В России произошел очередной государственный переворот.
Почему "переворот", а не законная смена власти? Потому, что за последние полгода весь политический ландшафт страны круто переменился. Кто был никем, стал всем - и напротив. Могущественная пара Лужков - Примаков, чья победа в соперничестве с ослабевшим, подточенным громкими разоблачениями Кремлем представлялась неизбежной и близкой, оказалась вдруг отодвинутой на край политического поля. Зато на середину его откуда-то, как чертик из табакерки, выскочил некто, дотоле почти никому не известный, - и вот, пожалуйста, он уже хозяин в огромной стране, без пяти минут президент, без десяти - диктатор. А возьмите новую Думу. Ельцинисты в обнимку с зюгановцами! Некое таинственное "Единство", которое, еще не выйдя из кремлевского роддома, уже заняло почти половину думских кресел, а вместе с друзьями-коммунистами - абсолютное большинство! Столь радикальные превращения случаются лишь в результате революций или государственных переворотов. Поскольку социальной революции, то есть смены общественного строя, в России, к сожалению, не произошло, "переворот" - единственное подходящее обозначение совершившегося у нас на глазах.
Цель: удержание власти ельцинским кланом посредством передачи ее от главы "семьи" одному из ее членов.
Причина: угрозы, связанные с возможным обнаружением причастности ближайших родственников президента и лиц из его непосредственного окружения к коррупции и казнокрадству, в том числе в особо крупных размерах.
Уникальность: в отличие от большинства других государственных переворотов, как правило, мотивируемых ссылками на благо народа и иные "соображения высшего порядка", это переворот без идеологии, без каких бы то ни было идейных или моральных обоснований, пусть даже демагогических, лицемерных.
Форма: тщательно спланированная и последовательно осуществленная многоходовая комбинация с большим разнообразием использованных средств - от дворцовой интриги до полномасштабной войны.
Главные вехи. Лето 1999 г. (скрытая фаза переворота): при участии высокопоставленных эмиссаров Кремля и безучастности руководимых Путиным ФСБ и Совета безопасности чеченские боевики-ваххабиты беспрепятственно накапливаются в Дагестане, создают там укрепрайоны, из которых вскоре совершают вооруженную вылазку, отбитую в тяжелых боях ценой больших потерь. Август 1999 г. (видимое начало переворота): президент Ельцин делает шаг, не предусмотренный даже его авторитарной конституцией, - в официальном обращении к нации объявляет Путина своим преемником и назначает главой правительства, чем сразу обеспечивает ему решающие преимущества перед другими кандидатами на президентский пост. Ключевой момент переворота: потрясшие мир взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске. Еще не начав дознание, власти немедленно объявляют, что видят в этом злодеянии "чеченский след", что вызывает бурю антикавказских настроений - психологическую основу новой чеченской войны. Искусно обходя коренной вопрос, кому могла быть выгодна эта роковая для Чечни провокация, новый премьер ошеломляет слушателей яростными угрозами извергам-террористам, чем подливает масла в огонь, а себе обеспечивает стремительно растущую популярность. Ввод войск в Чечню, технически и стратегически к тому времени уже вполне подготовленный, а теперь получивший и убедительную в глазах мирового общественного мнения моральную мотивировку. Война. На фоне наступления федеральных сил, поначалу не встречавших на своем пути никаких препятствий, дальнейший рост рейтинга Путина. Победа еще не родившейся "партии" Путина и успех прокремлевского "Союза правых сил" на выборах в Думу, резко изменившие соотношение сил внутри правящей верхушки. Досрочная отставка Ельцина с передачей всей полноты президентской власти "преемнику". В тот же день первым своим указом Путин расплачивается с благодетелем, закрепив за ним львиную долю прежних привилегий, включая личную неприкосновенность, - с правом ее распространения и на "членов его семьи". Блок партии Путина с коммунистами, позволивший и.о. президента сосредоточить в своих руках, наряду с исполнительной, главные рычаги законодательной власти в стране.
Исход: на 26 марта (или середину апреля, если "договорный матч" Путина с Зюгановым решено будет провести в два тура) назначено формально-юридическое завершение переворота, уже сейчас фактически состоявшегося.
Такая предопределенность результата, лишая всякого интереса предвыборный спектакль, одновременно обеспечивает возможность уже сегодня сосредоточить внимание на том, что будет дальше. Речь, понятно, идет не о тех или иных конкретных событиях, их прогнозировать трудно, но об общем характере и содержании предстоящего исторического периода.
***
Едва ли у кого-нибудь сегодня есть сомнения в том, что ближайшим следствием победы Путина на предстоящих выборах явится режим его личной власти, авторитарная диктатура или по крайней мере попытка таковой. Правда, сам кандидат в диктаторы пока что категорически открещивается от такой перспективы. Но подобное голословное, предвыборное отрицание трудно принимать всерьез. Во-первых, при бросающейся в глаза малосодержательности своих выступлений Путин уже выдал на сей счет некоторые примечательные авансы. В их числе жандармское остроумие заявления, что при нем бастующие шахтеры не будут стоять на рельсах, а "будут сидеть", пассаж о пользе "кровопускания" с добавлением, что имеется в виду "здоровая кровь", и пр. Сама фразеология таких высказываний ("дать по морде", "раздавить гадину на корню") демонстрируют настроенность говорящего на "силовое" решение социально-политических проблем. Да и факты свидетельствуют, "что кровь готов он лить, как воду" - не меньше пушкинского Мазепы. Иначе не вел бы эту продиктованную корыстью войну и не уклонялся бы столь упорно от переговоров о мире. Между тем безжалостность - родовой признак диктаторов.
