Милый, дорогой Феликс Эдмундович, как Ванька Жуков, мальчик из рассказа русского писателя Чехова, конечно, хорошо известного и лично Вам, просит дедушку забрать его из учения домой в деревню, молю Вас отдать приказ о моем возвращении в привычный и уютный для меня подземный мир покойника. Как иногда мы не ценим то, что имеем, и призрачные желания заставляют нас менять свою судьбу. Здесь, в царстве новой России, мне уже отчаянно надоело. Общества никакого, нет возвышенных разговоров, они все идут только о деньгах, политика предсказуемая, правители, ну что с них возьмешь, они и есть правители. Целый ряд людей за последнее время, подчиняясь ритму новой, пришедшей после государственного переворота в 1993-м году жизни, сменили свою почтенную и уважаемую профессию на совершенно иную, менее, как мне кажется, престижную. Я познакомился с одним писателем, который ранее создавал замечательные исторические пьесы о вождях и событиях начала ХХ века, он стал, вспомнив свою первую специальность, профессию дела, а не призвания, организатором и возбудителем в московском строительстве. Ну, разве это интересно, и о чем мне разговаривать с этим господином? И здания, построенные им, не так хороши. Мне показали просто великого актера и руководителя прославленного театра, который на первый план выдвинул свой открывшийся талант успешного менеджера и превратил театр в коммерческое предприятие. На первых рядах у него в партере за баснословные для простого человека деньги сидят толстосумы со своими разодетыми дамами, уму которых не позавидует и простая курица. Великий Мольер тоже, конечно, руководил своей труппой и раздавал актерам вознаграждение, но ведь и ставил некие не только развлекательные задачи. Какой подвергался обструкции и после жизни, и при смерти! И у кого, спросим, был общедоступный театр?
Смущает меня также, дорогой шеф и начальник, то обилие указаний, которые от Вас я постоянно получаю. На исполнение этого всего нужно время. Например, проникнуть мне, не принадлежащему к банковской и деловой элите, в так называемое высшее политическое общество почти невозможно, там сейчас ценятся другие приоритеты, а от кактусовой мексиканской водки, так любимой новой знатью, меня просто рвет. Я напишу вам, конечно, со временем и о самых верхних вождях, и о политической системе, и о так называемых демократических выборах, но чуть попозже, когда во всем этом разберусь. А сейчас мое письмо о предметах, мне уже отчасти доступных. Но, ради всего самого нам дорогого, ради вечного покоя и упокоения, не корите, если найдете какие-то ошибки. Я и сам знаю, что, взявши на себя это неподъемное поручение Совета, я могу стать мишенью самой жестокой критики. В свое время придворный поэт Василий Жуковский, романтик и с виду человек деликатный и обходительный, даже обозвал меня в одном из своих писем "собакой". И между прочим, этот "культурный старец" и воспитатель наследника престола давал советы, как меня посильнее уязвить, как отвечать на мою знаменитую книгу о России. Чувствовал себя, видите, политическим деятелем! "Ответ должен быть короток; нападать надобно не на книгу, ибо в ней много правды, но на Кюстина: одним словом, ответ ему должен быть просто пощечина в ожидании пощечины материальной". Как говорится у русских: "Правда глаз колет". Но сменим тему.
Ах, как важно в нашем писательском деле не торопиться, чтобы потом не оказаться в плену первых впечатлений! Ошибка - и целое следующее поколение неверно воспринимает эпоху. Это я знаю на собственном опыте. Какая полемика поднялась, когда в 1842-м году вышла моя книга о России николаевской эпохи. "Рыцарь самодержавия" - так некоторые современные авторы называют Николая Первого - устроил целую кампанию по дискредитации моего сочинения. Царь и его служивые специальных агентов послали в Европу, разные статьи писали и книги, дискредитировали. Ах, ах имидж России, маркиз Кюстин страну оклеветал! А вот русский того времени диссидент Александр Иванович Герцен, перелистывая ее последние страницы, меня поддержал, а уж ему-то Россия была тоже известна. "Книга эта действует на меня, как пытка, как камень, приваленный к груди; я не смотрю на его промахи, основа воззрения верна. И это странное общество, и эта страна - Россия..."
Я по своей натуре тоже монархист, но самодержавие самодержавию рознь. Цари и прочие властители думают, что если писателя обласкать, то он обязательно глаза закроет и ничего не увидит? Ну, это смотря какие писатели. Довольно трудно для зрения отринуть личностное, пристрастное начало. В жизни-то Николай Павлович, император российский прелестный был человек, беседовать мне с ним было сплошное удовольствие. Многое, конечно, для России сделал, образцовый порядок навел, сам был скромница. Дочка его, великая княгиня Ольга Николаевна о нем писала не без дочерней любви:
"Он любил спартанскую жизнь, спал на походной постели с тюфяком из соломы, не знал ни халатов, ни ночных туфель и ел только раз в день по-настоящему, запивая водой. Чай ему подавали в то время, как он одевался, когда же он приходил к Мама, то ему подавали чашку кофе с молоком. Вечером, когда все ужинали, он опять пил чай и ел к нему иногда соленый огурец. Он не был игроком, не курил, не пил, не любил даже охоты; его единственная страсть была военная служба.
Он был щепетильно чистоплотен и менял белье, как только переодевался. Единственную роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства". Каково?
А какая прелестная дама была императрица, сколько раз мы с нею беседовали и в Зимнем дворце, и в дворцовых пригородах. Но ведь и господин Лаврентий Берия в свое время был любопытным собеседником: сколько секретов, сколько подноготных тайн, такие картинки мог нарисовать! Сколько исторических лиц прошло через его застенки! Долг и задача писателя - отделить привычное и милое, домашнее от общественного, а часто и государственного. Писатель - провидец своего времени. А иначе зачем все это? Но всем ли это удается?
В этом смысле, повторяю, писатель - особый фрукт. Как же в свое время моего соотечественника и писателя, нобелевского, кстати, лауреата Анри Жида Иосиф Виссарионович Сталин ни ублажал, и встречался с ним, и интересничал, а лауреат не струсил, увидел сущность режима. А уж как перед ним выплясывали, даже полное собрание сочинений издали, а в книгах Жида такие пикантные детали были, что в советскую мораль никак не ложились. Так чего же здесь говорить о книге, которую написал нобелиат, вернувшись из гостеприимной Москвы? А ведь он тоже, как и я с Николаем Павловичем, со Сталиным встречался, с первой персоной в государстве. Разговаривали, сортовым грузинским и китайским чаем, небось, угощались, пили грузинское вино Хванчхару. Но и писатель писателю тоже рознь. Власти сталинской, почти царской, убоявшийся, немецкий классик Лион Фейхтвангер в панталоны немножко, как говорится у русских, наложил. Сдрейфил, углы сгладил, книгу написал о своем путешествии в СССР уклончивую, благополучно из страны уехал, а потом его много лет в советской благодарной сталинской России публиковали. И про римского императора Нерона, и про разных немецких герцогинь. Так что существуют в читательском сознании две эпохи из одного времени: эпоха Фейхтвангера и эпоха Жида. Кто из них поторопился, первые впечатления схватил, а глубинушку-то решил не рассматривать?
Вообще мне иногда кажется, что в России по сути ничего не меняется или меняется очень мало. Те изменения, общие мазки, которые накладывает эпоха и летящий прогресс на жизнь всех людей на грешной земле, скрадывают то, что в данном государстве всегда остается на месте. Вот это первые мысли, которые возникли у меня, когда накануне вместе с Сергеем Николаевичем мы принялись смотреть телевизор, новейшую для меня игрушку времени.
Приходится каяться. Мне сначала этот телевизор показался штукой совсем никчемной, легкомысленной, даже вредной, отвлекающей неглубокими иллюзиями от дела. Как я уже в прошлом письме написал, Сергей Николаевич увлекся, придя с работы, некой сказочной легендой по телевизору, имеющей жанровое обозначение "сериал". Гений русской словесности А.С. Пушкин замечательно, а главное, возвышенно по схожему поводу писал: "Над вымыслом слезами обольюсь". Страна, оказывается, слезами обливается над этими сериалами. Сергей Николаевич, когда разглядывал эти картинки, оказывается, весь трепетал. Но ведь вместе с ним и целый дом на улице Строителей переживал эту знакомую чувствительную историю! Чтобы не прослыть необъективным, рассказываю сюжет.
Некая бедная из российской провинции девица, а в провинции, как известно, никаких перспектив для большой карьеры - это точь-в-точь как у нас во Франции, молодые люди из провинции и юные дамы с энергичными амбициями: "В Париж, в Париж!"... Прекрасно это изображал в своих книгах господин Оноре де Бальзак, очень читаемый до недавнего времени в России автор. Итак, эта девица приезжает в Москву, полная самых серьезных намерений. Ну, какие, спрашивается, намерения у девиц всего света? Раньше - обязательно заинтересовать кого-нибудь молодого или в возрасте мужчину своей молодостью и неотразимой красотой. Теперь, когда социальная палитра значительно расширилась, то без специального образования можно стать артисткой или топ-моделью. О карьере иной, по части первой древнейшей профессии, я уже рассказывал в предыдущем письме. Но жизнь в столице, из провинциального далека кажущаяся полной радужных перспектив, очень непростая. Никто на вокзалах, выбрасывающих по утрам тысячи молодых искательниц приключений, их не ждет возле предупредительно открытых дверец лимузинов, когда юная бабочка впорхнет в роскошную клетку на колесах. Наша сериальная девица, как и положено этому наполовину сказочному персонажу, помыкавшись в поисках работы и жилья, все же не соблазнилась легким заработком. Она не стала представлять в качестве объекта утешения жителям и гостям столицы свое молодое роскошное тело. У бедных своя гордость. Она становится служанкой в семье богатых, хотя уже и немолодых предпринимателей, разбогатевших в перестройку каким-то сказочным образом. Как и положено, пожилой джентльмен занят приумножением богатства, а леди, в соответствии с литературным каноном, - стерва. Но есть еще молодой красавец-сын. Все сказки о Золушке - выкроены по одному лекалу. Именно и непременно этот самый единственный сын и, конечно, наследник огромного состояния рассмотрел под белой наколкой горничной прелестные васильковые глазки. Он первым понял, что под форменной блузкой бьется благородное и преданное сердце.
