Смирнов. Ах, как я зол, как я зол!..
Попова. Грубый медведь! Бурбон! Монстр!..
Смирнов. К барьеру!.. Стреляться!..
Попова. Извольте!.. С каким наслаждением я влеплю пулю в ваш медный лоб!..
Смирнов. Я подстрелю ее, как цыпленка!..
Попова. Ах, если 6 вы знали, как я зла, как я зла!.. Я вас...ненавижу! К ба-барьеру!
Продолжительный поцелуй.
(А.Л.Чехов. Медведь)
Вам это ничего не напоминает, дорогой читатель? Мне - те забавные сценки, которые то и дело разыгрываются сейчас на российском политическом Олимпе. Ельцин и Зюганов, верхушка "партии власти" и руководство национал-коммунистической оппозиции чуть не ежедневно дают нам понять, как они не любят друг друга. Уже стало вполне привычным делом, что, появляясь перед публикой, представители обеих команд обмениваются словесными ударами, колкостями и насмешками. Цели давно пристреляны, уязвимые места противника известны наперечет. Зюгановцы периодически объявляют о недееспособности президента, напирая на его нездоровье, ельцинисты в ответ дразнят их "красными" и тычут носом в ГУЛАГ. Верные каждой из сторон средства массовой информации идут еще дальше: прокоммунистические газеты поносят "дерьмократов", в свою очередь на телевидении, все каналы которого вещaют нынче из президентского кармана, об оппозиции положено говорить не иначе как в ироническом, издевательском-тоне.
Можно заметить, что взаимная неприязнь накатывает на противников как бы волнами. Какое-то время все более или менее тихо - спокойно. Но вдруг оппозиция (а именно ей в таких случаях обычно принадлежит первое слово) как бы просыпается и начинает, часто без видимых причин, воспламеняться яростью. Она принимается стучать кулаками, вызывать "на ковер" министров, а то и главу правительства, требовать увольнения руководителя президентской администрации и даже отставки самого президента. Бушует, бывает, и день, и другой, страсти накаляются, порой дело даже доходит до включения вопроса в повестку дня...
Однако, когда дуэлянты оказываются у барьера, всегда что-то меняется в их настроении. Раздаются успокаивающие, урезонивающие голоса, подчас из уст самых непримиримых. А тут еще в Думе назначается какое-нибудь ответственное голосование... И происходит чудо: клики взаимной ненависти внезапно стихают, медведь Зюганов обнимает "партию власти" за талию, пистолеты падают у них из рук, и телевизионная камера запечатлевает продолжительный поцелуй. Затем, после некоторой паузы, перепалка возобновляется как ни в чем не бывало - до следующей любовной сцены.
Вот такие интересные отношения, смесь тайной близости и шумно афишируемой вражды, сложились к настоящему времени между "партией власти" и "оппозицией", между Кремлем и национал-коммунистической Думой. Что бы это значило? Особенно странным выглядит поведение коммунистов. Если они оппозиция, то почему по всем важным вопросам, будь то кандидатура главы правительства или госбюджет, они неизменно оказываются на стороне президента? А если они уже часть "партии власти", то почему не заявляют об этом открыто, почему изо всех сил стараются выглядеть оппозицией, а официальные средства массовой информации помогают им в этом?
Как бы то ни было, мы наблюдаем нечто принципиально новое в долгой истории взаимоотношений власти и оппозиции. И журналисты, и некоторые политики уже отметили эту новизну, но пока не дали себе труда как следует в ней разобраться.
ОТ "НОМЕНКЛАТУРНОЙ ДЕМОКРАТИИ" К ОЛИГАРХИИ
За пять лет, прошедших после августа 1991 года, власть и оппозиция методом проб и ошибок перебрали, кажется, все мыслимые варианты своего сосуществования.
Сначала это было тайное соглашение августовских победителей с той частью партноменклатуры, которая сочувствовала ГКЧП. Однако союз, заключенный на условиях одной из сторон, не мог быть прочным. В 1992-1993 гг. он сменился нарастающим противостоянием вчерашних союзников, каждый из которых хотел иметь все. Новая победа в кровавой пробе сил октября 93-го на короткое время дала президентской стороне такую возможность, однако уже в декабре, одновременно с принятием выгодной для нее конституции, она крупно проиграла на выборах в первую Думу и была вынуждена предложить своим соперникам "Договор об общественном согласии" - формулу взаимного равновесия и "цивилизованной" конкуренции "элитных" групп, различающихся своими интересами и идеологической окраской.
