-- У вас, Илья Сергеевич, академия живописи, у Зураба Церетели -- академия художеств. Вы друг с другом мирно уживаетесь?
-- А что нам делить? У меня -- учебное заведение, подчиненное Министерству образования, у Зураба -- синклит, собрание достопочтенных классиков, мэтров нашего искусства.
-- Вы ведь теперь тоже академик...
-- Да, приняли недавно. Это, конечно, высокая честь, я благодарен коллегам, но, сказать по совести, меня такие вещи уже не трогают. Раньше художники пятнадцать лет не включали меня в свои ряды, хотя от этого зависело, получишь ли заказ и мастерскую. А сегодня какое это имеет значение? Три года назад ЮНЕСКО вручил мне так называемый "Золотой глаз Пикассо" за вклад в мировую культуру. Вот этим знаком отличия, не скрою, горжусь...
Для меня сегодня важнее не то, что я академик, а что три наших кафедрала (к слову, по среднему возрасту преподавателей наш вуз относится к числу молодых в России) -- Владимир Штейн, Иван Глазунов и Михаил Шаньков стали членкорами Российской академии художеств. И студенты у нас замечательные. Принимаем самых достойных. Никакого блата.
-- Учиться у вас престижно?
-- А вы посмотрите на академию. Много вы видели в стране подобных мест? Это же настоящий Храм искусства, живописи, ваяния! Когда пятнадцать лет назад нам передали это здание, зрелище было убогое, памятник архитектуры за десятилетия пришел в удручающее состояние. Нам пришлось вложить немало средств и сил, чтобы академия приобрела сегодняшний блестящий вид...
Возвращаясь же к вопросу о Церетели, хочу добавить, что мы нормально ладим. У каждого своя делянка. У академии художеств есть два собственных института -- Суриковский в Москве и Репинский в Петербурге. Жаль лишь, что столичный вуз пребывает в ужасном положении, студенты рисуют кубики да шарики... Разве это нормально? Я своих студентов каждый год вожу в Эрмитаж, в Русский музей, лучших отправляю на практику в Италию, Испанию. А как иначе? Ради учеников готов проливать кровь, даже абортируя собственное искусство.
-- Это как?
-- Пока хожу по кабинетам чиновников и клянчу деньги на академию, мог бы творить.
-- А вы сейчас, значит, не рисуете?
-- Я?! Как никогда много. На последней выставке в Манеже, показал сто пятьдесят новых работ! Сейчас задумал новое восьмиметровое полотно -- "Раскулачивание".
-- Так вы за кулаков, Илья Сергеевич, или за большевиков?
-- Когда Глазунов был за коммунистов, за это бесовское племя?!
-- Что-то вас повело на политике. Последние картины больше напоминают памфлеты на злобу дня.
-- Зря так говорите. Это не памфлеты. В моих работах нет злости или ненависти, есть лишь осмысление времени, в которое мы живем.
-- Многовато черных красок в этом осмыслении, не находите?
-- Эпоха такая. Но присмотритесь: разве на картинах нет светлых лиц? Вот же они, начиная с Бердяева и Достоевского и заканчивая Солженицыным и Меньшиковым.
-- Актером?
-- Вашим коллегой! Чекисты расстреляли его в 1918 году на глазах у собственных детей. Он написал замечательную книгу "Как стать журналистом". Могу дать почитать...
Я рисую сейчас разных людей. Одно условие: они должны любить Россию, хотя, разумеется, не обязаны быть русскими по национальности. Скажем, в здании, где мы находимся, учился великий живописец Левитан, еврей, любивший Россию больше, чем, наверное, Союз художников СССР, вместе взятый. Я никогда не скрывал и не скрываю симпатий и антипатий. Имею право. Заслужил хотя бы тем, что за всю жизнь лишь трижды брался писать, что называется, на заказ.
-- Перечислите?
-- Как-то министр иностранных дел Советского Союза Андрей Громыко увидел мой макет музея в Палехе и распорядился: "Закажите этому... как его?.. Глазкову проект нашего посольства в Мадриде. Надоели мне бетонные бункеры вроде тех, что вы построили в Париже..." Я и сделал здание посольства СССР в Испании.