Естественно, в телевизионном сериале, которым наслаждался Сергей Николаевич, все было не так просто. Ходы, продуманные и предложенные много раньше большой литературой и с завидной регулярностью похищаемые телевизионными сценаристами, подразумевали многочисленные варианты. Здесь есть разорение, бедность, сопротивление мегеры-матери или на худой конец родительское проклятие, женитьба без отеческого благословения и много другое, что держит в напряжении публику. По грозди неимоверных трудностей положено на каждую серию. В самом же конце - безвариантно: роскошный автомобиль, который увозит в светлое и богатое будущее счастливую молодую пару.
Я позволил себе так вольно описать сериал, которым увлекся в тот вечер Сергей Николаевич, только потому, что он-то смотрел лишь его, а я, в силу своих почти неограниченных возможностей, по всем каналам видел сразу несколько десятков подобных однотипных телевизионных сочинений. Так уж устроен мозг у бывших людей нашего подземного сорта. Будто бы сотня телевизионных экранов стояла передо мной, и на каждом из них разворачивалась история про современную счастливую Золушку. Причем эта история необязательно транслировалась именно в этот момент, мои возможности, так сказать, захватывали и "архив". В каком-то невиданном дурмане за этой и лживой и немудреной сказкой наблюдала не только, как я уже писал, половина дома на улице Строителей, но и половина страны. Ах, как замирали здесь юные красотки, разодетые в старые кофты и резиновые сапоги, только что вернувшиеся с дойки коров или из огорода!
Нет, определенно эта часть моих записок станет, как мне показалось, сборником цитат из моей предыдущей книги о России. А зачем придумывать что-то новое, когда суть наблюденных и продуманных формул русской жизни не изменилась? Я бы и сегодня, посмотрев даже один подобный сериал, мог повторить то, что было сказано ранее уже почти два века назад. "Драмы здесь разыгрываются в действительной жизни, на сцене же идут водевили, нисколько никого не пугающие. В России дозволены лишь те развлечения, что начисто лишены смысла".
Телевидение - слишком серьезное явление в современной русской жизни, может быть даже управляющее всем обществом, - так шаман при помощи плясок и бубна управляет племенем, - чтобы ограничиться пусть и эффектной цитатой и описанием одного сериала. Пока я, как ныне говорится, "листал каналы", перебирая в уме кнопки на пульте своего тысячеэкранного телевизионного агрегата, какие замечательные попадались мне слова и выражения из пролистываемых сериалов, фильмов и передач. Вставляю их в свой правдивый текст, чтобы энергия сегодняшней жизни не осталась лишь достижением этого времени.
Из недр гудящих электроникой ящиков все время выскакивало:
"Я не убивал жену! Я ее любил!" Неплохо.
Из другого ящика: "Милый, я беременна...Ты не рад?" Разве это не свидетельство богатства внутренней и личной жизни!
"Лучше бы ты мне изменил! Я бы могла по крайней мере думать, что ты не импотент". Какая свобода и ясность в выражениях!
Какие, наконец, прелестные шутки у артистов и артисток:
"У меня после похудания лишней кожи столько, сколько у слона... после дизентерии".
И, наконец, многозначительная реплика из так всегда любимой народом криминальной драмы. Стиль и откровенность русской речи определенно продвинулись:
"Записывай: на груди и на животе гематомы, сперма, на спине царапины..."
Попутно, комментируя последнее высказывание, надо отметить наличие большого количества иностранных слов в телевизионной и в повседневной речи сегодняшних граждан. Здесь я затрудняюсь, как подобное явление интерпретировать. Некое скорбное утихание русского слова, его обмельчание или особый форс, свидетельствующий об освоении лексических пластов других и в частности английского языка? Может быть, это какой-то особый вид культурности? С каким щегольством телевизионные и радиодикторы произносят почти не по-русски название песен и имена зарубежных исполнителей! С каким высокомерием и ощущением своей высокой приобщённости называют иностранные фирмы и газеты. Коверкая родной язык на английский захлебывающий манер, они как бы обвиняют всех в недостатках специального образования. Или на экране мы видимо какую-то новую аристократию?
Если уж мне пришлось вторгнуться в филологический строй современной жизни, то необходимо отметить два момента. Первое, это появление в русском языке универсальных слов, способных объяснить буквально все. Уверяю, что неизвестное мне ранее словечко "клёво" - это не просто, но много больше, чем слово "хорошо". Емкое слово, пришедшее, говорят, из воровского арго, может вообще заменить целое высказывание. "Клёвая книга", "клёвая кинокартина", "клёвая вечеринка", "клёвая девчонка"! Столь же выразительно в своей безбрежной широте смыслового диапазона и слово "классно". "Классная тачка", "классная телка" (женщина) и "классная" денежная сделка, даже "классная выпивка". И все выразительно и все понятно, и все на псевдорусском языке. Подобных слов довольно много, и в своей совокупности они вполне могли бы претендовать на второй отечественный язык. По этому поводу, как всегда, недовольны наши так называемые ученые, но, по крайней мере, я знают одного очень "классного", высокопоставленного покойника, который в восторге от таких новшеств!
Это, конечно, варшавский врач Людвиг Заменгоф, в свое время, почти через пятьдесят лет после написания моей знаменитой книги "Россия в 1839 году", придумавший некий универсальный искусственный язык - эсперанто. Я залетал к нему на варшавское кладбище, чтобы его подбодрить, сразу же после его кончины. Мы прекрасно побеседовали, хотя досточтимый Людвиг был несколько опечален медленным распространением его прелестной филологической игрушки. Я говорил, исходя из своей любви к подлинному языку, какой бы он ни был, что, видимо, со временем словесное баловство отомрет, потому что с годами народы станут культурнее и глубже, с наибольшей точностью захотят выражать свои мысли. Но разве подобное возможно на чужом языке, на котором не говорили твои предки? Заменгоф мне возражал, уверяя, что время постепенно растрачивает культуру и язык у народов беднеет. Я вынужден признаться, что, наверное, мой приятель с варшавского кладбища оказался прав. Шлю ему из новой России свой пламенный и горячий привет!
О том, что никогда еще и русская литература так свободно не пользовалась той выразительной лексикой, которая называется русским бранным словом, в этой связи говорить не приходится. О, создатели нового русского лексикона!
В культуре, как известно, нет мелких проблем. И все в ней, в ее заоблачных и недосягаемых, казалось на первый взгляд, высотах тесно связано с вещами весьма прозаическими - с экономикой и деньгами. Но, если говорить о последних, какая возможна экономия при сокращении языка, на печатание разных словарей и лексиконов! Меньше так называемых синонимов - меньше слов, значит, меньше и страниц в словарях. Ура! Экономика воистину, как говорил покойный руководитель партийного аппарата России, или Генсек Леонид Ильич Брежнев, должна быть экономной. Чтобы зло пресечь, собрать все книги, да и сжечь! Как это верно. Высвободившуюся бумагу вполне можно пустить на игральные карты и прелестные гламурные журналы, которые нынче появились вместо так называемых "толстых". Но вернемся к основной теме сегодняшнего нашего разговора.
Вникая в происходящее на телеэкране, необходимо также отметить - пленительное упрощение самой русской речи. Еще никогда речь имущих классов не была так раскованна и простонародна. Слово "сортир" в своих правах не чуть не ниже слова "кафе" или "картина". Мне хотелось бы тут же привести в качестве спутника этого знакового слова еще и глагол "мочить". Здесь другое явление, впрочем, уже отмеченное мною: смыкание в телевизионных пределах традиционного литературного языка и воровского жаргона. Конвергенция, как мог бы назвать это явление покойный академик Андрей Дмитриевич Сахаров. На тему проникновения в русскую речь слов из лексикона тюрьмы и преступников я довольно много размышлял. Отчасти это связано с тем, что почти каждый четвертый мужчина в России прошел тюрьму, но главным образом, потому, что психология вора оказалась близка почти всем без исключения слоям общества. Как же тогда объяснить, что ряд "сенаторов", т.е. представителей регионов в верхней палате российского парламента в Совете Федерации, где люди должны быть чисты, как римские весталки, оказались лишенными своих полномочий и за решеткой? Массовое воровство, взятки, подкуп в законодательной власти?! Помилуйте, значит это не случайное воровство, а могучий инстинкт!
И если говорить о том, кто ворует больше и рискованнее, то это, конечно, экономическая элита общества. Она очень удачно приобрела свое состояние в начале перестройки. Господин Ельцин, тот самый, которому Совет отказался дать аудиенцию в дни его кончины, практически, подарил своим знакомым половину всех крупнейших предприятий России. Царские подарки делал этот бывший секретарь обкома, так удачно в свое время разрушивший в Екатеринбурге дом, в котором был расстрелян вместе с семьей последний русский царь. К чести российского неподкупного телевидения надо также отметить, что оно с большим успехом, вслед за правоохранительными органами, которые в свою очередь, как это заведено во всем мире, начинают свою карающую кампанию по свистку с самого верха, российское телевидение с удовольствием ведет разоблачительную войну даже против очень богатых людей. С каким воодушевлением рассказывает оно об отдыхе и приобретениях российских богачей. Можно подумать, что оно раньше никогда об этом не ведало и в качестве, то ли прихлебателей, то ли в качестве почетной прислуги не каталось на яхтах богачей и не вкушало остатки бутербродов со столов в их безвкусных дворцах.
Другой очень распространенной формой современного телевизионного сериала стал сериал криминальный. Здесь, в отличие от сериала сентиментального, своя специфика, которую лучше всего обозначить через предметы и явления, которые обязательно должны присутствовать во время телевизионного перформанса. Во-первых, необходим предмет преступления - это, естественно, деньги или имущество. Во-вторых, здесь обязательно должно совершиться убийство и по возможности не одно. Крови не жалеть! Следовательно, обязательно нужен убийца, потом тот, кого он убивает - жертва, и фигура, условно называемая мстителем и правдолюбцем. Последний, как правило, - это следователь, милиционер, сыщик или на худой конец добровольный свидетель. В постановке сюжета ничего не изменилось со времен Канон Дойла, бабушки английского детектива Агаты Кристи и классика французского сыска комиссара Мегрэ. Но и здесь российское телевидение с его энтузиазмом и красочным развертыванием сюжета внесло свои коррективы. Совершенно необходимым элементом на русском телевизионном экране являются роскошь сцены или хотя бы стильные интерьеры, в которых происходит действие. Так сказать, место действия должно быть обставлено. Убийство в банкирских, административных, курортных или даже царских хоромах. Большинство зрителей подобных зрелищ живут в крайней скудности. Это жители сельской местности, рабочих поселков и окраин больших городов. Но именно для них нужна эта иллюзорная роскошь, роскошь и роскошь. И чем изысканее интерьер, в котором живет и умирает герой, тем занятнее и захватывающе зрелище. Необходимым элементом криминального повествования является погоня. Здесь тоже не так просто, ибо, как правило, эта часть телевизионного детектива занимает от одной десятой до одной пятой всего действия. Здесь всегда некое антре, словно вставной эпизод для солистов в классическом балете, па-де-де или па-де-труа. В соответствии с веянием времени, погоня ведется с применением современных технических средств. Обычно это автомобиль, трактор, танк, самолет, бульдозер, самосвал или автобус с пассажирами. Автобус придает телевизионному повествованию особый трагизм, но в основном, это средство, на котором убийца или преступник убегает, а мститель его догоняет; это легковая машина, потому что в современном мире большинство зрителей, кроме самых бедных, автовладельцы, но самые бедные и неимущие всегда мечтают об автомобиле. Навстречу мечте!