Построенная на известном принципе "живи и жить давай другим", такая система отношений внутри правящей верхушки (Г.Водолазов удачно назвал ее "номенклатурной демократией") уже довольно близка была к нынешнему состоянию. Но сохранялась и кардинальная разница, заключавшаяся в упомянутом несовпадении интересов, в том, что каждый из кланов именно себя предпочитал видеть во главе стола при дележе пирога власти и наиболее жирные куски хотел бы иметь на своей тарелке.
Это была демократия сугубо верхушечная, сословная, демократия не для народа, а только для привилегированных групп: старой и новой бюрократии, слитого с властью крупного бизнеса, влиятельных криминальных структур, генералитета, профсоюзных боссов, патентованной партийно-политической "элиты". Но кое-какие признаки реальной демократии она в себе все-таки заключала: разделение на власть и оппозицию было, может быть, важнейшим из них.
Обществу подобная система, понятно, ничего не давала, но с точки зрения собственных критериев она в условиях более или менее стабильного политического положения функционировала нормально, обеспечивая определенный баланс интересов различных кланов и бескровное (пусть далеко не всегда) урегулирование возникающих между ними противоречий. Однако испытания президентскими выборами она выдержать не могла.
В этой вполне рядовой для демократического общества ситуации соперничество "элит" могло иметь самые разрушительные последствия для благополучия правящего слоя, для всей экономической и политической системы "номенклатурного капитализма". В конкретных обстоятельствах вторых президентских выборов дело обстояло именно так. Сохранение статус-кво было возможно лишь в случае победы кандидата от "партии власти". Но в начале избирательной кампании рейтинг Ельцина и его возможного сменщика Черномырдина не поднимался выше 5-6 процентов. В то же время любой другой вариант чреват был для номенклатуры тяжелыми потрясениями. Наиболее вероятным был выигрыш Зюганова, чья партия победила на выборах во вторую Думу, хотя и с довольно скромным счетом. Однако тогда в ее руках автоматически оказались бы сразу все главные институты власти: и Дума, и Кремль, и Белый дом. Выигрыш же вненоменклатурной "третьей силы" грозил и вовсе лишить этот слой его монопольного, привилегированного положения...
В предложенных обстоятельствах единственным, что способно было спасти стабильность системы, могла быть лишь опережающая интеграция политических "элит", преодоление ими кланового эгоизма в пользу более высокого - классового, такая перестройка отношений внутри правящей верхушки, которая обеспечивала бы коллективность власти "элитных" групп, а тем самым и ее фактическую несменяемость. И надо отдать должное нашей номенклатуре: как не раз бывало в прошлом, она услышала голос своей общей выгоды и сумела ему подчиниться.
Но что такое коллективная несменяемая власть небольшой группы лиц? Это - олигархия. Тип правления, по сути, диаметрально противоположный демократии, хотя бы он и использовал в своих целях те или иные демократические формы и процедуры. Переход от "номенклатурной демократии" к олигархии - вот объективное содержание тех перемен, которые в последнее время произошли в нашей политической системе, выразившись в вышеописанных "странных" отношениях между оппозицией и властью.
ПО ПРАВИЛАМ ДОГОВОРНОГО МАТЧА
Первые шаги навстречу друг другу власть и оппозиция сделали еще в 1994-1995 гг. Принципиальное значение имела в этом смысле война в Чечне - одно из главных событий новейшей российской истории.