Во-вторых, Путина принуждают быть диктатором обстоятельства его прихода к власти: чрезмерно тесные связи с одиозными фигурами из окружения бывшего президента и собственная роль на всех этапах переворота. Обнаружению того и другого он может помешать, лишь поставив себя вне публичной критики. А это требует, чтобы обе палаты Федерального собрания были ему послушны, суды управляемы, пресса унифицирована в официальном духе, общество распылено и безгласно, а разрешенная оппозиция была игрушечной, карманной.
В-третьих, объективное положение дел в стране, ситуация всеобъемлющего, системного кризиса, куда завел ее "курс реформ", ставит вопрос ребром: либо полноценная современная демократия, либо диктатура. Но демократия переворотами не создается. Значит - диктатура. Полгода пребывания Путина в должности главы правительства (а теперь и государства) убеждают в том, что в ответ на вызов времени ему предъявить нечего, кроме старых ("андроповских") рецептов начальственной "строгости": кадровых перемещений, выговоров министрам за "расхлябанность", "низкую исполнительскую дисциплину" и т.п.
В-четвертых, как убедительно разъяснил Дмитрий Фурман, "есть прямая зависимость" диктаторской "президентской риторики от меняющихся интересов, а соответственно, мыслей и настроений господствующего класса", для которого нынче главная задача - "закрепить свое новое положение", "добиться всеобщего согласия с результатами приватизации", а с другой стороны, проведения такой государственной политики, "чтобы не дать новым собственникам разориться в условиях настоящей рыночной конкуренции". "Вот, собственно говоря, и весь Путин, - резюмирует автор. - Хотя наша элита в целом никакого участия в его выдвижении не принимала и поэтому его побаивается, все его "президентские" слова и мысли - слова и мысли этого класса, ибо другим просто неоткуда взяться".
С другой стороны (это уже в-пятых), заказ на диктатуру поступает отчасти и снизу. Изверившись в "демократической" власти, значительная часть населения связывает свои надежды на установление порядка и справедливости с безраздельной властью одного человека, "недоступного звону злата", полностью свободного в осуществлении своей верховной воли. Главный корень подобных иллюзий следует, мне кажется, искать не в русском характере и не в дурном наследии прошлого, а в таком положении вещей, при котором народ бесправен и безгласен, при котором рядовой человек лишен возможности воздействовать на ситуацию в стране, во многом предопределяющую и его личную судьбу, бессилен перед хапугой-чиновником или самодуром-"работодателем", не знающими над собой никакого закона, и ни органы власти, ни партии, ни профсоюзы пальцем не шевельнут, чтобы защитить его от произвола. Вот и остается ему уповать лишь на чью-нибудь "твердую руку", тем самым со своей стороны толкая страну к диктатуре, заранее ее узаконивая, заранее ей покоряясь.
***
...Куда ни кинь, по-настоящему сильной может быть в современном мире только действительно не на словах, а на деле демократическая власть. Власть, рожденная общественной самодеятельностью и стремящаяся всячески ее развивать. Власть, выражающая интересы большинства населения и потому не потворствующая криминальному меньшинству. Власть, не пытающаяся возвыситься над обществом, уподобляясь сыновьям Ноя, из которых один за всех думает и правит, другой за всех работает, - напротив, старающаяся возможно более широко вовлечь массы в управление страной, максимально открытая их повседневному контролю. Увы, ни к Ельцину на протяжении большей части его царствования, ни к его наследнику все это отношения не имеет.
Будет ли режим Путина таким же долгожителем, как ельцинский? Вряд ли. Больная экономика и нарастание социальных противоречий, с которыми у него нет никаких ресурсов справиться, почти непременно приведут к усилению конкурирующих номенклатурных кланов, а значит, и к тому, что новый диктатор рано или поздно утратит монополию на власть, после чего, по прошествии еще какого-то времени, изменившееся соотношение сил толкнет соперников к новой попытке передела власти и собственности. И так далее, и так далее.
Основными чертами того исторического периода, в который вступила Россия и о протяженности которого сейчас можно только гадать, будут, по-видимому, застой и однообразие. Застой - не в смысле полной неподвижности. Какие-то перемены, естественно, будут происходить, но по большому счету это будет движение без эволюции, без сколько-нибудь значительного прогресса, возможного лишь при условии, что оба основополагающих для современного мира средства развития - рыночный механизм и демократия - работают в полную силу. До тех пор пока у нас их заменяют суррогаты, у России нет иного будущего, кроме все большего увязания в трясине зависимости и отсталости. Точно так же однообразие - не в смысле полной ровности открывающейся исторической панорамы: не прямая линия, а синусоида, не плоская равнина, а равномерно всхолмленная степь. То есть опять-таки не развитие, не прогресс, а скучная повторяемость уже знакомых нам однотипных общественных ситуаций, дурная бесконечность...