Здесь тоже все очень непросто, потому что все население России, как ни в одной стране в мире, живет окруженное рекламой, едкой, как соляная кислота или смесь соляной и азотной, которая в просторечье называется царской водкой. О рекламе чуть позже, потому что это составная часть и необходимый компонент российского телевидения. Ее экономический стержень.
Телевизионному режиссеру далеко не все равно, какая марка автомобиля участвует в его народном, т.е. любимом народом, телевизионном шоу. Далеко не безразлично это и автомобильной фирме, которая выпускает ту или иную модель. Лучшей рекламы, чем сериал, для такой фирмы не существует. Заплатив определенную сумму за участие в погоне именно ее, автомобиля этой фирмы, организация экономит огромные деньги на рекламе. Но, как можно догадаться, интересы здесь обоюдные, и за кадром остаются некие бонусы, которые получает и продюсер и режиссер, от которых зависит выбор. Само собой разумеется, что при съемках подобных сцен используется не одна машина, а несколько, так же как, когда снимают фильмы о животных, скажем о собаках, главных четвероногих играют несколько представителей одной и той же породы.
Особую, и художественную, и экономическую, роль на российском телевидении, как уже было сказано, играет реклама. Как художник слова скажу, что реклама кроме своих функциональных свойств обладает и рядом других значений, и в первую очередь, сновидческим. В какие иллюзорные дали забрасывают они человека, заставляя, хотя бы на мгновенье, побывать в костюме испанского рыцаря, французского короля, владельца драгоценного авто или повелителя джиннов. Разве это не примиряет с действительностью! Коротенькие картинки, следующие одна за другой и талантливо разрезающие повествование на самых интересных местах, несут в себе настойчивый совет о переустройстве собственной жизни. Они информируют, ведут, заставляют мечтать, тратить. Реклама даже врачует!
Что касается последнего тезиса, то у нас в подземном мире разгорелась даже дискуссия по поводу участия артистов и выдающихся деятелей в некоторых рекламных акциях. Господин Горбачев думает, что его явление на телеэкране несколько лет назад в качестве промоутера итальянской пиццы уже забыто? Мы миндальничаем с этим увертливым господином лишь потому, что еще не вполне готовы некоторые биохимические анализы самого рекламируемого продукта и конкретно не установлен размер того вреда, который приносит русскому человеку подобные образцы "быстрого питания".
Среди действующих от своего имени персонажей рекламы наблюдается большое количество артистов. Это, как правило, любимцы народа, которые, с присущим им вдохновением и мастерством, внушают за соответствующий гонорар, что то или иное лекарство или снадобье им чудодейственно помогло, не имея для этого собственного опыта. Умный культурный человек в этом случае вслед за великим театральным реформатором Станиславским говорит: "Не верю!", но мы ведь отстаиваем и интересы простого народа. Утверждаю, ссылаясь на доступные мне источники информации, что подобные артисты здесь выступают как шарлатаны и способствуют низкому обману. Словно средневековые фальшивомонетчики, они заранее приговорены к самым тяжелым для актеров мукам и истязаниям. Будьте уверены, в загробной жизни у них не будет никаких сверкающих подмостков, никаких роскошных туалетов, никаких аплодисментов. Все они день изо дня будут лечиться в своих тесноватых апартаментах, и разные голоса будут рассказывать им о новых успехах их коллег. У всех у них ежедневно будут встречи с теми их зрителями, которых они разочаровали в виде целителей. А среди больных людей встречаются персонажи с трудными характерами. Диалоги в этих условиях происходят самые, как нынче говорят, крутые. Слава найдет своих героев.
Также сурово будут, я полагаю, наказаны рекламодатели и исполнители рекламы пива. Это касается также и рекламщиков табачных изделий. Могут сказать, что в последнее время российский парламент, который, маскируясь под национальный, называет себя на старинный лад Думой, запретил на телевидении рекламу табака и снисходительно разрешил рекламу пива только в ночное время, и, дескать, чего здесь беспокоиться. А мы, как известно, и не беспокоимся, мы, мертвые, - пусть простят меня за излишний пафос - если с этим не справляются живые, сами наводим справедливость. У нас законы, как Вы, конечно, Феликс Эдмундович, помните, имеют обратную силу. Скольких бы я лично покарал за эту снисходительность! Мы недаром говорим, что наша месть распространяется на следующие поколения.
Пиво, конечно, прелестный, сближающий людей и веселящий их души продукт. В моей любимой Франции предпочитают вино, но как освежает в жаркий день и пиво. Как покойник-интернационалист я чту привязанность жителей Германии, Чехии и стран Северной и Восточной Европы к их любимому хлебному напитку. Здесь надо иметь и некоторую объективность: в холодных полях России не растет виноград.
Русские - как дети, они доверчивы и простодушны. Когда во время самого мрачного периода их жизни, так называемой перестройки, стало появляться пиво, которого прежде они были почти лишены, они решили, что это компенсирует все недостатки управления гражданами и экономической жизни. Здесь отвратительную роль сыграл один из последних и, возможно, самых ненавистных русских правителей, уже упомянутый мною Горбачев. Почему народ так не прислушивается к символическим знакам, которые ему посылает провидение? Наивность - тоже русская черта. Достаточно было взглянуть на кровавые пятна, метившие этого незадачливого правителя, сумевшего растерять буквально все, чтобы понять, что этого "философа" нельзя было допускать к власти. В России сей мыслитель начал бороться за трезвость. Это все равно, что во Франции выступать против любви, а в Германии против свинины с капустой.
Пиво было относительно дешево и доступно, а экономическая и культурная жизнь становилась все хуже и хуже. Как здесь было удержаться от народного способа забвения? Вдобавок ко всему, здесь, поддерживая национальный интерес к алкоголю, включилась расчетливая телевизионная реклама. Это сейчас разнообразные "Толстяки" - координаты, имя, фамилию и год рождения этого очень неплохого актера я уже выслал по специальной связи в соответствующие инстанции, и они немедленно отреагировали в виде недомоганий и серьезных болезней; не переусердствовали ли они здесь, актер-то неплохой! - эти многочисленные компании на лоне природы, уверяющие, что пиво дает бодрость, уверенность в себе и способствует роскоши общения, сместились на телевизионном экране в ночное время. Но дело было уже сделано, миллионы людей вместе с этими ликующими персонажами впитали в себя и пагубную привычку пить ежедневно, разрушая здоровье, сексуальную крепость и истязая интеллект. Русский парламент выжидал, когда их коллеги по бизнесу накопят свой миллиардный капитал. Русские чиновники, за взятки, помогали ввозить в Россию пивные концентраты и заботились, чтобы напиток был в каждом ларьке, даже специализирующемся на продаже лекарств. Безответственность, названная почему-то Свободой, вовлекла в процесс даже детей. Вслед за женским, набравшим в России, как нигде в мире, силу алкоголизмом появился и алкоголизм детский. Разве мы, покойники, будем это терпеть? Лично для меня Россия по-прежнему дорога хотя бы как объект моей литературы, как страна, принесшая мне славу. Именно поэтому я и обращаю, надеюсь, мстительное внимание Совета, на перечисленные явления, мешающие нормальной и естественной жизни и умиранию ее жителей. Прошу принять к сведению, имена и фамилии высланы спецсвязью.
Реклама - повторяю - это главный персонаж на телевидении. Певцы, танцоры, писатели, поэты и даже политические деятели думают, что они движутся самостоятельно, на самом деле они крутятся под дудочку рекламы. Конечно, реклама хороша сама по себе, и встречаются занятные сюжеты. Скажу даже больше, что некоторые речения рекламы в сознании народа впечатляют сильнее, нежели знаменитые максимы вождей. Немножко, как вульгарно говорят сейчас в России, "пообщавшись" с населением, я не уверен, что легендарный афоризм досточтимого Иосифа Джугашвили-Сталина: "Жить стало лучше, жить стало веселей", более популярен, чем нынешний: "Сделай паузу, скушай твикс". Неграмотность - это всегда путь к выразительности - чего стоит только абсолютно вульгарное "скушай".
Если говорить о самоценности рекламы, то можно только удивляться, сколько воображения, усилий и художественной выдумки брошено на создание ее сюжетов. Мой "самый-самый", по-настоящему увлекший меня сюжет, пока я недолгое время смотрел в свои волшебные тысячи телевизионных экранов, это сказочный миг, когда к альпинистам, только что взявшим штурмом горный пик, вдруг на роскошном автомобиле с другой стороны подъезжает молодая семья: мама, папа и двое детишек:
- Дети, поздоровайтесь с дядями...
Разве это не образное доказательство, что современный и дорогой автомобиль способен покорить хоть Эверест. Какая пленительная сказка, какое отважное осуществление. Разве после такого смелого сюжета не захочется купить себе подобного сказочного коня?
В слове "купить" хранится, как смерть в яйце, как гибель на кончике иглы смысл самой рекламы. Недаром говорят: реклама - двигатель торговли. Оказалось, что не только автомобиль легче продать, если о нем каждый день бубнить по телевизору, который в России с долей самоиронии называют "ящиком", но и многие другие предметы, которые часто абсолютно человеку-покупателю не нужны. Можно даже составить список вещей, которые по идее и смыслу можно было бы и не рекламировать, потому что рано или поздно их все равно купят. Но у рекламы и другая функция - навязать ненужный продукт сейчас. Зачем реклама растительному маслу, женским прокладкам, этому изобретению последних времен, телевизорам, моющим средствам, стиральным и посудомоечным машинам, кормам для собак и кошек, зубной пасте? Но все, оказывается, не так просто. Во всем этом хаосе восклицаний и призывов есть определенный гуманитарный смысл. Бедные! - пусть помнят, что существуют вещи, которые они обязаны купить. Богатые! - не должны забывать, что кто-то им в автомобиле меняет машинное масло, что для них кто-то покупает зубную пасту и что белье стирают тоже не они. Реклама создает иллюзию социального равенства и интегрирует мечтания человечества. Но и это не все, как сказал бы уже неоднократно упоминаемый русский гений Михайло Ломоносов, далеко простирает реклама руки свои в дела человеческие.
