Игорь Линчевский
Для нескольких поколений россиян книги писателя Даниила Гранина были, как сейчас принято говорить, культовыми. Самые заметные из них - такие, как роман "Искатели" и повесть "Иду на грозу", - неразрывно связаны с хрущевской "оттепелью", стали ее литературными символами. Мои родители (прим. И.Л.) в студенческие времена буквально зачитывались ими. Не в последнюю очередь благодаря романам Гранина профессию физика окутывал романтический флер. Нынче, перефразируя поэтические строки, можно сказать: в загоне и физики, и лирики - время уравняло и тех, и других.
- Даниил Александрович, совсем недавно мы видели вас в роли члена жюри кинофестиваля. А чем вы заняты нынче? Писать успеваете?
- Успеваю-успеваю... Совсем недавно отдельным изданием вышел мой новый большой роман "Вечера с Петром Великим", который до этого был опубликован журналом "Дружба народов". Недавно состоялась его презентация. В отличие от многих других произведений, где Петр предстает перед читателем "то академиком, то героем", меня интересовала только личность государя, а не его военные или государственные реформы. Петр в моем романе - человек, а не государственный деятель. А сейчас я пишу фантастический роман.
- Фантастический?! От "Иду на грозу" - до детектива и фантастики? Помнится, несколько лет назад вы опубликовали детектив "Бегство в Россию". Кстати, что подвигло вас на написание детектива? Наше время ассоциируется у вас с этим жанром?
- Нет, время здесь ни при чем. Меня захватила, пленила подлинная человеческая история, реальные люди, с удивительной жизнью которых я познакомился. И я во что бы то ни стало решил написать о них.
- Как сказал поэт, времена не выбирают, в них живут и умирают, но все же... Еще один вопрос по поводу той эпохи, в которой нам довелось жить. Когда-то очень большой общественный резонанс получила ваша статья о милосердии. Наше время, оно милосердное?
- Нет. Совершенно немилосердное. Очень даже немилосердное. Прежнее, советское, было немилосердным из-за тоталитаризма государства, а нынешнее - из-за очерствления душ и человеческого эгоизма. Может быть, людей нельзя за это винить - многие слишком заняты борьбой за существование.
- Как вы "дошли" до жизни члена киножюри?
- Мне было интересно, выживает ли наше кино, а если выживает, то как. Вообще-то я мало смотрю фильмы, но думаю, что у российского кинематографа сложная и тяжелая судьба. Ему суждено соревнование с американскими фильмами. Наше кино проигрывает американскому не качественно, а количественно. Между прочим,такая же ситуация сейчас сложилась и в литературе. Серьезные хорошие книги появляются довольно плотно, не реже, чем когда бы то ни было. Они проигрывают у читателя не качественной иностранной литературе, а международному "чтиву". Эта картина характерна нетолько для России, а для всего мира. Просто это нам пока еще непривычно. Нам странно, что замечательные книги выходят тиражами три-пять тысяч экземпляров и расходятся не слишком бойко.
- Но ведь и хороших читателей немного...
- Вопрос в том, куда они делись? А они были. Существовала огромная, квалифицированная читательская аудитория. В золотую пору советской литературы поэтическая аудитория составляла многие тысячи человек, литературно-художественные журналы читали миллионы. Сто-, двухсот-, трехсоттысячные тиражи для романов были чем-то само собой разумеющимся. Все это было.
Владимир Маканин, "Андеграунд, или Герой нашего времени"
Наталья Галкина
Владимир Маканин
в начало
- И куда же, по-вашему, делось?
- Исчезло. Исчезло в силу многих причин. В первую очередь, в силу того, что уникальная читающая публика, которая образовалась в советской России, или обнищала, или находит то, что раньше искала в художественной литературе, в других журналах, в газетах, в телевидении. Или вообще ничего не находит, потому что ничего не ищет и занята другим.
- Чем?
- Выживанием. Или наживанием.
- Какие из "замечательных книг", о которых вы говорили, можете упомянуть? Кто-нибудь из новых, молодых авторов запал в душу?
- Из молодых так вот, навскидку, мне трудно припомнить, а из последнего, написанного "немолодыми", понравился "Андеграунд" Маканина. Неплохой роману Наташи Галкиной, опубликованный журналом "Нева". Интересны вещи Дины Рубиной, напечатанные, кажется, в "Новом мире". А специально за новинками я слежу, честно сказать, мало. Других дел хватает. Самому надо писать, а не "слежкой" заниматься.
- В завершение темы. Мне кажется, они связаны: как вы выразились, "золотая пора" советской литературы - и шестидесятники... Даниил Александрович, как вы относитесь к понятию "шестидесятники"? Это название отражает суть явления?
- Наверное, да. Довольно сложно объяснить, но могу сказать, чтоэти люди много сделали для очищения мозгов и душ советских людей.
- Не прочистки, не промывки - а именно очищения? Лев Аннинский как-то сказал, что его это определение не устраивает, потому что оно неполное, неточное.
- К любой дефиниции можно придраться. Тем не менее, интересно явление - оно же почему-то возникло. Следовательно, была причина, повод, для того чтобы возниклоименно это название.
- Ленинград, "притворившийся" Петербургом, не стал для вас чужим местом?
- Для меня это город, без которого я бы во многом не состоялся как писательи, может быть, даже как человек. Этот город я защищал во время войны, восстанавливал после войны, о котором писал. Петербург - город, имеющий совершенно особенное значение для России. Он всю свою жизнь тащит Россию в Европу. Или, точнее, к Европе. Правда,она, Россия, упирается. И здорово упирается.
