Поэт Владимир Павлович Туркин рассказывал, как однажды в Доме литераторов, где он сидел за ресторанным столиком и вкушал закуску с небольшим графинчиком "Столичной", подошел к нему Павел Николаевич Шубин и попросил налить рюмочку. За это обещал поведать одну из самых интересных историй, случившихся с ним в жизни.
Но прежде, чем он расскажет эту историю, хочу в свою очередь сказать, что о самом Павле Николаевиче Шубине я услышал из уст Александра Александровича Коваленкова, который вел в Литературном институте семинар поэзии, а я работал доцентом кафедры советской литературы.
Так вот Александр Александрович вспомнил, как однажды лунной ночью, на прогулке Шубин читал:
... Мы в сад входили. От незримых дел
Он, словно улей, целый день гудел:
Дрались жуки, за мухой стриж летел,
Шли муравьи войной в чужой предел.
Давным давно, ветрами обнесен,
Замолк тот сад. Но памятью спасен.
Как первый вздох, как звон души сквозь сон
В моей душе не умолкает он...
- Прочитав эти строки, - говорил Коваленков, - Шубин пошутил: "Смотри, в лесу ни одна елка не шелохнется. Заинтересовались елки".
- Они глядят на тебя и удивляются: откуда что берется? - подхватил шутку Коваленков.
На это Шубин серьезно сказал:
- Берется от них, от земли, по которой мы с тобой топаем...
Но вернемся в ресторан Дома литераторов.
Туркин исполнил его просьбу и услышал из уст Шубина следующее. - Ты же знаешь, Володя, какое впечатление на слушателей изводят мои стихи?! Люди буквально обалдевают и потому почти не контролируют свои поступки. Точно так повела себя кают-компания на академическом судне, куда пригласили меня на встречу. Я был в ударе. Люди провозглашала тосты в мою честь. Вино, как сказано, лилось рекой, сосед наливал соседу, не забывали и меня грешного. И не помню, как все завершилось и чем все закончилось в кают-компании.
Только чувствую, что-то ласковое гладит мне щеку. Открыл глаза. Это луч солнца, проникнув через штору, оказался на моем лице. Приподнялся. И мне стало не по себе: мои слушатели спали, да так, словно были без чувств.
Я поднялся. Потихоньку выбрался на свежий воздух. Такого ясного неба не видел никогда. Солнце было горячим. Я глянул вперед по курсу и... О, ужас! Мы мчались прямо на какой-то песчаный остров, окаймленный темным лесом из пальм и кокосов. Поднимать команду нет смысла. Да и вряд ли это можно было сделать.
До слуха неожиданно долетели звуки тамтама. Я вгляделся и увидел танцующих в диких плясках туземцев с копьями и щитами.
В это время судно наше на полном ходу вонзилось, как нож в масло, в песчаный берег. Я спрыгнул на песок и пошел навстречу туземцам, которых до сих пор в ряде произведений о кругосветно-путешествующих зовут не иначе, как дикарями.
Ответственный за случившееся с командой, я решил всю меру ответственности взять на себя и испить до конца все, что выпадет на мою долю. Тем более популярность не подводила меня никогда в самых отдаленных уголках, где меня либо узнавали, либо просто знали по стихам. Но тут был остров, туземцы. Как-то все произойдет?!
Вижу: один из них, весь в перьях, с копьем и мечом двинулся мне навстречу. Не доходя по шагу каждый, мы остановились, внимательно вглядываясь друг в друга. В глазах туземца мне показалось какое-то удивление. Он, переложив копье в левую руку, протянул мне правую и, видимо, представился:
- Тамбу Ламбу.
В ответ я тоже протянул руку:
- Шубин.
Он как-то странно вздрогнул и удивленно спросил:
- Павел?!
viperson.ru
Док. 628686
Перв. публик.: 11.06.08
Последн. ред.: 05.06.12
Число обращений: 0
Борис Леонов: История советской литературы
|