Никто, конечно, из нас, покойников, - а мы все, как один, материалисты, потому что слишком хорошо знаем и идеальное, а в частности железный серп смерти, не поверит в то, что существует подлинная и бескорыстная благотворительность. О так сказать светской, парадной благотворительности мы поговорим позже, а пока о той условной благотворительности, которую обещает реклама. Реклама называет это или исконным словом "подарок", или английским "бонус". Но и вообще-то в понятии дар, как мы помним из школы, таится некоторая двусмысленность. Бойтесь данайцев, дары приносящих. Но русские почему-то об этом забыли и удивляют меня, когда верят в лживое слово "подарок" - удивительно доверчивая нация! Но если подумать по-настоящему, исходя из действительного соотношения вещей, разве может собственник и добытчик, продавец и производитель, занятые только приумножением или сохранением, подарить что-нибудь из своего кармана? Зачем, спрашивается, тогда производить!
А теперь вернемся собственно к рекламе и подумаем, а кто же платит за мнимое доказательство, что один стиральный порошок лучше другого? Мы-то, покойники, обладающие абсолютным чувством логики, отчетливо понимаем, из чьего это кармана. Но, может быть, эта прозорливость дается только вместе со смертью? О, если бы только потребитель знал, сколько стоит продавцу одна минута рекламы на телевидении, во время которой его уговаривают сделать выбор!
Телевизионный канал - это, так сказать, оптовая торговля. Она также подразумевает и некую промышленность, и расширенное воспроизводство, и сбыт. Прежде чем заинтересованный в рекламировании человек или производитель заплатят деньги за воспроизведение рекламы на канале, рекламный сюжет надо создать. Здесь сразу же возникает длинная цепочка. Сначала видится некое бюро или контора...
Надо, конечно, радоваться, что появляются новые рабочие места, но много здесь появляется и, образно говоря, прислуги. На каждого художника, рисующего или снимающего "картинку", на каждого мастера художественного слова, придумывающего для этой картинки слоган - выразительный, "хватающий за душу и кошелек текст", на каждого "придумщика", изобретающего в угарных вихрях вдохновения сюжет, необходим еще бухгалтер, считающий выручку и налоги. А также охранник, пропускающий в контору только своих и не пускающий чужих и охраняющий секреты производства. Уборщица, выносящая пивные бутылки и пакеты из-под бутербродов, необходимые в работе, и выгребающая мусор, который неизбежно остается после творческой интеллигенции. Также производство не может работать без хотя бы приходящего электрика, водопроводчика, курьера и многих других людей, создающих фон для настоящего творческого процесса. Необходим еще хозяин, координирующий все производство и забирающий большую часть прибыли, в том числе состоящей из прибавочной стоимости. Их всех, людей разнообразных специальностей, надо, естественно, кормить. Всех - и водопроводчика, и сценариста, и придумщика слов, и снимающихся в рекламном сюжете актеров, и телеоператора, который фиксирует многочисленные компоненты и творческие находки рекламы в незабываемых художественных образах. Как много на все это надо денег, а хозяин этого маленького учреждения еще обучает, чтобы хоть как-то сравняться с новой элитой, сына в Англии. Какие расходы! Сколько часов приходится проводить этому хозяину с заказчиком, который хотел бы слупить с заказчика побольше, и заказчику или его представителю, чтоб заплатить поменьше, пока они не найдут искомый и столь любимый первым президентом СССР М.С. Горбачевым консенсус. Понятен ли общий вывод? А все эти немалые деньги, за собственное уговаривание, за эту рекламу, даже за обучение в Англии сына хозяина, рано или поздно заплатит покупатель стирального порошка или зубной пасты!
Почему каждый телезритель, большую часть своего времени, которое можно было бы использовать для того, чтобы ловить счастливые моменты быстро ускользающей жизни, не думает, созерцая голубой экран, о том же, о чем думаю в это самое время я? Почему я так подробно об этом пишу, просвещая и так умное наше наземное население? Потому что чувствую во всей этой лирической ситуации некий обман любимого мною русского народа. Это почти тот же глухой обман, который я наблюдал и во время своего первого путешествия в Россию. Неужели за это время ничего кардинально не изменилось? Или прогресс множит обман?
Я также хотел бы отметить, многолюбимый Феликс Эдмундович, что выполняю основное поручение, которое я получил от Совета в виде намеков и фигур умолчания. Составляя списки тех особенно злонамеренных лиц, которых необходимо в спешном порядке изъять из живой жизни, дабы своими действиями они не продолжали усугублять ситуацию, я столкнулся с некоторыми трудностями. Кого именно поставить на первые места? Так что замедленность моего исполнения исходит не от недостатка рвения, а исключительно из желания сделать все хорошо. Отмечу также, что в известной мере список этот можно изъять из так называемых Дневников мсье Сержа, которые он начал вести много лет назад. В силу особой его природной придирчивости и въедливого характера в его список вошли, как я мельком успел заметить, многие именно из тех персонажей, приостановления жизненных функций которых желал бы и Совет. Вопрос только в том, как расположить материал. Совершенно сознательно я в первых своих письмах ничего об этом не писал. Но я все время чувствовал раздражение от моей неисполнительности, которое исходило снизу. И от Вас, и от нашего с Вами начальства.
Теперь же, еще раз поразмыслив над всем происходящим, я твердо решил, что обязательно включу в этот список всех сподвижников телевизионной и прочей рекламы. Но справедливо ли это делать немедленно? Наказание должно быть адекватным поступку. Какой смысл тащить в наш с Вами все более и более с каждым днем теснящийся подземный мир людей, еще способных испытывать радость от земного существования! Смерть слишком торжественный и радостный миг, чтобы в экстренном порядке даровать ее всем без разбору. Со своими преступлениями против беднейших слоев населения эти так называемые рекламщики пусть еще помучаются на земле, пусть потерзаются угрызениями их синтетической совести! Это тоже немалое наказание.
Не успела эта успокоительная мысль мелькнуть в моем работающем, словно компьютер, сознании, как, видимо, по вещей подсказке снизу, какая-то невидимая сила подхватила меня, и уже через мгновенье я оказался прямо в эпицентре всех, в том числе и рекламных, телевизионных игрищ, - напротив Останкинской телевизионной башни и гигантского бетонного ангара, называемого Останкинским телевизионным центром. Нас, покойников, уже ничем не испугаешь. Это было приглашение войти и посетить учреждение, которое руководит всеми вкусами российских граждан. Я уже было приосанился, чтобы с самой ласковой и усыпляющей бдительность улыбкой наградить милиционеров, стоящих у ворот этого дворца вкуса, как внезапно, на моих глазах, все это учреждение рухнуло, подняв к небесам клубы пыли, и тут же на его месте возродилось вновь, но уже в виде египетской пирамиды. Что за недозволенная чертовщина!
Ну, кто же из нас не видел этого чуда света, египетской пирамиды, например, Хеопса! Как же при варварском способе мумификации греческие жрецы портили тело! Огромные камни положенные один на другой и связанные между собой только силой тяжести. В новой возникшей пирамиде почти такие же отдельные, вполне определенные в своей географии массы какого-то вещества, лежали одна на другой, составляя правильные ряды.
Приглядевшись, я ужаснулся. Это были не, как можно предположить, совсем не камни. Когда во время массовых эпидемий или стихийных бедствий у нас в Приемном покое прибывает большое количество контингента, то наши служащие по особой технологии, на манер аргентинского замороженного мяса, поступающего брусками, плотно спрессовывают поступления в трехмерные геометрические формы. Эдакие кубы, состоящие из тел новых покойников. Такой способ применяется только в случаях невероятной занятости персонала и только для того, чтобы позже приступить к актам индивидуально разборки. Почему же все это происходит здесь? Неужели это символическое напоминание того, что все смертно и даже телевидение не вечно? Да разве мы не видели пирамид, составленных из человеческих тел? Разве нас этим удивишь? Разве так уж давно поступил к нам господин Гитлер, которого на всякий случай мы поместили в танталовую капсулу и на хранение для будущей, после суда и гражданской казни аннигиляции отправили в самое нижнее хранилище?
От обычных заготовок нашего Приемного отделения и их строительного материала эти объемные фигуры отличались необычной деталью, вернее штрихом. В середине каждой такой прессованной формы находился живой и розовый человеческий рот! Только не думайте, что в описании я согласился на литературный плагиат. У Гоголя, дескать, нос, а у Кюстина - рот! Природа и материальные основы жизни всегда в искусстве берут верх, и правда побеждает! Нет, это был даже не один рот, а сотни и тысячи ртов, нагло выпирающих из гладких поверхностей, составленны из человеческих тел и оглушительно и синхронно кричащих, как демонстранты на площади Тянванмынь в Китае. Все рты безостановочно кричали лишь одно культовое слово: "дай"! Но одновременно с этим монументальным и озвученным видением в небе над живой пирамидой, над соседствующей рядом с ней усадьбой графов Шереметевых, промелькнула молния, высветившая другое культовое слово: "откат". Это были как добавочные титры на телевизионной картинке: кто не услышит, тот пусть прочтет.
И опять мне придется в моем описании использовать выражение "в то же мгновение", которое мсье Серж - его я, естественно, забыть не могу - не любит употреблять в своей литературе. Итак, "в то же мгновение" эта живая и так много говорящая и московскому, и российскому жителю пирамида, конечно символизирующая внутреннюю сущность и здания, и проистекающих в нем процессов, исчезла, и опять я оказался стоящим возле сияющего и переливающегося всеми огнями здания и телевизионной башни. Ах, подумал я, недаром в свое время эта башня горела. Тут же возникли у меня и мысли относительно первых страниц списков, которые я должен был отправить к Вам, дражайший Феликс Эдмундович, вниз!
К моему возвращению к родным пенатам Сергей Николаевич уже освободился от своего сновидческого сериала и занимался разбором каких-то бумаг. Вот недостаток в судьбе еще не умерших ученых: им все время нужна бумага. Нам, покойникам, она, к счастью, не нужна, наши исследования и даже мемуары записываются на специальных номерных флэшках, без помощи бумаги и компьютеров.
