|
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: ...В 1990-2000-ые разрушая НЧП, правящая элита нашей страны системно и безответственно подрывала ее национальную безопасность...
Назад
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: ...В 1990-2000-ые разрушая НЧП, правящая элита нашей страны системно и безответственно подрывала ее национальную безопасность...
|
20 лет разрушения системы национальной безопасности
Гораздо более насущным стал кризис идентичности национальных
и культурных групп, возникающий в условиях глобализации[1].
А. Торкунов, ректор МГИМО(У)
С 1992 по 2008 год на 40 процентов сократилось
число организаций, выполняющих научные исследования.
Число сотрудников на них уменьшилось на 50 процентов...[2].
Е. Примаков
Существует заблуждение, искусственное поддерживаемое значительным числом политиков и авторов, о том, что международная безопасность является простым следствием международно-правовых договоренностей, либо даже "личных" контактов на высшем уровне. Это заблуждение основывается на слепой вере в международное право, обязательность соблюдения его норм, которого никогда в действительности в истории не существовало.
Международная безопасность действительно может основываться на договоренностях и соглашениях, которые, однако, базируются на мощи государств, интересах их друзей и союзников и в немалой степени на воле и готовности руководства этих стран защищать свои национальные интересы. Иными словами, говоря проще, система международной безопасности состоит из подсистем военных союзов и коалиций, а те, в свою очередь - на национальной безопасности отдельных государств и воле их политического руководства. При этом, как свидетельствует история последних десятилетий, радикально менялся вес и значение критериев, характеризующих национальную безопасность. Упрощая, можно говорить о том, что за последние 30 лет он сместился от приоритетов военных в сторону приоритетов НЧП, прежде всего, тех, которые характеризуют научный и образовательный потенциал нации.
В 1990-2000-ые разрушая НЧП, правящая элита нашей страны системно и безответственно подрывала ее национальную безопасность. Странным образом ускоренно шел процесс превращения бывшего интеллектуального и культурного мирового лидера во второстепенную державу, которая добровольно уступала свои политико-идеологические позиции "в обмен" на надежды технологического сотрудничества. Во многом наблюдалась аналогия с ЮАР, которая, с одной стороны, входила в клуб полуразвитых государств, а, с другой, становилась все более зависимой от Запада с точки зрения национальной самоидентификации. "Образ США", формируемый в ЮАР в те годы, удивительно напоминал тот же процесс в России. Вот как об этом писали эксперты МГИМО(У): "США всегда рассматривались южноафриканцами как пример удачной эмигрантской страны, во многом даже как пример для подражания. В ЮАР очень сильно влияние американской культуры, и достижения в таких областях, как наука, культура, бизнес видятся положительно. Стоит отметить сильное влияние американской культуры в ЮАР в области телевидения, кино и музыки среди молодежи. Почти все фильмы, которые показывают в ЮАР, - американские. Помимо СМИ, знания черного населения ЮАР о США поддерживаются Американскими культурными центрами, работающими при американском посольстве и консульствах. Кроме того, ежегодно осуществляется обмен студентами. В этом контексте положительно воспринимается и образование в США"[3].
Так и российская элита в новом веке: детей учила в США и Лондоне, собственность и капиталы копила на Западе, но "зарабатывала" вахтовым методом - в России. Эта система взаимоотношений и управления могла существовать только в условиях, когда игнорировались национальные интересы. Прежде всего приоритеты развития НЧП. Что, естественно, не могло не сказаться на уровне его развития, характеризуемом, например, численностью научных публикаций[4].
Подобное откровенное игнорирование, естественно, не могло не сказаться на представлениях элиты того времени о национальной безопасности страны, когда концептуально декларировалось одно, а делалось - прямо противоположное. Поэтому подход российской элиты к вопросам международной и национальной безопасности отражает в целом эволюцию ее взглядов за 1990-е-2000-е годы: бессовестный грабеж нации и перенос своих интересов за рубеж. В этой области также подтверждается правило, что законы общественного развития, формулируемые элитой, даже когда эти представления ложны, "могут быть взяты на вооружение государственной политикой, растиражированы СМИ, стать официальной идеологией, подчинить себе поведение миллионов людей и изменить саму природу общества, по крайней мере, на какое-то время. Объект исследования оказывается в зависимости от господствующей идеологии и теоретических воззрений... Но рано или поздно... научная истина, остававшаяся непризнанной, берёт верх в сознании политической элиты и общественности"[5].
Это особенно справедливо, когда речь идет о внешнеполитической практике, где идеология (которую мы так старательно отрицали сегодня во внешней политике) продолжает играть на Западе ведущую роль. "... в Европе еще сохранилась тенденция политики, которую описал известный немецкий юрист К. Шмитт. Он полагает, что основополагающими критериями в политике являются категории "друг" и "враг"... Часто европейская политика... демонстрирует значительную степень настороженности по отношению к России, которую можно объяснить лишь идеологическим предубеждением"[6]. Иначе говоря, в Европе по-прежнему относятся к России как к врагу. Так же как это было, впрочем, во времена СССР и имперской России.