- Я думал, вы вспомните про город с областной судьбой. Вы - автор этого афоризма.
- Во-первых, об этом первым сказал Лев Озеров. Дело не в областной судьбе. И не в судьбе вообще - ее выбирает себе каждый сам, в том числе и город. А дело в том, что Россия... В лице своего правительства, партии, идеологов она терпеть не могла Петербург-Ленинград в течение многих лет.
- Это связано с его фрондирующей ролью?
- Это связано с его колющей глаз европейскостью, с его культурой, с его интеллигентностью.
- Вас не коробит надуманнность, фальшивость титула "культурная столица России"?
- Я думаю, он пока что ничего не дает городу, кроме некоторого ощущения или ответственности, или несоответствия. Но - и то, и другое полезно.
- Коли уж вы теперь фантаст, разрешите задать "фантастический" вопрос. Доведись вам такая возможность, о чем бы вы говорили с собой двадцатилетним, чему научили, о чемпредупредили того юношу?
- Вы задали очень интересный вопрос, который я себе часто задаю сам. Мне даже хотелось написать о том, что бы я думал и чувствовал, если бы встретил себя двадцати-тридцатилетнего.Это мне всегда было очень интересно. Наверное, скорее всего, мы бы не поняли друг друга. Я "двадцатилетний" был бы крайне возмущен мною нынешним, моими современными взглядами и мыслями. Он бы меня начисто не принял. Да и тридцатилетний, сорокалетний "я"- эти парни отнеслись бы ко мне с подозрением.
Борис Ельцин
Иосиф Флавий
Александр Фадеев
в начало
- То есть, если я правильно понял, вы разделяли "генеральную линию"... А теперь, когда ваш характер изменился, ощущаете ли угрызения совести, вспоминая об ошибках молодости?
- Изменился не характер. Изменилась ментальность - взгляд на жизнь, участие в жизни. Характер - нечто более неизменное. Но - и в этом сложность - я с большим уважением отношусь к себе двадцатилетнему, который пошел воевать в народное ополчение. Хотя к концу войныпонимал, что это было незачем делать. В силу моего отношения к войне. И в то же время я совершенно строго - даже осуждающе - отношусь к себе тридцати-сорокалетнему, мирившемуся со многими безобразиями, которые творились вокруг, и даже участвовавшему в них. Который плакал, когда умер Сталин. Сейчас многие не любят это вспоминать, об этом говорить, но это факт. Ну, хотя бы моей личной жизни. И вот я сегодняшний смотрю на того, плачущего, - и мне его жалко. Егозашоренность, глупость, неисторическое мышление ужасны. Но это не значит, что я стал умнее. Это не значит, что мы стали умнее. Встречи с самим собой - трудные встречи. К сожалению, мало кто из нас хочет встречаться с самим собой...
- Не знаю насчет нового президента, а при Ельцине вы были членом Президентского совета. Эта близость к власти вас не смущала? Как показывает опыт художников всех времен - от Иосифа Флавия до Александра Фадеева, такие игры добром не заканчиваются. Замараться не было боязно? Истинный художник старается держаться в отдалении от власть предержащих.
- Да, я был членом Президентского совета. Во-первых, мне кое-что удалось сделать для того, чтобы облегчить жизнь творческому люду, правда, увы, мизерно мало. А во-вторых, было интересно посмотреть на власть вблизи.
- Профессиональный интерес?
- Именно. Между прочим, возможность замараться существует не только вблизи власти. Это зависит от человека - было бы желание...
- Последний фильм, который произвел на вас впечатление?
- Таких фильмов два - "Вор" и "Брат". Первый - талантливо рассказанная молодыми кинематографистами история о днях молодости их отцов и матерей. История, рассказанная с сочувствием, пониманием и - кстати - милосердным состраданием. Хотя некоторые считают, что отечественные режиссеры в большинстве своем не умеют снимать "истории", не умеют "рассказывать". Во второй картине, по-моему, предпринята одна из немногих достаточно удачных попыток создания собирательного образа героя нашего времени. Обе ленты внушают надежду, что не все уж так скверно в российском кино.
- Даниил Александрович, что вы думаете об Интернете?
- Я отношусь к нему неоднозначно. С одной стороны - информационный взрыв, лавина информации.С другой - о чем мы информируем друг друга? Что я люблю кока-колу, а ты любишь пепси? Перспективы Интернета - фантастические, но слишком эта фантастика опережает наше развитие. Человек - очень инертное существо, мало и медленно меняющееся. Не успеваем...
- Может, и слава Богу?
- Отчасти слава Богу, но понимаете, несколько поколений людей из-за телевидения уже страдает гиподинамией. Малышам, часами просиживающим у мониторов, это здоровья не прибавляет. А формирование общественного мнения? Возможности Интернета в этом смысле насколько безграничны, настолько же и опасны.
- Если бы у ваших двадцати-тридцати-сорокалетних сверстников, которые"мирились" и "даже участвовали", было под рукой такое мощное средство пропаганды...
- Да уж... Будь мир времен Второй мировой так компьютеризован - неизвестно куда "вкось" и по какому "вкривь" пошла бы история, какие формы приняла бы идеологическая борьба... Представьте себе сталинский режим, имеющий выход в Интернет. Или гитлеровский.
http://www.ozon.ru/detail.cfm/ent=11&id=20945
Док. 637351
Перв. публик.: 24.02.00
Последн. ред.: 24.02.11
Число обращений: 0
Гранин Даниил Александрович (Герман)
|