- Вы, кажется, заснули во время передачи? - сказал Сергей Николаевич. Он, как я заметил, несколько приободрился. Он явно имел в виду, что, отбывая на ревизию Останкинского телевизионного района, я на всякий случай, так сказать для маскировки, оставил свое казенное тело в виде досужего зрителя раскинувшимся в старом кресле. После просмотра сериала Сергей Николаевич порозовел. Так вампир, напившийся живой крови, молодеет. - Мне не хотелось вас будить, - продолжал Сергей Николаевич, пощипывая свои довольно жалкие усы какого-то невыразительного мышиного цвета, - а теперь думаю, что не сделал этого напрасно. Но вы так крепко спали, без движений и, казалось, почти без дыхания, что можно было принять вас за покойника. - Я не стал благодарить Сергея Николаевича за невольный комплимент, но подумал, что естество всегда себя выдает. Но Сергей Николаевич еще не объяснил причину своего интереса к увиденному по телевизору. - В этой серии молодая женщина-следователь расследует так называемый "откат", в результате которого был убит один из персонажей. - Окончание маленькой речи гостеприимного телезрителя прозвучало несколько патетически, и слово "откат" было выделено в речи, как значительное.
Тут я окончательно понял, что в своих собственных поисках иду по правильному пути и мною руководит провидение и честные руки пославших меня вождей.
- А что же такое "откат"? - спросил я у своего ученого квартирного хозяина, делая вид, что я и преставления не имею о том, что это за новое российское явление.
- Вы представляете, господин Кастрюлин, - начал Сергей Николаевич, - как в русском языке функционирует префикс "от" и что он обозначает?
- Ну, это что-то вроде, - по своей новой привычке, которой я выучился у русских, начал я, еще не зная, чем закончу, и лишь смутно представляя, что означает эта ничтожная приставка, - что-то вроде... - И тут в моем левом ухе началось жужжание, мои коллеги меня не бросали! А может быть, наше ведомство, тут я почти помертвел от возникшего сомнения, а может быть, ведомство по наблюдению за поведением командированных в живой мир, несмотря на ранг специального посланника, все же меня контролирует и проверяет? Какое унижение, я-то ведь мертвый из мертвых! Я, конечно, понимаю, что бывают перебежчики, которые довольно успешно приживаются, будучи душевно усопшими, в мире живых, и охранять наши государственные тайны необходимо, но такое недоверие меня смутило. Я им что, бессовестный генерал КГБ или бывший вороватый министр финансов, который за границей пережидает окончания срока давности? Впрочем, во-первых, дорогой Феликс Эдмундович, я совершенно никого конкретно не имею в виду, и уж во всяком случае не того господина и нынче сенатора, так удачно погасившего свое судебное дело. Во-вторых, я немедленно понял, что это ведет меня все-таки наша справочная служба. Голос в моем ухе звучал отчетливо, а главное, сведения были совершенно профессиональны.
- В русском языке приставка "от" многозначна. Здесь есть восемь или десять оттенков значений. Образует в том числе и глаголы со значением: удаление, движение в сторону, возвращение. Откатить - значит вернуть назад...
- Совершенно справедливо, - даже не дослушав мое небольшое сообщение, сказал Сергей Николаевич. - Я могу сделать вам комплимент: вы, видимо, очень серьезно в свое время учили русский язык? Приведенное вами определение я встречал в лекциях по русскому языку замечательной моей коллеги по Литературному институту Елены Леонидовны Лилеевой. - Итак, мы видим, что приставка "от" обозначает некое возвратное, встречное движение. Движение это обратное по смыслу префиксу "при" обозначающему приближение, присоединение. Лучше всего это можно проиллюстрировать на парных существительных, таких как "приток" и "отток". Что-то сначала пришло, притекло, а потом и оттекло. А вы допускаете, что оттекло не полностью? Тогда я вам объясню на вполне реалистическом примере.
Представьте себе, - начал свою ученую сагу Сергей Николаевич, - что я, скромный профессор-пенсионер, работаю в моем же замечательном институте ректором. Время тяжелое, нефтедоллар не так весом, бюджетные деньги скудны, недостаточны, распределяют их с огромным недоверием, а мне в институте надо реставрировать старинное, еще дореволюционной постройки здание и пристраивать новый корпус. Все экономически обосновано, все понимают, что действительно необходимо, но даже имеющиеся крохи денег уже распределены, и в министерстве дают замечательный совет, который освобождает само министерство от каких-либо хлопот. "Идите в Госдуму в соответственный комитет и добивайтесь, чтобы деньги, нужные для строительства и реставрационных работ, были выделены непосредственно для института в бюджете на следующий год". Задача, конечно, почти невыполнимая. Но тут звонит мне один сослуживец и на мои сетования говорит: "В Думе у меня работает помощником депутата один отставной полковник, надо поговорить с ним". В время разговора деликатно возникло некая идея благодарности за благодеяние. Полковник утверждает, что добыть деньги для его принципала задача по плечу. Депутат вносит предложение, и силами комитета необходимая для работ сумма будет зафиксирована отдельной, целевой строкой в бюджет. Но имеется определенная такса за эту услугу. Смету необходимо завысить на 15-20 процентов. Вот этот излишек государственных денег надо будет о т к а т и т ь. Это означает передать в распоряжение людей, которые будут способствовать выделению сумм.
В откате, - пояснил Сергей Николаевич, - всегда имеют место государственные деньги, этим откат отличается от взятки.
- Ну, а почему же, - как опытный литератор я поймал действительную горечь в речи Сергея Николаевича и понял, что в этом маленьком рассказе существует некая документальная первооснова, - почему же ваш любимый Литературный институт так до сих пор и не реставрирован? Когда я прогуливался по Москве, - продолжал я, ведя свою беседу самым невинным и незаинтересованным голосом, - то видел ваш институт, расположенный на Тверском бульваре. Мне показался он совсем облупившимся, совсем не как пасхальное яичко.
- Здесь все очень просто. Опять представим себе, что я работаю ректором этого института и уже потираю руки, что я так прекрасно обделал все дела с ремонтом нашего любимого учебного заведения. Как упрочилась моя вера в справедливость и в новую демократию! И в этот самый момент у меня раздается телефонный звонок, и знакомый голос отставного полковника весело объясняет мне, что все почти уже сделано и, как говорится, на мази и остается только получить задаток, вернее, не задаток, а всю сумму, причитающуюся государственному деятелю за услугу. Я резонно объясняю, что вот поступят запланированные государственные средства с некоторым перехлестом в смете. Мы подыщем нормального производителя работ, который поймет, что из этой завышенной сметы что-то достанется ему, а что-то, в размере договоренных сумм, он и перечислит на счет государственного деятеля.
- А зачем этому государственному деятелю срочно такие суммы, и откуда лично я такие суммы возьму? - спрашиваю я у заботливого полковника.
- Ну, понимаете, - свойским, все умеющим объяснить голосом настоящего полковника, как бы вовлекая меня в этот незаконный процесс, объясняет полковник, - у депутата дочь, надо ей купить квартиру в Москве. - Тут же полковник меня утешает - дескать, не беспокойтесь, деньги на реставрацию и ремонт обязательно будут, об этом мы позаботимся. А вот что касается, откуда их взять сейчас, чтобы помочь депутату с решением жилищной проблемы своего чада, то и это очень просто, переведете на некий банковский счет деньги, как будто вам перекрыли на здании крышу...
Я слушал этот рассказ с долей ужаса. Одновременно я поразился деликатности Сергея Николаевича, который в своем рассказе сумел не назвать ни одну фамилию. Может быть, он догадывался, что я уже составляю некоторый список для скорейшего прекращения подобной деятельности. И тут же у меня возникла мысль о некотором структурировании своего списка. Я буду создавать его в зависимости от "греха". В этом смысле я не одинок, уже у гениального поэта Раннего Возрождения Данте Алигьери в его поэме грешники мучались согласно своим преступлениям на земле. Этот списочек номинаций можно, конечно, взять за основу, но разве тогда существовал такой грех, как "откат"? Но ведь в данном случае меня интересует телевидение.
Я делаю вид, что ничего в подобном не понимаю, и зная, как люди любят поучать и гордятся своими неглубокими знаниями, я притворяюсь капустной кочерыжкой, полным профаном и вполне наивно веду разговор к тому, что "откат", наверное, связан лишь со строительством, с крупным госзаказом, никак не с искусством, и особенно с кино, любимейшим народом искусством. Ан нет, демонстрируя свою ученость, объясняет мне Сергей Николаевич, откат универсален, как закат и восход. Оказывается, что в кино и на телевидении этот откат чуть ли не официально признан. Из-за этого в свое время даже разгорелась судебная история между министром Соколовым, музыковедом и внуком покойного писателя Соколова-Микитова, похороненного под Санкт-Петербургом, в Гатчине, и его заместителем, вполне живым и бодрым Михаилом Ефимовичем Швыдким, одно время тоже работавшим министром. Действующий министр обвинил экс-министра, что собственно все министерство, воспитанное им, берет взятки, пользуется этим самым откатом. Но попробуй это докажи! Причем, действовавший тогда министр ссылался на собственный опыт, когда он тоже был ректором Московской консерватории, обросшей ремонтами и необходимыми реставрациями. Но разве такое, повторил Сергей Николаевич, докажешь? Взятка и откат, как человеческое соитие, как движение рыбы в воде не оставляет следов. Но, тем не менее, как говорят русские, нет дыма без огня.
- Ах, ах, да как же это все происходит? - притворно разохался я, провоцируя Сергея Николаевича на более подробный рассказ.
- Существует целая система, когда никто ни о чем не говорит и никто ни о чем не договаривается. Все друг друга знают. Определенные режиссеры сдают нужным людям в министерстве свои сценарии и проекты постановок, а уже те заботятся о так называемой "независимой" экспертизе и о прохождении по инстанциям нужных проектов. Все вместе это называется государственной поддержкой искусства. Независимые "эксперты" следят, чтобы завышенные сметы "не выпирали", устраиваются обсуждения, где все роли, как это бывает в подобных случаях, распределены. В конечном итоге фаворит получает необходимое - деньги, а потом по каким-то тайным каналам все "специалисты" получают свое вознаграждение. Так как карман государственный, то все довольны. Вокруг подобных бюджетных кормушек во всех областях искусства и экономической жизни собираются свои, уверенные друг в друге и надежные люди и уже чужих к сладкой раздаче не допускают. Понятно? - так Сергей Николаевич закончил свой экскурс в экономику искусства.
