- Почему 1960-е? Почему первый полет в космос? Почему главные фигуранты у тебя становятся фоновыми персонажами, а на первый план выходят те, кто никогда не попадал в объектив кино- и фотокамер?
- Потому что первый полет в космос - это наиболее крупное, как ни крути, событие второй половины ХХ века - по меньшей мере, для советской истории. А советская история - и это у меня, как Вы понимаете, наследственное - покоя не дает. Было интересно развернуть объектив от этой махины из металла, и, сменив оптику, рассказать о том, что у истоков ее создания были люди, которые боялись, мыкались, маялись, у которых болели уши, ныл живот, томилась душа. [...] Идея демифологизации все равно упирается в героя, которого отбраковала большая история.
- Для тебя было принципиально важно, что твой герой - не-Герой?
- Да, принципиально. Как и то, что он - человек по-настоящему слабый. Обаятельный, умный, успешный, не обделенный ни талантом, ни уважением коллег, ни любовью женщин. Но за этим фасадом - невозможность сделать ни один выбор в своей жизни. Распятость - между двумя женщинами, между наукой и карьерой, между сущностью и видимостью, между желанием чувствовать и неспособностью к чувству. [...]
Мне было важно, что герой оказался в обстоятельствах, которые выше и больше его настолько, что он просто опустил руки. И надо как-то что-то еще прожить, хотя его уже раздавили - великая эпоха и большая, настоящая любовь двух женщин. Все, чем другие, скорее всего, были бы счастливы, делает его жизнь абсолютно невыносимой. Разность масштабов здесь важна. Это и структура и сюжет этой картины. Есть грандиозное историческое событие, которое неумолимо приближается. [...]
- Что в герое от тебя нынешнего?
- [...] одна в нем вещь от меня точно - это чувство, которое я испытываю к стране своей, к ее прошлому и настоящему. Вот это смешанное чувство любви и ужаса, понимания и полного непонимания, неотменимой привязанности и непреодолимого отторжения. Но здесь, я думаю, можно признать какой-то обобщающий для отечественной интеллигенции момент: бесконечные метания, неприкаянность, ненужность. Бесплодные усилия любви к отечеству. Это, что называется, и для 1961 года было так, и для 2008 - разницы нет. [...]
Существует же огромный исторический контекст, который я сознательно в картине не заявляю, чтобы не превращать ее в историческую драму. За безволием героя стоит настоящий ужас, который я старался не показывать впрямую, а просто накачивал им воздух. [...]
Исторические фильмы - это определенный способ изложения фактов, определенный способ существования экранной реальности. И, делая исторический фильм, я был бы обречен на необходимость соблюдать стопроцентную достоверность. И не в том даже дело, что за прической и очками надо было бы повнимательней следить. Просто этой самой достоверности в цветном кино достичь, по моему глубочайшему убеждению, невозможно. Цветное изображение прошедших дней очень условно. [...] Я старался сформулировать его для себя, что это не стилистика, а, скажем, такая манера: синтетический импрессионизм. Не от синтетики, а от слова синтез, где объединяются разные школы, разные стилистики и приемы, которые все подчинены моему мироощущению. И, несмотря на то, что в картине заявлен 1961 год, это история все равно про нас и про наше время. Для меня прошлое - это только повод. [...] И для меня этот фильм - прежде всего о невозможности сделать шаг.
Бесплодные усилия любви к отечеству [с Алексеем Германом-мл. беседует Любовь Аркус] // Сеанс. N 35-36. 2008
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=1262
Док. 628499
Перв. публик.: 10.06.08
Последн. ред.: 10.06.10
Число обращений: 0
Герман Алексей (Младший)Аркус Любовь Юрьевна
|
