|
|
Дар, отпущенный Ролану Быкову, был пугающе велик
Назад
|
Дар, отпущенный Ролану Быкову, был пугающе велик
|
Дар, отпущенный Ролану Быкову, был пугающе велик. Спокойная и размеренная жизнь в искусстве ему не светила - такие острые энергетические вихри сотрясали этого маленького человечка, такая беспощадная сила пронзительными лучами рвалась из глаз, разрезая пространство. Он мог быть местечковым евреем революционной поры или русским скоморохом четырнадцатого века, не оставляя никаких сомнений в единственно возможной подлинности созданного образа. С одинаковой неистовостью он играл и крошечные, и огромные роли. Не чувствовал ни малейших трудностей пребывания ни в комедии, ни в трагедии.
Очевидно, если реинкарнация существует, то во всех своих воплощениях Р. Б. был актером. Уникальное проникновение в человеческую психологию давалось ему так легко и удавалось так блистательно еще и потому, что в нем самом было что-то внечеловеческое, что-то из сопредельных миров, где обитают странные существа вроде домового Шишка (Деревня Утка...) и откуда наш мир выглядит зловещим и тревожным.
Основные герои Р. Б. конфликтны, напряжены, отовсюду ждут беды или подвоха и всегда с миром, что называется, "на кулачках". В цепи гениальных работ Р. Б. шестидесятых годов - от Шинели до Проверки на дорогах - не найдем ни одного удачника или счастливчика. Его герои обладают сверхъестественной чрезмерностью эмоциональной природы, где постоянно гремят грозы, извергаются вулканы, набегают цунами и носятся шквальные ветры. Рыдают, когда другие только разве прослезятся, и вопят, когда иные лишь повышают голос. Даже нелепый контуженный идиотик из Я шагаю по Москве с такой яростью бросался в драку с миром, что невиннейшая фраза "Ты рисовал лошадь?" звучала как фрагмент речи Марата с трибуны Конвента. Было совершенно закономерно, что именно герой Р. Б. в Мертвом сезоне - тот единственный, что уцелел после концлагеря и призван опознать врача-убийцу: драчун, психопат, "черт живучий", он и есть непобедимый герой. Так выпало - случайно, нет ли? - что персонажи Р. Б. крайне редко погибали на экране, до того трудно было их извести. Облезший, измученный, беззубый скоморох в финале Андрея Рублева вдруг вздохнет счастливо и радостно, от всей души: "Эх, жисть!" - и поймешь, отчего на русской земле не было переводу шутам и скоморохам; как их ни сажали в ямы и ни резали им языки, они вылезали из ям и брались за свое.
В поисках отдохновения от мира-мучителя, следуя своему революционному бунтарскому темпераменту, Р. Б. пришел к режиссуре. Все его картины, кроме Носа, - о детях и для детей. Никакого слащавого умиления детством Р. Б. не знал, его занимали искренность и сила переживания, живущие в душах, еще не надевших маску приспособления к миру. Дети бывают вредными, но они, по крайней мере, искренне и откровенно вредны. Такого ослепительно вредного ребенка Р. Б. сыграл сам - это бессмертный Бармалей из Айболита - 66. Более милого и простодушного сказочного злодея отечественное кино не знало. Фейерверки быковской буффонады делали вредность - в ее сказочном измерении - эстетически прелестной.
А то, что детский мир может быть не менее отвратительным, чем взрослый, Р. Б. знал прекрасно - оттого и снял свой самый горький и мучительный фильм, Чучело, о том, как стая маленьких зверей травит человека.
Привкус горечи так или иначе чувствуется в большинстве созданных Р. Б. образов. На три минуты появляется он в картине По семейным обстоятельствам - и вот уже мало кто помнит сам фильм, но незабвенного логопеда, не выговаривающего пол-алфавита, до сих пор цитируют все. Он серьезен, строг и печален, этот маленький человек трудной судьбы, и когда он говорит: "Своих фефей (детей) у меня неф. Зато у меня призвание. Я логопеф" - и глядит печальными застывшими глазами, суть такого явления в искусстве, как трагикомизм, становится прозрачной.
Исключительная, почти болезненная яркость Р. Б. в семидесятые годы находила мало достойного применения, но заря перестройки, казалось, сулила новую жизнь: на экран были выпущены снятые с "полки" Комиссар и Проверка на дорогах, главную роль актер сыграл в апокалиптическом фильме Письма мертвого человека, и статус Р. Б. как художника чрезвычайных возможностей сделался вовсе бесспорен. Трагическое прошлое и трагическое будущее в раскаленном проживании их актером словно составляли одну цепь. В том, как он существовал на экране, чувствовался масштаб большой литературы (Бабеля, Платонова), и мысль о том, что жить на земле - это подвиг, освещала чуть ли не горним светом его неправильное, ненормальное, ни на что не похожее - и прекрасное лицо. Было очевидно, что с такой пронзительностью эмоциональной природы и немирной остротой всех реакций на действительность, с такой психологической точностью и исключительной подвижностью душевно-физического аппарата можно сыграть все.
Вот здесь и уместно вспомнить гоголевскую фразу "Все может случиться с человеком!". Тема "Мертвых душ" - людей, загубивших Богом данную сущность и превратившихся в безжизненные маски, - то здесь, то там всплывала в творчестве Р. Б. Внечеловеческое может обернуться нечеловеческим, от беспрестанной драки с миром душа может надорваться, а жизненный аппетит частенько толкает человека вступить в торги на базаре житейской суеты. Сюиту о монстрах по имени "русские начальники" Р. Б. создал в картине Оно, сделанной по мотивам "Истории одного города". Отточенная пластически, будто какой-то сатирический балет, игра актера адекватно передавала зловещий смысл щедринского текста. Монстр, сыгранный Р. Б., принимал черты Сталина, Хрущева и других отечественных драконов, оставаясь по сути одной и той же адской марионеткой. Судьба актера описала параболу: от сотворенного им Акакия Акакиевича в Шинели, маленького человечка, которого унижают все, - до символического русского монстра, который сам унижает всех. Потешный, беззлобный юмор, им был силен Р. Б., напрягся до крупной и яркой злости. И - обрыв. Никаких ролей, хоть как-то соизмеримых с прошлыми вершинами. Никакого исхода накопленному дивному опыту - при все том же феерическом темпераменте. Р. Б. находит выход в организаторской деятельности: он создает Фонд развития детского кинематографа, собирает вокруг себя людей, созывает фестивали. Все три ипостаси Клоунства (Черная, Рыжая и Белая), которыми владел Р. Б., бушевали теперь не на экране, а в жизни. Что ж, занятие как занятие. Однако когда одаренные актеры и режиссеры начинают что-то организовывать и возглавлять - вместо того, чтобы творить и царить в наших сердцах, никак не отделаться от мысли, что потеряли мы больше, чем приобрели.
В последние годы жизни Р. Б. работал над замыслом "Евангелия от Скомороха", который остался невоплощенным.
МОСКВИНА Т. [Ролан Быков] // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 1. СПб, 2001.
http://www.russiancinema.ru
Док. 630547
Перв. публик.: 23.09.01
Последн. ред.: 23.09.10
Число обращений: 0
Быков Ролан Анатольевич
|
|
|
|
|
