строго регламентированным языком и ограниченное рамками детской сказки.
Но в 1962 году мы уже видели "Баню" С. Юткевича и А. Карановича и "Историю одного преступления" Ф. Хитрука. Для проницательных глаз, особенно для молодых мультипликаторов, стали очевидными безграничные возможности мультипликационного искусства и - что не могло не привлечь начинающего режиссера - возможности открытий, открытий нового материала, тематики, языка. Два года ассистентской работы (в том числе и у такого мастера, как Хитрук), знакомство с новым, неизвестным по институту производством показали заманчивые перспективы. И тогда же пришло решение - поставить фильм на современном материале.
Друг студенческих лет - Геннадий Шпаликов, уже прославившийся к тому времени замечательным фильмом "Мне двадцать лет", - написал сценарий по сказке Лазаря Лагина. Фильм "Жил-был Козявин" режиссер закончил в 1966 году...[...]
Не часто бывает, чтобы в дипломной работе, в дебюте сразу был виден профессионал, мастер. Чаще, восхищаясь молодым талантом, свежестью взгляда, оригинальностью почерка, дебютанту снисходительно прощают профессиональные ошибки - и это справедливо. В картине Хржановского не было профессиональных недоработок. Не было и следа ученичества, подражания пусть даже лучшим образцам. "Козявин" сразу вошел в число картин, знаменующих переворот в нашей отечественной мультипликации. И, что очень важно особенно для новаторской работы, был сразу хорошо принят широким зрителем. До сих пор картина имеет успех у любой аудитории.
Говорят, после удачного дебюта вторая работа особенно трудна. Необходимо не просто подтвердить неслучайность успеха, нужно его не повторить, сделать шаг вперед.
"Стеклянная гармоника" (1968) поразила всех. И не только мыслью - хотя и содержание было непривычно для "традиционной" мультипликации - сколько избранным приемом, изобразительным решением. [...]
Впечатление от фильма было ошеломляющим. Особенно от сцены "шабаша уродов", где в фантасмагорической пляске мелькали образы Гойи ("Капричос"), Брейгеля, Босха. Или финал - возрождение человека, когда звуки гармоники разрушают злые чары, спадают уродливые маски и открываются прекрасные лица с полотен Боттичелли, Полайолло, Дюрера...
Смелое обращение к памятникам мирового искусства как к материалу для создания изобразительного языка, как к полноправному "слову" этого языка, было открытием новых возможностей. Причем это "цитирование" ни в коем случае не было "стилизацией под" для создания красивого кадра. Полотна великих живописцев были необходимыми персонажами, героями картины, выражавшими ее идею, попросту образующими сюжет. Для режиссера главным было не превращение уродливого в красивое, а столкновение образов, за которыми стояли обширные культурные и исторические ассоциации, и которые, признаем это, требуют для полного понимания определенной подготовленности. Хотя и для совершенно неподготовленного зрителя фильм представлял красочное зрелище, а идея его была вполне доступна каждому.
Кажется естественным, что режиссер, захваченный темой социального значения искусства, пришел к исследованию величайшего явления русской культуры - к творчеству и личности Пушкина. Но произошло это несколько лет спустя.
Два года армейской службы - старший лейтенант Хржановский был командиром взвода морских пехотинцев - были годами накопления жизненного опыта, человеческой зрелости. И - временем плодотворных размышлений. В короткие часы досуга комвзвода думал о будущих своих фильмах, читая и перечитывая "Маленькие трагедии"...
Но первым фильмом, поставленным после возвращения на студию, стала сатирическая миниатюра "Шкаф" по сценарию Розы Хуснутдиновой. Режиссер продолжал линию "Козявина", как бы утверждая свое пристрастие к жанру сатирической притчи. Пятиминутная картина о человеке с мертвой душой, отгородившемся от жизни, несмотря на свою краткость, полностью "исчерпывала" тему. В отличие от "Козявина" и тем более от "Стеклянной гармоники", в этой картине Хржановского не было места для разнообразия толкований, для индивидуального восприятия - все было подчинено однозначной определенности мысли.[...]
Фильм имел успех и у коллег и у зрителей - он был сделан с ювелирной точностью, со вкусом и мастерством. Но, пожалуй, самому режиссеру он не доставил большого удовлетворения. Наверное, Хржановскому не свойственна примитивная однозначность притчи. Во всяком случае, к этому жанру он обращается еще лишь однажды - в детском фильме "Бабочка" по сценарию того же автора...
Теперь, зная путь художника, пройденный в последующее десятилетие, трудно отказаться от мысли, что то было время профессионального искуса, время накопления сил и мастерства перед подступами к главной теме...
Первым фильмом Пушкинианы стала, как это ни покажется странным, экранизация басен Крылова - "В мире басен" (1973).
В фильме два героя: невежественное, равнодушное общество и - Пушкин. Неожиданность такой интерпретации известных басен приближается к открытию, потому что авторы всем строем фильма убеждают в правомочности их позиции: в баснях "Любопытный", "Осел и соловой" и "Кукушка и петух" Крылов имел в виду Пушкина и его хулителей. "Светская чернь", среди которой прогуливается Любопытный, отождествлена изобразительно и монтажно с "букашками, козявками и таракашками", поразившими невежду в кунсткамере. Слова "Тут соловей защелкал, засвистал..." переведены на язык кино прекрасной мелодией флейты, сопровождающей рисунки Пушкина, в которых прослеживается его трагическая биография. Эта музыкально-графическая сюита завершается статичным кадром - пистолеты и опустевшая клетка. Басня "Кукушка и петух" разыграна в форме пародийной кинооперы, где солисты и хор, фальшивя, поют хвалу друг другу. В контексте фильма этот эпизод ассоциируется у нас с взаимовосхвалениями, процветавшими в журнальной клике булгариных-сеньковских, над которыми так едко издевались современники и сам Пушкин.
