В "Горе от ума", скандально известном спектакле московского Современника сезона 2006/7 года, Сергей Гармаш играет Фамусова и так играет, что мы видим: да это Тарас Скотинин, тоже русский помещик, только не "облагороженный", а застигнутый в дичайшей фазе своего классового развития. Гармаш (не без помощи режиссера Туминаса) опустил барина до добродушного скота. Не вдаваясь далее в суть этого театрального эксперимента, хочу только сказать, что Сергей Гармаш всегда (в театре и кино) удивляет кратчайшим расстоянием между житейским и лицедейским. Он понятен и прям. Кажется, что его герои из натурального материала, они сделаны раз и насегда, ничего лишнего и постороннего в них нет. Улыбка на таком лице разверзается, как вход в Сезам. Если попадаются лирические персонажи на его пути, то ненадолго открывается тонкий срез души - таков влюбленный в польку майор из "Катыни" Анджея Вайды. При этом в "Катыни" мимо русских лиц камера проскальзывает. И Гармаш в крошечном эпизоде и есть единственный прощенный русский, русское лицо, в которое без оговорок можно смотреть.
Мастерство Гармаша состоит в отсутствии актерского жеманства в том тотальном смысле, каковое придавал жеманству великий Генрих фон Кляйст - жеманство то же, что неорганичность, притворство, искусственность. Актеру повезло: ему дарована органичность от природы. В первые роли он прямиком выходит из толпы, от которой ни лицом, ни голосом не отличим. А в первых ролях типичность переходит в характер. Ими полна безликая толпа. Ни монологов, ни специальных сюжетных ходов для Гармаша не требуется. Он с ходу назначает "цену" Фамусову, Городничему ("Дело о мертых душах" по Гоголю Павла Лунгина), братишке-уголовнику ("Охота на пиранью" Андрея Кавуна). Героя Гармаша берешь целиком, только задним числом различая в нем оттенки - иудин грех в братишке, комплекс неполноценности в Фамусове, трусость в Городничем. Как может быть не страшен крик Сквозник-Дмухановского? Всегда страшен. Когда в ситуацию гоголевского Антон Антоныча входит Гармаш, все чиновники знают, что этот не страшен, как бы ни орал - одомашнен, подпоясан теплым платком, взолнован, испуган, терпим.
В "Двенадцати" Никиты Михалкова Гармаш играет самого упертого и непробиваемого присяжного. Он - крайний. Тот, кто называет чеченца-подростка уродом, скотиной, ублюдком. Из него вытравлены интеллигентность и гуманизм. Одномерный злопыхатель, которого невесть по каким параметрам пригласили в присяжные. Он раздражен на весь мир, ему не терпится найти виноватого, это сразу же узнаваемая жертва гражданских распрей. Однако он тоже уязвим, только добираться до его "пяты" дольше, а там открывается тонкий душевный срез, и агрессия погашается. Он входит в зону человечности. Уверена: если бы эту роль играл не Гармаш, исповедь одиннадцатого выглядела бы фальшиво. Оно и чувствуется в первые секунды. Он закуривает, рассказывает, и фальшь улетучивается. Гармаш выдерживает здесь самый долгий и самый крупный план.
ГОРФУНКЕЛЬ Елена. Наш человек // Актеры настоящего. Первая серия. СПб.: Сеанс. Амфора, 2008.