А что я должен был ему ответить, когда прекрасно знал, что именно так все в основном и случается. Но, с другой стороны, подобные схемы очень неплохо известны со времен еще и Древнего Рима. А как они прекрасно работали, когда во время Директории во Франции, т.е. во время моей собственной жизни, распродавали конфискованные земли и собственность аристократов! Изобрели ли что-нибудь здесь русские новенького? Но зачем тогда кичиться своей духовностью, особой атмосферой, даже своей литературой, которая поднимает общие вопросы? Доподнимались! Монархия - вот государственное устройство, которое хоть как-то позволяет следить за справедливостью. Тут хоть воля одного, не самого глупого человека, а не кучи чиновничьих шавок. Хозяин сам у себя воровать не станет.
Такую приблизительно мысль я выдвинул со своей стороны Сергею Николаевичу и даже, как это обычно со мною бывает, немедленно сказанное поддержал цитатой, в которой было скрыто некоторое противопоставление нынешнего бойкого века веку минувшему. Мы, монархисты, не скрываем своих предпочтений! Вот, пожалуйста, что пишет царская дочь о своем батюшке Николае Первом. Здесь и вдумчивый педагог, и рачительный хозяин, которому не безразлично, что о нем скажут подданные.
"Папа положил, чтобы на наш стол употреблялось 25 серебряных рублей: одно блюдо на завтрак, четыре блюда в обед в три часа и два на ужин в восемь часов. По воскресеньям на одно блюдо больше, но ни конфет, ни мороженого. Для освещения наших рабочих комнат полагалось каждой по две лампы и шесть свечей, две на рабочем столе, две воспитательнице и две на рояль. Каждая из нас имела камердинера, двух лакеев и двух истопников". Процитировав, я тут же спросил у С.Н.: "Может быть, хотите сравнений?" - и даже вызывающе взглянул на своего собеседника.
- Ах, господин Кастрюлин, - ответил мне на мое цитирование Сергей Николаевич, не нам ли с вами знать, что противоречащих цитат можно надергать даже из одного сочинения. По отдельности и сами по себе они вовсе и ровным счетом ничего не значат. Ах, какой скромный у нас был царь и какой бережливый! А декабристов пятерых повесил, а остальных на каторгу. А те хотели только демократических преобразований. Сталин вон тоже был бережливый...
- Ни слова больше о членах Действующего Совета, - пресёк я разговорившегося писателя и ученого. - Продолжим лучше наш с вами разговор о телевидении, которым многие недовольны. Как оно вам, ученому мужу и просвещенному человеку?
- Я, честно говоря, кроме сериалов сейчас ничего не смотрю, телевидение плохо действует у меня на сон, начинают сниться кошмары. Или кого-то расстреливают, или все пляшут.
- Это очень интересное наблюдение, - подбодрил я своего собеседника и тут какой-то интуицией покойника и писателя понял, что приблизился к сокровенным тайнам. - Может быть, вы расскажите мне об этом чуть подробнее? Не кажется ли вам, любезный Сергей Николаевич, - начал я прощупывать действительные сведения моего собеседника, - что телевидение в России получило некое магическое значение?
- Ну а как же! Неужели вы ничего не знаете! Вы слышали когда-нибудь о некоторых изысканиях русского авангарда первой половины прошлого века?
- Конечно, конечно, - Хлебников, Крученых, Маяковский! - сразу же я оживился, припоминая этих замечательных поэтов.
- Да я не о тех, хотя и они тоже кое-чего занятного натворили, - мягенько прервал Сергей Николаевич чуть ли не хлынувшее из меня школьное литературоведение. - Я говорю о нашем художественном авангарде. О Казимире Малевиче, Марке Шагале, Василии Кандинском. Почти все они, между прочим, в органах служили. Будто бы Марк Шагал во время допросов даже играл на скрипке, и это вводило допрашиваемого "контрреволюционера" в транс полной откровенности.
- Ну, отчего же не слышал, прекрасно всех их знаю, - заторопился я, чтобы не рвалась нить беседы. Я даже не сообразил, что почти себя выдаю. Но, к счастью, Сергей Николаевич, всегда проявлявший неведомую мне ранее проницательность, не обратил внимания на мою обмолвку. Честно говоря, я думал, что здесь последует некоторый рассказ, но мой хозяин внезапно заохал, старчески заскрипел и поднялся, чтобы идти в спальню:
- Вот и прекрасно, я с мистикой еще со сталинских времен не играю, родной мой батюшка, как всем известно, находился в заточении, т.е. сидел в лагерях по очень распространенной статье 58. 10. Это научило меня и мою семью в некоторых обстоятельствах, особенно с иностранцами, помалкивать. - Вид у Сергея Николаевича был несколько сонный, но еще крепкий, и я с сожалением подумал, что еще не скоро мы его получим в постоянные собеседники. - А вы, дорогой мсье Кастрюлин, оставайтесь здесь, в вашем распоряжении телевизор, переключайте программы, смотрите, наслаждайтесь, думайте.
Не успела закрыться дверь за моим хозяином, как меня будто осенила догадка. Почему же Вы, дорогой Феликс Эдмундович, не просветили меня раньше, ведь это же почти Ваше изобретение. Какая досада, что я не знал ранее все обстоятельства и показался таким невеждой перед каким-то профессором. И тут же я вдруг вспомнил о своем деликатном разговоре с нашим подземным персонажем по имени Глеб Иванович Бокий. Тоже Ваш, между прочим, сотрудник.
Мы встретились с Глебом Ивановичем сразу после его расстрела в конце тридцатых годов. Я хорошо помню дату, потому что многоуважаемый Иосиф Виссарионович еще был жив и не входил в Совет, а меня уже начали привлекать в качестве эксперта. Редчайшего Глеб Иванович был ума, воли и начитанности человек. Истово преданный революции, и перед поступлением к нам работал начальником Спецотдела при ОГПУ-НКВД. Контингент. Конечно, каждого взволнует не только само название Спецотдел, но и еще поразительное уточнение. Надеюсь, никому не надо объяснять, ни что такое ОГПУ, ни что такое еще более близкое к народу НКВД? Глеб Иванович в этом ведомстве ведал криптографической службой и был ведущим специалистом по шифрам. Шифр лично для себя сделал такой, что, когда его самого взяли в оборот в 1937 году, пришлось, чтобы утолить любопытство, новой, сменившейся в его ведомстве в то время администрации, применять спецмеры, и тогда он сам свой собственный шифр быстренько отгадал. Но ведь в ведомстве работали наследники славы Малюты Скуратова, мастера! Как миленький отгадал. Какие вскрылись тексты в зашифрованных записных книжках и тетрадях!
Как же я обо всем этом забыл, какая великолепная тогда состоялась беседа. Глеб Иванович также - а это, может быть, главное - был ведущим специалистом по оккультным исследований советских спецслужб. Невозможно власти без оккультизма! Действие и символ на действие. И ответно: символ и действие. Приведу скромные, но всем известные примеры. Немцы навязали нам, да и всему миру, свой от груди идущий еще со времен Римской империи, приветственный жест. Зиг хайль! За этим жестом не только солидные традиции, но и огромные победы. И давайте вспомним, как для России началась война. Может быть, кремлевские сидельцы еще этого не понимали, но господин Черчилль, воплощавший тогда международное сообщество, посоветовался со своими английскими оккультистами, и они предложили ему ответный жест: два растопыренных пальца в виде латинского "в" - виктория, победа!
Символ на символ - это особая ворожба. Великое дело - символы. "За родину, за Сталина" - это не значит за конкретного Сталина, это значит за идею, за свое понимание жеста.
Русские спецслужбы в начале прошлого века очень внимательно следили за людьми, исследовавшими скрытые возможностей человеческого организма и психики. И вот таким человеком был, по словам Глеба Ивановича Бокия, художник Казимир Северинович Малевич! Художник этот, среди прочего, искал методы особого, чистого возбуждения публики, через абстрактные формы. Рядом с фамилией Малевича была Глебом Ивановичем произнесена и фамилия художника Павла Никитовича Филонова, который тоже занимался подобным поиском.
Кстати, по символам Казимир Северинович Малевич великий был специалист. Он ведь не только, как поговаривали, придумал немцам, когда приезжал в Германию, знамя. В красном квадрате, обведенный черным, круг и черная свастика. Да, да, Глеб Иванович в свое время, когда о нацистах еще серьезного разговора не было, перерисовал карандашом в свои тетради этот символ из бумаг Казимира Севериновича. Есть оно, есть крошечное доказательство. А кто для наших революционных войск, спрашивается, первые символы начертал? "Ромбы", "шпалы", "кубики" - весь извод квадрата - это тоже работа Малевича. Оккультные силы они, как обычно, на оба лагеря работают. И еще неизвестно, как бы война сложилась, если бы Сталин знаки быстро не поменял: от квадрата отказался и опять вернулся к погонам. Символ, знаете ли, на символ!
Сердце мое, когда я вспоминал об этом разговоре, затрепетало. Всё наши предшественники предвидели, всё рассчитали. Ни о каком телевидении тогда и речи не шло, а талантливые люди и власть уже думали, как весь народ держать в узде. Каким образом воздействовать на коллективную психику. Через живописцев, через художников шел поиск. Ромбики, квадратики, одинаковые фигурки излучают, убаюкивают, возбуждают.
Вот и еще один случай убедиться в справедливости настоящего покойника. Мы за своих, навеки усопших, стоим горой. Не так-то просто уничтожить достойного человека, память остается, ее никакими пытками не искоренишь. А где-нибудь в уголке и документик найдется. И тут, на этом воспоминании я снова, сделав определенное мозговое усилие, включил свой многоканальный телевизор, приостановленный после отбытия в спальню моего хозяина.
Пестрая картина развернулась передо мной. Естественно, сразу я видел не один экран. Сотню или даже тысячу, и программы шли, дабы облегчить это мое социологическое исследование, сплошным потоком минимум за десяток лет. Все правильно, все справедливо: данные, которые были в свое время получены от представителей художественного авангарда, - действуют! Визуальный образ он всегда и для всех один! Это вам не книжный абзац, который каждый понимает по-разному и видит по-своему.