В фильме мы видим и самого поэта, таким, каким изобразил его на коллективном портрете вместе с Жуковским, Гнедичем и Крыловым их современник, художник Чернецов. [...]
Совершенно новый взгляд на издавна знакомое, предложенный режиссером, помогает нам осознать, нет, больше, почувствовать единство историко-литературного процесса, увидеть живое прошлое во всей многогранности его человеческих и культурных связей.
Следующая пушкиноведческая глава - "День чудесный" (1975). На этот раз фильм не для школьников даже - для малышей. Он построен на материале детских рисунков, посвященных произведениям и биографии поэта... [...]
II. наконец, недавно завершенная работа - трилогия фильмов о Пушкине, которой Хржановский отдал семь лет: "Я к вам лечу воспоминаньем" (1977), "И с вами снова я..." (1979) и "Осень" (1982). [...]
Материал фильма на этот раз - целиком иконографический: рукописи и рисунки поэта...
На экране - косой осенний дождь, оголенная березовая роща... Волны, "бегущие вечной чередою"... на берег? Или на страницы поэмы?.. И волны и дождь воплощены в бисерной вязи летящих пушкинских строчек.
Невозможно пересказать фильм - разве только вновь "переведя" его на язык поэзии. [...]
И в этот высокий мир пушкинского слова авторы не побоялись ввести самого Пушкина - оживленные автошаржи поэта. Этот "второй" Пушкин беседует с царями, гуляет по ярмарке, острит на балах, комментируя свою жизнь строками из дневников, писем, шутливых стихов.
Пушкин - живой, мудрый и гениальный - таким он видится в фильмах трилогии Хржановского. И тем трагичнее, тем невыносимее и величественнее звучит финал-реквием: посмертная маска Пушкина и прощальные слова Жуковского: "Что видишь, друг?"...
Удивительно точно написан Хржановским сценарий, выстроена внешняя, сюжетная и внутренняя, смысловая и эмоциональная драматургия, с подлинно научной исследовательской глубиной подобран иконографический материал. Все это создает, пожалуй, единственный на сегодня в нашей кинематографии образ Пушкина, который не только создан режиссером и драматургом, но и "сыгран" актерами Сергеем Юрским и Иннокентием Смоктуновским, читающими стихи и прозу Пушкина, и художником-мультипликатором Юрием Норштейном, "оживлявшим" его автопортреты. [...]
Картина "Бабочка" (1972) по сценарию Розы Хуснутдиновой - о проблеме вполне "взрослой" - об ответственности за жизнь на земле. Сказка-сон о том, как мальчик, воспитанный в городе, среди механических игрушек и комфортабельного, но слишком уж механистичного мира, вырывается на природу и ловит бабочек. Но во сне он видит себя - крошечным, попавшим в сачок к огромной бабочке. И понимает, как страшно лишиться свободы, как унизительна беспомощность перед чуждой силой. И тогда, проснувшись, мальчик выпускает пойманных бабочек, а они в знак признательности и доверия не улетают от него, а украшают его незатейливый наряд своими пестрыми крылышками.
"Чудеса в решете" (1976) - экранизация маленьких английских детских стихотворений, переведенных Маршаком, стихотворений, которые наизусть знает каждый ребенок. Здесь и "Робин-Бобин-Барабек", и стихи про трех мудрецов, задумавших в тазу переплыть море, и ... Словом, что перечислять всем нам знакомые забавные строчки. Но и на этом веселом, остроумном и очень детском фильме так же легко различимо авторское "тавро": ритм, музыкальность и, конечно, материал искусства - на этот раз пейзажи "старой зеленой Англии", точно воспроизведенные элементы английской архитектуры, "цитаты" из английской живописи и книжной графики.
Мультипликация, как говорят, творит свой мир. В фильме "Дом, который построил Джек" (1977) Хржановский буквально демонстрирует, как это делается. На наших глазах обаятельный и чудаковатый Джек (чем-то неуловимо напоминающий самого автора картины - шутка художников или задумка режиссера?) строит чудо-дом, чудо-мир. И начинается, в соответствии с текстом, который читает Игорь Ильинский, очень смешная жизнь-путаница в этом доме. Собственно, в стихах-то путаницы нет - ее придумал режиссер и очень смешно нарисовали и сыграли художники. Сначала все идет по порядку: синица ворует пшеницу, ее ловит кот, за которым гоняется пес, и так далее. Но постепенно все смещается. И вот уже пастух, махая крылышками, ворует пшеницу, пес, надевши чепец, доит корову, синица утащила коровницу строгую... А за всем этим наблюдает по телевизору, невозмутимо похмыкивая, Джек. Но когда суматоха и путаница достигает апогея, Джек встает, выключает телевизор и - сворачивает дом, собирает в карманы и шляпу его обитателей, а потом и сам исчезает в шляпе, которую уносит синица.
Чудо кончилось.
ВЕНЖЕР Н. Андрей Хржановский // Режиссеры советского мультипликационного кино. М., 1983.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=1011
Док. 627871
Перв. публик.: 04.06.83
Последн. ред.: 04.06.10
Число обращений: 0
Хржановский Андрей Юрьевич
|