Потом ЮНЕСКО заказало картину. Кроме меня, еще Пикассо участвовал в оформлении штаб-квартиры этой организации... Я написал полотно, которое назвал "Вклад народов СССР в мировую культуру и цивилизацию". Там и герои "Слова о полку Игореве", "Витязя в тигровой шкуре", и Шолом-Алейхем, и Пушкин, и Максим Горький... А вот Лермонтова в ЮНЕСКО не знают, попросили его не рисовать.
-- А еще культурными людьми называются, ну да ладно... Третий заказ?
-- Это было совсем недавно, когда решили реконструировать Кремль и избавиться от уродливых казенно-серых обкомовских интерьеров. Устроили конкурс эскизов. Ельцину понравились мои работы. В итоге я делал 14-й корпус и Большой Кремлевский дворец, творение великого Тона.
Словом, я горд, что под моим руководством восстановлены Андреевский и Александровский залы БКД. И все же главное -- пять этажей воссозданной из ничего дворцовой пристройки на месте взорванного при Сталине храма на Бору. Шесть лет я там работал.
-- И много заработали?
-- В материальном смысле? Вообще-то, сумма -- коммерческая тайна, но могу сказать: я получил только аванс. Должны были заплатить несколько миллионов долларов, а реально дали... Стыдно называть! Впрочем, не жалуюсь: без этого аванса мне сегодня вообще не на что было бы жить. К тому же прекрасно понимал и понимаю: в Кремле и бесплатно работать -- большая честь.
-- Бесплатно? Но вы же в 97-м Госпремию за восстановление интерьеров Кремля получили!
-- Да, наградили, когда лежал с инфарктом. Эти деньги я потом передал в детский дом. Посчитал, так будет правильнее.
-- Интересно, а пропуск в Кремль у вас есть? Можете ходить туда, чтобы полюбоваться на рук своих творение или, скажем, с экспедиционной целью -- проверить, все ли в порядке?
-- О чем вы говорите? В последние годы меня даже на приемы по случаю государственных праздников звать почти перестали. Однажды не выдержал и позвонил в администрацию президента, попытался выяснить, в чем причина. Мне ответили: количество приглашенных строго ограниченно, на всех желающих не хватает мест.
-- Да-а-а, Илья Сергеевич, в прежние времена вожди по-иному к вам относились.
-- Дело не в этом. Или вы думаете, президент лично утверждает списки гостей? Он может и не знать, кого зовут. Кстати, с Путиным я познакомился, когда он еще не был главой государства. Однажды на кремлевском приеме услышал, как Владимир Владимирович произносит тост за великую Россию. Я тогда спросил у знакомых, мол, кто это? Мне ответили: "Не знаешь? Твой земляк, Путин". Я специально протиснулся к нему, пожал руку и поблагодарил за слова, которых так ждут все живущие в нашей стране...
А что касается вождей, то я никогда не состоял в придворных живописцах. Помню, как-то меня попросили нарисовать портрет "всесоюзного старосты" Михаила Ивановича Калинина, идущего вместе с детьми на рыбалку. За триста рублей! Тогда это была сумма -- три зарплаты инженера или врача. Я отказался, поскольку с Калининым знаком не был, а рыбалку вообще ненавидел. Кто-то сегодня скажет: подумаешь, подвиг! Да, не подвиг, но поступок. В конце концов, мне надо было как-то кормить семью! Меня не принимали в Союз художников, не давали заказов, и я перебивался случайными заработками, рисуя иллюстрации к книжному приложению журнала "Огонек" и рискуя загреметь на 101-й километр за тунеядство. В газетах вообще писали, что Глазунов подрывает основы социалистического реализма! А потом вдруг президент Финляндии Урхо Кекконен захотел, чтобы я нарисовал его портрет. Большому другу Советского Союза отказать не могли. Я сделал работу и завоевал право существовать в родной стране. Затем последовали обращения Лолобриджиды, Висконти, Феллини. Я ездил, писал портреты. Один, без жены. Ее не выпускали со мной. А потом Брежнев собрался в Индию. К этому историческому визиту решили сделать Индире Ганди подарок, поручив народному художнику Дмитрию Налбандяну изобразить индийского лидера во всей красе. Тот честно работал, но Ганди картина не понравилась, она вернула ее со словами: "Я не армянка". Тогда в Министерство культуры вызвали меня. Фурцева сказала: "Немедленно собирайтесь в Индию!" Я обнаглел и ответил, что без жены не поеду. Пришлось отпускать с супругой...