Ввод войск в Чечню был щедрым подарком автору идеи "броска на юг" (в то время лидировавшему в Думе) и прочим нашим "державникам", практическим осуществлением не столько даже их писанных программ, сколько тайных вожделений, удовлетворением тех темных чувств - культа насилия, зоологического шовинизма, которые были единственным реальным содержанием их "духовности" и "патриотизма". Вполне естественно, что в ответ все они - от Зюганова до откровенных нацистов - дружно поддержали эту акцию Кремля. И поддерживали на протяжении всей войны, ставшей, таким образом, первым крупномасштабным общим делом складывающейся новой олигархии. Хотя непосредственно военные действия вела исполнительная власть, молчание законодательной было выразительнее всяких слов. Впрочем, время от времени она все же размыкала уста - то, осуждая миротворческие усилия Сергея Ковалева (позднее - Лебедя), то, оказывая поддержку наиболее одиозным деятелям "партии войны", типа Грачева или Куликова.
Итак, еще на дальних подступах к президентском избирательной кампании у нас уже в известной мере сложился союз власти и национал-коммунистической оппозиции, воистину скрепленный кровью. Но все же главным событиям "интеграционного процесса" предстояло произойти в 1996 году.
Прошлогодняя избирательная кампания у всех в памяти, - что можно прибавить к общеизвестному? А между тем она таинственна и неведома, как обратная сторона Луны. Если правитель, за предыдущие годы полностью утративший доверие населения, без изменения проводимой им политики в считанные недели поднимает свой рейтинг в 8 раз (!) и триумфально переизбирается на второй срок, - это ли не чудо, разом опрокинувшее все рациональные представления о выборах? Во всяком случае, в текущей прессе мне что-то не попадалось на глаза сколько-нибудь внятного и убедительного истолкования случившегося. Вероятно, его и невозможно дать, не положив в основу объяснения тот фундаментальный факт, что итоги выборов-96 определила не свободная борьба политических сил, как это бывает в условиях демократии, а единая воля формирующейся олигархии, для которой стабильность существующего строя, а соответственно - и несменяемость власти, стали ее общей заботой.
В конкретных обстоятельствах места и времени обеспечить несменяемость власти можно было только двумя способами: либо уклониться от выборов (вариант, не исключавшийся вплоть до мая 1996 г., хотя и грозивший режиму серьезными осложнениями), либо придать избирательной кампании характер "договорного матча". Не обязательно в том смысле, что стороны устраивают тайное совещание, вырабатывают и подписывают некий договор: для людей "с понятием" (П.М.Лужков) достаточно бывает и полунамека. Так или иначе, упор был явно сделан на втором варианте. И опять-таки надо отдать должное: власть и коммунистическая оппозиция сыграли этот матч с блеском.
Собственно, активную игру вела только президентская сторона, работавшая "за себя и за того парня". Именно она взяла на себя отсечение "третьей силы", перекупив Лебедя и задушив информационной блокадой малоактивного Явлинского. А главное, именно она напала на счастливую идею "меньшего зла", позволившую переключить внимание избирателя с достоинств того или иного претендента на недостатки его соперника: люди, не хотевшие Зюганова, не видели для себя иного выхода, как голосовать за Ельцина, - и наоборот. В результате этой остроумной проделки (в осуществлении которой немалую роль сыграла именитая столичная интеллигенция) электорат обоих "главных претендентов" стал расти, как на дрожках. Зюгановцам нужно было лишь слегка подыгрывать ведущему партнеру. Не забывая оставаться "в образе", они, конечно, критикуют исполнительную власть, но вяло, отписочно, словно выполняя заданный урок. С полным безразличием взирая на успехи Старшего брата, достигаемые за счет безудержного использования государственной казны, монополизации телевидения и других грубейших нарушений избирательного закона, они и пальцем не шевельнули, чтобы этому помешать. Хотя, располагая сильными позициями в ряде регионов и большинством в Думе, могли бы при желании сделать многое.
Между тем, под шумок "предвыборной борьбы" полным ходом идет процесс дальнейшего сближения правящих групп. Подумать только: в момент, когда конкурентам, казалось, сам Бог велел с особой резкостью очерчивать и взаимно противопоставлять свои программы, их, с одной стороны, скрывают от избирателя чуть ли не до последнего дня, а с другой - лишают всякой определенности и таким способом делают зеркально похожими одна на другую.