Сегодня мало говорить о том, что подход российской элиты к вопросам международной и национальной безопасности неправилен. Прежде всего потому, что методологически национальная безопасность вытекает и в основном определяется уровнем развития НЧП. Но и международная безопасность, в свою очередь, является результатом укрепления национальной безопасности отдельных стран, а не результатом неких абстрактных, в т.ч. Международно-правовых договоренностей. По сути, существует простая и единственная формула международной безопасности в XXI веке, которая может быть изображена следующим образом.
В России со времен М. Горбачева сложился другой подход, который получил свое развитие при Д. Медведеве. Он заключается в абсолютизации последнего, международно-правового этапа создания системы международной безопасности при фактическом игнорировании первых трех этапов. Особенно первого. Если судить о динамике развития ИРЧП России за последние 20 лет, то этот вывод находит свое полное подтверждение. Мы увидим, в частности, что за 1990-2005 годы ИРЧП России не изменился вообще (при существенном падении в 90-е годы), а в 2009-2010 годах вопрос не значительно, не повлияв на относительный рейтинг страны в мире[7].
Как видно, за 20 лет российская элита игнорировала непосредственную причинно-следственную связь между НЧП и национальной безопасностью страны. Более того, очень долго само понятие "национальная безопасность" не имело права на существование, а сегодня существует в нормативных документах, которые фактически игнорируются в реальной политике. Повторю именно такой путь прошла российская элита за последние 20 лет: от полного отрицания самого понятия "национальная безопасность" до формального признания ее приоритетности во внутренней и внешней политике. Но с полным непониманием ее существа в XXI веке. От идеализации современной системы международной безопасности - при М. Горбачеве и Б. Ельцине - до осознания необходимости создания принципиально новой системы международной безопасности, отвечающей новым реалиям XXI века - при В. Путине и Д. Медведеве. Подчеркну, - понимание необходимости создания новой системы отнюдь не означает понимания ее существа. Более того, представляется, что существо-то этой новой системы как раз и не понимается.
Эта эволюция отчетливо прослеживается на всех этапах современной российской политической истории, которые условно можно разделить на три периода:
Первый период - идеализации существующей системы международной безопасности и фактическое отрицание не только национальных интересов безопасности, но и самой постановки такого вопроса (1991-1996 гг.)[8]. Суть этого периода заключается в том, что российская правящая элита не просто идеализировала международную систему безопасности, но фактически отрицала суть политики - национальные интересы и ценности.
Дело даже не в том, что правящая советско-партийная элита шла на неоправданные уступки и даже предательство. И не в том, В. Путин сказал в своем послании Федеральному Собранию в 2006 году: " ... ни власть, ни бизнес не оправдали этих надежд ..., пренебрегая нормами закона и нравственности, перешли к беспрецедентному в истории нашей страны личному обогащению за счет большинства граждан"[9]. Все это было - и предательство и разграбление.
Но, все-таки, дело в том, что правящая элита оказалась не способной, не готовой и не стремящейся хоть сколько-нибудь соответствовать своей функции в управлении государством. Она, даже предавая и разворовывая, не делала своей работы, не управляла государством даже в целях самосохранения. Как показывает все тот же ИРЧП за 1990-2005 годы, элита системно занималась уничтожением нации. Спохватившись, она попыталась неуклюже и неумело исправить положение. И добилась ... стагнации, реальные параметры которой заменили на экстенсивный рост ВВП. При сохранении все-той же стагнации.
Второй период - постановка проблемы, ее признание, но неадекватное освещение, анализ и разработка механизмов, сил и средств обеспечения национальной безопасности. В этот период появилась первая концепция национальной безопасности, отрицающая, в частности, сам факт существования военной угрозы (1996-1999 гг.).
На деле это означало все-то же продолжение первого периода, которое попытались нормативно оформить некоторыми документами, которые были удобны для того, чтобы узаконить управление страной антинациональной ельцинской политико-финансовой группировкой.
Финансовая олигархия, фактически пришедшая к власти в стране после выборов 1996 года, попыталась легализовать свои взгляды, свою либеральную идеологию, свое право на управление страной не только в реальной политике, но и на концептуальном уровне.
Третий период - движение в осознании элитой национальных государственных интересов и интересов безопасности, которое было вызвано испугом: потерей управления страной, ее дезинтеграцией, грозящей в том числе и потерей капиталов и доходов. Разработка серии нормативных документов, которые в целом относительно адекватно описывали проблему национальной безопасности (1999-2007 гг.). Но восприятие угроз национальной безопасности свидетельствовало о том, что правящая элита воспринимала их традиционно, как военные, политические и экономические угрозы. Элита не поднялась до понимания значения НЧП, особенно традиционных национальных ценностей и роли идеологии в формировании стратегии страны. Основная проблема заключалась в отождествлении национальных и групповых интересов путинской элиты, прежде всего в сохранении контроля над развитием ситуации в стране.