Если не вдаваться в детали, я нарисовал такой портрет, увидев который, Ганди зарыдала. Брежнев посмотрел на реакцию Индиры и сказал: "Почему Глазунов рисует только буржуазных лидеров? Например, у меня скоро юбилей..."
-- А говорите: не придворный...
-- Я писал портрет по фотографии! Нет, Брежнев был готов позировать, но увидел набросок и сказал: "Не позволяйте Глазунову ничего менять. Он только испортит гениальную картину!".
За работу я не получил ровным счетом ни-че-го! И с Брежневым так ни разу не встретился. Но говорю это не в оправдание. Мне нечего стыдиться, я от своих работ не отказываюсь, не завидую коллегам, их удачам.
-- И Шилову?
-- А ему-то почему?
-- Он вполне успешен и востребован сегодня.
-- Странные у вас вопросы. Знаете, в 1912 году в Петербурге проходил съезд русских художников, который, к слову, почтил присутствием государь. Первым на съезде выступал Илья Ефимович Репин, говоривший о Боге, нации, духовности. Среди прочих взял слово и Василий Васильевич Кандинский. Иные делегаты не согласились с его теорией, возник спор, после которого все вместе отправились пить чай. Вот мой идеал! У нас же почему-то любят сталкивать лбами. Я ко всем отношусь хорошо: и к Церетели, и к Шилову, и к Сафронову, и к другим. Не найдете человека, который мог бы сказать, что Глазунов сделал ему плохо. Другой вопрос, что мои личные симпатии обрублены холостым залпом "Авроры" в 1917 году. Все, что после этого в России называлось живописью, от меня страшно далеко. Может, исключение составляют лишь Васнецов, проживший несколько лет после Октября, да Нестеров, умерший в 1942 году. Все.
-- Неужели перевелись на Руси художники, Илья Сергеевич?
-- Дело в другом. Сегодня, увы, важна не степень таланта, а кто тебя поддерживает. Нет в современной России настоящих покровителей искусства. Есть отдельные богачи, симпатизирующие отдельным, приятным им творцам. А так, чтобы помогать, как говорится, невзирая на лица и политические взгляды... В свое время Александр Третий даже поссорился с Третьяковым, отобравшим для коллекции семнадцать картин, а государю оставившим только десять. А вы знаете, кто купил полотно "Бурлаки на Волге"? Картину, которую сегодня назвали бы неполиткорректной, приобрел брат царя, Великий князь Владимир, шеф Императорской академии художеств! И Репин на вырученные деньги поехал в Париж, шесть лет жил там безбедно, занимался творчеством.
-- Жалеете, что у вас такого мецената нет?
-- Ни о чем я не жалею! О другом печалюсь -- время быстро летит. Когда-то Висконти приглашал меня сниматься в главной роли в своей картине. Не получилось. О кино мне, видимо, придется забыть, хотя до сих пор мечтаю сделать фильм в качестве режиссера. Но и без кинематографа столько еще сотворить хочется! Я ведь не только картины сейчас пишу и академией руковожу, а и заканчиваю книгу "Россия распятая". Исповедь художника и гражданина в четырех томах. Рассчитываю и выставку зрителям показать, но проблема в том, что аренда залов стоит очень дорого. Манеж в последний раз запросил с меня триста тысяч долларов. Спасибо Юрию Лужкову, который сказал тогда: "Да они совсем озверели!" По инициативе московского мэра строится галерея, где будет представлена часть картин из тех, которые я подарил городу. Стройка идет уже три года, надеюсь, доживу до ее окончания...
Автор: Андрей Ванденко
Сайт: Комок
06.05.2003
www.peoples.ru
Док. 628557
Перв. публик.: 06.05.03
Последн. ред.: 10.06.10
Число обращений: 0
Глазунов Илья Сергеевич
|