Нельзя сказать, чтобы этого никто не замечал. Позволю себе автоцитату. "Два главных конкурента в нынешней избирательной кампании так энергично устремились сейчас навстречу друг другу... что их все труднее различать". "Удастся ли коммунистам переельцинить Ельцина или, напротив, Ельцин перезюганит Зюганова?" - спрашивает Леонид Баткин ("Русская мысль" за 4 апреля), насчитав семь существенных позиций, по которым взгляды "главных конкурентов" стали в последнее время либо весьма близки, либо полностью идентичны. Действительно, вчерашние антиподы настолько сблизились и перепутались между собой, что уловить ту идеологическую и политическую черту, за которой кончается один и начинается другой, не всегда возможно. Словно уже не Ельцин с Зюгановым, а какие-то два странных гибрида - Зюгельцин и Ельцюганов, - поменявшись, то ли туловищами, то ли головами, сражаются за президентское кресло" ("Общая газета", 16 мая).
От таких констатаций, кажется, всего полшага оставалось до вывода, что избиратели имеют дело уже не с псевдодемократом Ельциным и псевдокоммунистом Зюгановым, а с двумя представителями единой правящей олигархии. Значит, кто бы из них ни победил, пусть даже Зюганов, это уже не грозит стабильности системы и будет не сменой власти, а только сменой ее персонального воплощения, - почти так же, как не был сменой власти, допустим, приход Андропова после Брежнева или Черненко после Андропова. Значит, выбирать между Ельциным и Зюгановым просто нет смысла, ибо это выборы без выбора, то есть и не выборы вовсе, а снова всего лишь имитация выборов, наподобие той, в какой нас 70 лет заставляли участвовать.
Увы, эти полшага ни я, ни мои коллеги по демократической оппозиции сделать тогда не сумели. Отсюда - мнение Д.Фурмана, само по себе, пожалуй, верное, что замена дурного Ельцина еще худшим Зюгановым была бы все же лучше для страны, чем несменяемость власти. Отсюда же - мой совет Явлинскому (в цитированной статье) жестко определить те политические условия, на которых он мог бы (после первого тура) вступить в партнерские отношения с Ельциным. Вероятно, отсюда же - майское письмо Явлинского президенту с аналогичной, идеей, хотя и в несколько более расплывчатом виде. К моменту выборов и даже много раньше все подобные соображения оказались безнадежно устаревшими.
Да и после выборов многим людям еще потребовались дополнительные подсказки, чтобы они, наконец, уразумели, как же замечательно всех нас провели и какой тип правления имеем мы в итоге. Такие подсказки, впрочем, посыпались вскоре одна за другой. В их числе - то спокойствие, с каким "оппозиция" восприняла парадоксальнуюпобеду Ельцина, та незаинтересованность, с какой "проигравшие"(а на деле, во всех отношениях преуспевшие) зюгановцы встречали сообщения о фальсификациях, снижавших достигнутый ими (как видим,вовсе не ими!) результат. Затем - такое же полное единодушие с Кремлем и Белым домом в травле Лебедя. И, как брачный союз двух династий, включение дублера Зюганова в состав правительства...
Предновогоднее утверждение бюджета, когда все думские фракции, за исключением "Яблока", проголосовали за представленный правительством проект (для "сохранения лица" поругав его с трибуны), поставило в этом отношении уже последнюю точку над i. Поскольку бюджет есть концентрированное и сугубо конкретное выражение всей социально-экономической политики президента и правительства, его поддержку Думой невозможно рассматривать иначе, как последнее доказательство качественно нового состояния российской власти. Нет больше никакой национал-коммунистической оппозиции, а есть единая ельцинско-жириновско-зюгановская (имена заменяемы, и не в них суть) система номенклатурного господства. Нет нынче среди тех, кто реально правит страной, ни реформаторов, ни контрреформаторов, ни демократов, ни коммунистов, ни либералов, ни патриотов, а есть нечто иное, в политическом и нравственном смысле вполне однородное, как та водочка и та осетринка, которую Ельцин и Зюганов, Черномырдин и Жириновский вместе кушали (за наш счет) на новогоднем кремлевском банкете, "спрыскивая" свой боевой союз и свою общую победу над нашей бедной страной.
Ну а то, что в промежутках между тостами и поцелуями они шумно ссорятся и даже порой зовут друг друга к барьеру, - это не надо принимать всерьез. Милые бранятся - только тешатся. Это исключительно игра на публику, это же водевиль, господа.