Но сначала некоторое отвлечение, оно бросалось в глаза сразу и немедленно. Казалось, что телевидение сошло с ума от обилия исторических персон. Кем здесь только не была представлена отечественная и мировая история! Цари, знаменитые актеры, великие князья, полководцы, маньяки, предатели, куртизанки, короли, святые, аферисты, жулики - весь набор толкался на экране. А также: партийные и государственные деятели, философы, римские папы, античные герои, современные банкиры, премьер-министры, писатели. Не забыты были редакторы газет, театральные режиссеры, великие композиторы и знаменитые эстрадные певцы, о которых мир забудет завтра. А также дети, жены, любовницы и любовники великих людей и ничтожных проходимцев. И чего только о них не говорили! Главное в любой, якобы биографической передаче, - это опустить кумира на землю и по возможности извалять его в грязи. Складывалось впечатление, что все совершенно одинаковы, будто бы без порока нет служения отечеству, без измены нет победы, без разврата нет чистоты, без богохульства - религии. В непотребном виде здесь были представлены даже члены нашего подземного Совета! Можно было подумать, что матушка-Екатерина, т.е. Их Императорское Величество Екатерина Вторая, не имела во время ее царствования великих побед, а только тьму любовников, которым и раздарила всю свою империю. А Иосиф Сталин оказался не победителем в войне и строителем Великого государства, а лишь коварным деспотом и тираном. О господине Ленине, Иване Грозном и Петре Великом не говорю! Всех вымазали, всех принизили, всех изваляли. А куда, спрашивается, в интерпретации подобных историков, делась эпоха, ее понимание феномена власти? Кстати, подобных телевизионных биографов необходимо тоже занести в наш специальный список. Пусть не замахиваются! Впрочем, и без списка не думаю, что долго они еще на земле продержатся. Даже русский гений Пушкин, с которым я разминулся во времени, потому что прибыл в Россию через два года после его кончины, и тот в глазах подобных безбожников оказался циничным бабником и прихлебателем власти. "Чего шумите вы, народные витии?" А каким, по мнению этих исследователей, был двуличным! Что он только написал своему лицейскому другу Вяземскому о своей интимно-лирической связи с Анной Петровной Керн. Ах, ах, я помню чудное мгновенье... В таком же низком и коварном виде были представлены и другие персонажи этой биографической идеи. У нас в Париже подобные взгляды по отношению к национальному гению не потерпели бы даже на бульварах. А кстати, Феликс Эдмундович, кто такой этот Свинтидзе, который так хает Сталина, не принадлежит ли он сам к сталинской грузинской родне? Как я немедленно понял, обратив взор в моем мистическом телевизоре на исторические передачи, какой это был хитрый и коварный план! И основное в нем, так сказать, первое - лишить людей собственной истории. Но есть и не менее важное и второе. Какие времена, такие и нравы - оправдать любую человеческую низость.
Но оставим историческую тему и вернемся к нашим живым человеческим интересам. Странный и извращенный мир предстал передо мною на телевизионном экране. Собственно, если из программ телевидения исключить так называемые сериалы и биографии, то в остатке появится мир неких специфических людей, я бы даже сказал, уродов. Этот мир условно называют шоу-бизнесом или эстрадой. Иностранные слова в языке, как известно, всегда или почти всегда призваны прикрывать гадкие понятия. Нет, вы мне ответьте, покойнику, где здесь живые люди и живые человеческие страсти? Почему Филонов рисовал своих монстров, одетых в какие-то прозрачные кульки? Почему Малевич рисовал своих крестьянок в кофтах, платках, юбках, но без лиц?
У всех деятелей эстрады, как правило, почти одинаковые имена, похожие на клички, и их всех почему-то называют "звездами". Это что, титул, даваемый на совершеннолетие, или некая специфическая приставка к фамилии, означающая приобщенность к клану на манер нового дворянства или к цеху, как в средние века, скажем, к членству цеха сапожников? Но почему тогда новых дворян так много? Мне даже показалось, что только одни "звезды" густой непробиваемой толпой покрывают целиком небосвод телевидения. А имеются ли тогда в природе "не звезды", метеориты, что ли, частицы звездной материи или хотя бы звездная пыль? А может быть, все они самозванцы и самозванки, присвоившие себе этот звездный эпитет?
Как правило, на телевизионном экране эти так называемые звезды выкрикивают какие-то ритмически организованные тексты и гортанные звуки, называемые вокалом или песнями. У меня есть основание думать, что это нечто другое. Я провел маленькое летучее расследование на предмет определения звуковых фрагментов. Что это? Песни, в конце концов, это или не песни, а просто искусно организованные звуковые всхлипы? Почему тогда эти песни, долженствующие немедленно попадать в народную память, так плохо запоминаются? Почему на семейных праздниках и дружеских вечеринках поют песни совершенно другие, сочиненные двадцать, тридцать, а то и пятьдесят лет назад, когда еще об этом шоу-бизнесе и мнимой звездности в России ничего не было и слышно в наших подземельях? А каких звезд мы принимали! Кому, в конце концов, это нужно? И почему нет на телевизионном экране других лиц, кроме носителей ложной звездности? Почему нет других персонажей, кроме как занимающихся убийствами, воровством, грабежом, растлением малолетних, нарушением правил дорожного движения и получением взяток? Где крестьяне, рабочие, простые люди? Какие истории иногда могут сплести пожилые люди, прожившие жизнь! Где на телеэкране основной и наш, и страны контингент? Где основной налогоплательщик, за счет которого часто телевидение и содержится? Очень странное положение, требующее вмешательства. Как говорят нынче в России, возникает какая-то "нестыковка". И еще вопрос, почему эти молодые и не очень - скажу помягче, - пожилые дамы и разновозрастные кавалеры, носящие этот специфический признак звездности, отчего-то все почти на одно лицо и имеют такой специфический гардероб.
У меня, как у человека непривычного к подобным наивным, словно для дикарей, песнопениям, складывалось впечатление, что эти звезды и плохо, и бедно, и безвкусно одеты. Возможно потому, что сами они понимают, что являются некой подделкой в искусстве. У них у всех огромное количество фальшивых драгоценностей, блесток и стразов. Ну, есть, конечно, свои колечки и цепочки, сделанные из подлинных материалов, но в основном фальшивые диадемы, нелепые кулоны, браслеты из фальшивого золота и с фальшивыми драгоценными камнями! Подобное дурновкусие в мое время прошло бы только в балагане и на рынке и немедленно было бы освистано в любом салоне. Глядя на жалких артисток, расцвеченных поддельными камнями, и другую категорию телевизионных деятелей, так называемых телеведущих, которых тоже называют себя "звездами", складывалось ощущение, что страна переживает труднейший период в развитие легкой промышленности. На некоторых артистках ткани меньше, чем на рабынях в лупанариях древнего Рима. Почему-то все эти одеяния такие, прозрачные и скорее открывают, нежили утаивают и скрывают весьма среднюю смертную плоть? Но, Боже мой, есть еще поющие и говорящие кавалеры!
Здесь мы опять встречаемся с определенной аномалией. В мое время было не принято, чтобы кавалер публично появлялся с открытым торсом и даже голыми руками. Когда знаменитый русский бас Шаляпин в миланском театре Ла Скала пел оперу композитора Бойто "Мефистофель" - для нас, подземных жителей, это, конечно, знаковое название, - и появился на сцене с обнаженными плечами, какой-то недоброжелатель из враждующей клаки крикнул на весь зал: "Пусть русский идет в баню!" Грубо, но и здесь тлела охранительная, нравственная идея! Современный кавалер на телевидении, а особенно в кино, не стесняется, словно женщина, показывать свои обнаженные руки и грудь, а иногда, как особую пикантность, и мясистую корму. На лицо какая-то перверсия. Я обязательно разузнаю, Феликс Эдмундович, насколько эта перверсия соответствует общей тенденции, и как широко она раскинула свои сети. Такое говорят...
Мужчины, особенно поющие, иногда бывают одеты в совершенно нелепые костюмы. Какое на них количество псевдодрагоценных побрякушек, парчи, позументов, кружев и даже страусовых перьев. Как трудно бывает отличить таких кавалеров от противоположного пола. Естественно, из чувства собственной безопасности, я не говорю здесь о так называемом "разговорном жанре". Дурные остроты прилипчивы, как холера, и так трудно от них бывает освободиться. Боюсь и стесняюсь некорректно выразиться, но, как правило, остроты этих насмешников и сатириков касаются сокровенного предмета, отличающего мужчину от женщины. В России подобное называют "ниже пояса" и, тем не менее, неизменно почему-то все это слушают и смотрят. Всеобщее падение нравов? Но эти пошленькие остроты звучали еще в библейские времена! Здесь, конечно, следует поговорить о неоправданно завышенных гонорарах клоунов и клоунесс телевидения, но, наверное, это связанно с общей для всего телевидения и в первую очередь его руководителей шкалой вознаграждений. Как бы ни были велики эти гонорары и разнесены по градации должностей, в этом случае возникает некая видимость всеобщности и братства. Вообще-то, чтобы зритель получал адекватное впечатление от выступающих, особенно в разговорном жанре, включая, естественно, жанр политических вступлений, как самый смешной, необходимо принять особый закон. Я имею в виду перед выступлением или во время него, так называемой "бегущей строкой" объявлять тот гонорар или ту зарплату, которую этот телевизионный выступальщик получает.
Если мы говорим о звездах-мужчинах, то необходимо отметить широко возникшую среди них моду с переодеваниями в женское платье. Конечно, это мода и раньше существовала, не на телевидении, правда, потому что его тогда просто не было, но при русском царском дворе. Например, императрица Елизавета, дщерь Петра Великого, русского властелина, очень любила машкерады, когда мужчины переодевались в женское платье, а сама императрица щеголяла в мужском наряде. Но ведь Елизавета Петровна и по характеру была дама решительная, в батюшку. Учинила в свое время государственный переворот, играла на бильярде, охотилась, ездила верхом по-кавалерски, стреляла из ружья, да и делом занималась вполне мужским - империей управляла. При ее дамской власти русские войска даже Берлин взяли.
А что мы имеем нынче? Подобное плебейское искусство, столь активно пропагандируемое телевидением и любимое в мое время только самыми неискушенными и грубыми слоями общества, пользуется популярностью у властей предержащих! Из свойственной мне деликатности я не пишу здесь о любимых артистах правящего президента, тем более, что он "дохаживает" свой срок, и в стране идет перевыборная горячка. Об этом я обязательно напишу в одном из следующих моих посланий. Возможно, вкусы черни, как это бывало и у цезарей в Древнем Риме, здесь показные, лишь демонстрируемые и определяемые термином популизм, т.е. служат политике. А на самом деле земные нынешние вожди русских любят Моцарта да Малера, но только это скрывают. Но ведь совершенно такова, судя по всему, и так называемая элита, за которую при нынешнем режиме в России можно принять только самых богатых. Это раньше цари беседовали с писателями и даже становились их цензорами, а великие князья зачитывались романами Достоевского. Дети министров, миллионеров и крупных чиновников разъезжают сегодня на скоростных машинах, сбивают на дорогах пешеходов, каким-то образом, уходя от суда, и не читают никаких книжек. Надо посмотреть, кого приглашают на свои праздники эти богатые люди из артистов. Это в мое время в изысканных салонах блистали, получая баснословные гонорары, знаменитые оперные дивы, ныне их место заняли клоуны и трансвеститы.
Ах, какие были времена! Роскошные гостиные, где на креслах сидели в расшитых мундирах и бальных платьях с открытыми плечами княгини и князья, герцоги и герцогини, а впереди них у открытого рояля тоже в роскошном платье и драгоценностях, не уступавшим княжеским, пела, пересыпая под расписным потолком трели, какая-нибудь Патти или Виардо. Сейчас все, как стало мне в России ясно, по-другому. В аэропорту из самолета выскакивает крашеная иностранная блондинка, ее вместе с обслуживающей бандой аккомпаниаторов и парикмахеров везут куда-нибудь в безвкусный загородный дворец нового богача, еще вчера бывшего или секретарем парткома, или заместителем министра. И через два часа этот убогий кумир невзыскательного времени уже выпрыгивает на паркет и поет для пьяных и трезвых гостей нового богача ничтожные современные песни композиторов и поэтов, которые завтра же будут забыты. О, мы-то, покойники, об этом, как я понимаю, постараемся!
Я также полагаю, что неоправданно высокие гонорары, которые получают зарубежные и отечественные звезды эстрады, телевидения и кино, платятся лишь для того, чтобы подчеркнуть для самого простого народа значительность этого вида развлечений и исключительно для самоуважения зрителей. Разве, дескать, дорогое бывает низкого качества? Бывает, бывает, утверждаем мы, свободные покойники, постоянно разбираясь с претензиями бывших кумиров. Подчас от них не остается никакого значительно искусства кроме тяжелых памятников и надгробий. Я здесь ничего не утверждаю, но, заглянув разок на два московских - Ваганьковское и Новодевичье - кладбища, был поражен монументальной и безвкусной роскошью этих бывших артистов, писателей, певцов и даже общественных деятелей. Монументы, почище великокняжеских, каким-то конферансье и бумагомаракам, числившимися ранее секретарями союзов писателей. А сколько писка в свое время было о них на телевидении, и какие писались некрологи. Пусть берут пример с Льва Николаевича Толстого, похороненного на краю оврага в могилке без даже маленького камешка. Вот это слава, вот это масштаб!
И все же, и все же, дорогой Феликс Эдмундович, не все так плохо. Открыт поразительный способ влияния на публику. А так как телевизор в каждом доме и сила его шаблонного искусства очень велика и обладает почти наркотическим действием, то публика автоматически превращается в "весь народ". О, если бы в наше время было что-нибудь подобное! Случались ли бы тогда так часто во Франции революции? Нет, нет и нет! Это лучший способ и стабилизации, и разрушения режима. Все зависит, в чьих руках телевидение. Впрочем, что-то подобное писал господин Ульянов-Ленин в свой книге "Государство и революция". Там только шла речь о выборах, и господин Ленин утверждал, что в так называемом демократическом государстве победа всегда останется за теми, на чьей стороне власть или, говоря современными словами, на той стороне, где административный ресурс. Но ведь что тогда существовало? Газеты, да проповедь священника в церкви. Теперь понятно, что телевидение достигает подобных результатов еще ловчее, еще незаметнее, еще демократичнее.
Вот они, действенные модели влияния, которые искали наши модернисты начало века. Манипуляция символами! Манипуляция повторяющимися словами. А чем, как не коллекцией символов является российское телевидение! Символ государственного деятеля, символ артиста, символ писателя, символ честного предпринимателя, символ, наконец, парламента и даже президента. Символ предвыборного обещания! Если бы что-то подобное - повторюсь - существовало ранее. В этом случае, я абсолютно уверен, даже мечта Ленинского друга и оппонента господина Троцкого о перманентной революции наверняка бы осуществилась. Перефразируя выражение давно усопшего многоуважаемого мудреца и философа господина Пифагора, можно воскликнуть: "Дайте мне телевидение, и я переверну весь мир!" Уважаемый Владимир Ильич только одной газеткой "Искра", издаваемой за границей на папиросной бумаге, такой шухер, как говорили ранее в Одессе, на всю Россию навел. О, телевидение! Это невероятная сила, если ее правильно применять.
Что же выяснил я относительно этого самого применения? Телевидение в России добилось почти невероятного: над чем безуспешно бились многие и многие режимы, наконец свершилось. Народ сначала разучился читать, а потом и думать. В последовательности этих процессов, что идет за чем, я не уверен, но здесь возможны новые эксперименты. Сравнительно недавний покойник, известный английский писатель Джон Фаулз, поступивший к нам почти перед самым моим отбытием в Россию в виде псевдоживого субстракта, в своей торжественной речи по прибытию говорил о своеобразии киноверсии жизни и отличии ее от версии, подготовленной в книге писателем. Образы кино и телевидения видятся всеми безальтернативно одинаково. Практически они поддаются единой зрительской интерпретации. У зрителя не возникает никаких сомнений и никаких фантазий! Другое дело - образы, коварно размещаемые писателями в книге. Они всегда прочитываются разными людьми по-разному. Книга в этом смысле будит мысль, и даже вольнодумство. Читатель сравнивает и анализирует. Тут, как истинный монархист, я невольно становлюсь на платформу противников книги и тогда вслед за одним из героев русского писателя Грибоедова декларирую: "Собрать все книги, да и сжечь!"
Русское демократическое правительство ничего не жгло. При помощи нашего телевидения и умных начитанных ребят, стоящих у его рубильников и во главе, правительство убедили массы, что все необходимое эти массы могут получить, не сходя с любимого дивана, дома у телевизора. Зачем беспокоиться и читать, зачем будить в себе сомнения. А чтобы массы не волновались, чтобы не потеряли школьные сведения в распознавании букв и чтения инструкций по сборке мебели, другие умные ребята, стоящие у печатных станков, снабдили публику и массы чтением, легким, приятным, усыпляющим, не возбуждающим никаких размышлений. Вот так возникла своеобразная гармония, позволяющая заменить телевидением образование, культуру и даже отчасти медицину. Уже сейчас даются по телевидению универсальные врачебные советы, и знахари стали пользоваться большей популярностью, нежели знаменитые хирурги. Я абсолютно уверен, что эта универсальная тенденция станет расти, и со временем бюджетные деньги, планируемые для министерства культуры, и суммы, отпущенные на книгоиздания, все целиком, в качестве государственной поддержки, будут выделяться исключительно на российское так называемое общественное и подлинно коммерческое телевидение. В известной мере это справедливо, потому что в настоящее время безопасность государства и целостность его режима исключительно зависит от этого важнейшего средства массовой информации. Что это, ставлю риторический вопрос, достижение техники или особый философский склад ума российского правительства?
На этом бы я смог закончить, глубокоуважаемый Феликс Эдмундович, свое очередное послание, чтобы в дальнейшем перейти к другим моим наблюдениям независимого путешественника и тем вопросам, которые интересуют Совет. Но разве я смогу не рассказать о происшествии, случившемся, когда я уже хотел закрывать свой компьютер, на котором сочиняю это мое письмо. Как Вы, наверное, Феликс Эдмундович помните, а Вы всё в силу своих привычек помните, диспозиция моих занятий на этот вечер была такова. В выделенной мне Сергеем Николаевичем комнате, в так называемом кабинете, я смотрел телевизор и размышлял об особенностях телевизионных программ. Как Вы знаете, специальные агенты, не имеющие реальной плоти и по сути являющиеся глазами и ушами Совета, внимательно следящего за жизнью на поверхности земли, имеют возможность сразу наблюдать несколько, до сотни, транслирующих передач телевизионных каналов. Я об этом уже говорил. В комнате было спокойно, шторы задернуты, что не позволяло при помощи биноклей заглядывать в окно жителям с противоположной стороны улицы. Сергей Николаевич удалился в другой апартамент и предавался освежающему сну, который является лишь намеком на сладостный и вечный, который он со временем получит у нас. Все сто экранов, магическим образом ответвленных от старенького телевизора, наподобие некого старинного дерева с плодами, работали, но в какой-то момент не ощущали моего сдерживающего взгляда, потому что я склонялся над компьютером. И в этот самый момент я почувствовал первый удар.
Что такое? Я поднял голову и обнаружил, что на полу лежит довольно объемистый пластмассовый мешок. Не отрывая взгляда от компьютера, я нагнулся и сразу понял: мешок наполнен омерзительным бытовым мусором. Очистки картошки, банановые шкурки, консервные банки и старая бумага вместе с какими-то тряпками составляли содержание. Москвичи много лет подряд выбрасывали отходы, пользуясь обычными ведрами, с которыми ходили к специальным бакам или контейнерам. Позже они переняли на просвещенном Западе моду выбрасывать мусор, загружая его в пластмассовые пакеты. Обычно это происходило, когда кто-нибудь из жителей отправлялся из дома на прогулку, в магазин или на работу. За те несколько дней, которые я провел в Москве, я заметил, с какой щеголеватостью некоторые горожане бросают свои пакеты в мусорные баки. Это обычно делается на ходу. Пакет описывает веселую траекторию, и у счастливцев попадает прямо в бак, менее ловкие подходят непосредственно к зловонному жерлу и опускают пакет туда.
Что же происходило здесь? Почему возникла такая оказия, и какова физика, механика или мистика процесса? На все это, как не длинны мои рассуждения, потребовалось не более чем мельчайшей доли секунды. Оказалось, что идут работы по отладке новой телевизионной программы. Суперновой, суперпопулярной и супердорогой. Соседский бытовой мусор, оказывается, благодаря новейшей системе телепортации, может быть перемещен по незримым телевизионным каналам из одной квартиры в другую. Здесь по остаткам одни игроки должны отгадывать, из чьей квартиры данный мусор, кому принадлежит и как долго хранится в своем пластмассовом хранилище. Потом все это повторяется в обратном порядке. Надо сказать, что свой собственный мусор телевизионная сеть высушивает, перемалывает и в равных дозах через домашние телевизоры распространяет между своими пользователями. И вот здесь, когда меня посетили эти озарения и сведения, я вспомнил замечательную остроту выдающегося советского физика Льва Давыдовича Ландау, утверждавшего, что телевизор - это мусоропровод, работающий в обратную сторону. Острота, конечно, милая, но как, оказывается, часто научные прозрения оборачиваются действительностью!
http://lit.lib.ru/e/esin_s_n/text_0150.shtml
viperson.ru
Док. 644487
Перв. публик.: 15.11.07
Последн. ред.: 15.11.11
Число обращений: 0
Маркиз Астольф де Кюстин. Почта духов, или Россия в 2007 году Переложение на отечественный Сергея Есина
|