Четвертый период - уточнение, корректировка и дальнейшая формализация в нормативных документов представлений о международной и национальной безопасности, которые можно охарактеризовать как более адекватную систему взглядов, в большей степени соответствующую реалиям XXI века. Более того за последние годы появилось немало работ, конкретизирующих и уточняющих критерии, отражающие НЧП, что свидетельствует о том, что сами эти идеи постепенно берут верх в сознании политической элиты и общественности.
Выдвижение и реализация приоритетных национальных проектов, особенно демографического, говорило о том, что понимание роли НЧП становится реальностью. Эта эволюция взглядов и политики в четвертом периоде привела к незначительному росту ИРЧП России относительно других государств.
Вместе с тем, говорить о масштабном понимании роли НЧП в обеспечении национальной безопасности нельзя. И не только потому, что в период кризиса 2008-2010 годов эти программы были существенно свернуты, но и потому, что субъективная концепция модернизации, предложенная Д. Медведевым, пытались подметить стратегию развития НЧП. Что, естественно, не получилось. Отрицательные результаты модернизационной политики говорят не только о том, что власть не в состоянии реализовать свои идеи, но, прежде всего, о том, что сами эти идеи не правильны.
Между тем объективные тенденции возрастания роли НЧП в самых различных областях и формах становились в 2008-2011 годы повседневной, рядовой практикой. В этот период появилось множество международных индексов, как правило, производных от индекса человеческого потенциала, которые, во-первых, реально отражали место того или иного государства в мире и системе международной безопасности, а, во-вторых, коррелировали друг с другом. Тем, обращает на себя внимание индекс политического руководства, разработанный в 2010 году фондом Бертелсманна, где, в частности, приводятся не только количественные, но и качественные оценки состояния государства и эффективность его политического руководства. Понятно, что эти критерии так или иначе разработаны с оценкой результатов перехода государств к рыночной экономике и "совершенной демократии", но - подчеркну - все они, в конечном счете являются производными от НЧП. Даже, когда и оперируют исключительно критериями "стабильность валюты", "организация рынка", "тренды политической трансформации", "стабильность демократических институтов" и т.д.[10]. Примечательно, что лидерами "индекса трансформации" выступают такие страны, как: Чехия, Словения, Тайвань, Эстония, Литва, Коста Рика, которые, как правило, находятся в группе стран с "очень высоким уровнем человеческого потенциала" по методике ПРООН.
Важно и то, что в отечественной специальной литературе НЧП стало уделяться больше внимания. Так, в книге "Рейтинг готовности регионов России к информационному обществу" признавалось, что на формирование такого общества решающую роль оказывают такие характеристики человеческого капитала, как:
- научно-инновационный потенциал, определяемый числом исследователей на 10000 человек населения;
- уровень образования населения, который определяется на основе следующих показателей: доля учащихся в возрастной группе 7-24 лет; доля занятого населения, имеющего высшее образование; число студентов вузов на 1000 человек населения;
- кадровый потенциал сферы ИКТ, характеризуемый числом принимаемых студентов и выпускаемых специалистов, бакалавров, магистров по направлениям подготовки (специальностям) высшего профессионального образования в сфере ИКТ на 10000 человек населения.
Рейтинг регионов по этому подындексу приведен в таблице 3 и проиллюстрирован с помощью гистограммы.
Как и два года назад, рейтинг российских регионов возглавляют Москва, Санкт-Петербург, "Томская, Новосибирская и Нижегородская области. Группа субъектов РФ, замыкающих рейтинг, также не претерпела значительных изменений, за исключением того, что в результате федеративных преобразований ее покинули Агинский Бурятский и Усть-Ордынский Бурятский автономные округа[11].
Был разработан даже индекс международной безопасности, регулярно публикуемый в "Коммерсанте".
Так, например, в ноябре 2010 года "Коммерсант" опубликовал очередные данные, в соответствии с которыми этот индекс вырос до отметки 2964 пункта. Позитивно на него повлияло решение профсоюзов Франции приостановить общенациональную забастовку, что несколько стабилизировало ситуацию в стране. Для преодоления проблем зоны евро на саммите ЕС в Брюсселе принято решение об укреплении экономического сотрудничества и возобновлении деятельности Трансатлантического экономического совета. Иран подтвердил готовность возобновить переговоры с шестеркой международных посредников в середине ноября. В Кот-д`Ивуаре прошли первые за десять лет выборы президента.
С другой стороны, негативно на Индексе отразилась перестрелка в демилитаризованной зоне между КНДР и Южной Кореей. Произошли столкновения ультраправых в Израиле с арабской молодежью.
Антиправительственные акции прошли в Румынии, Великобритании, Германии. Извержение вулкана Мерапи на острове Ява стало причиной гибели людей. Не удается остановить эпидемию холеры на Гаити.
Иными словами видно, что на состояние международной безопасности влияют множество факторов. И не только политических или военных, но и социальных, гуманитарных, этнических, экологических и иных. Это понимание изменения содержания понятия международной и национальной безопасности, безусловно, эволюционизирует в направлении признания новых угроз и необходимости совместного решения проблем.
В политической практике это выразилось в создании новых механизмов. Прежде всего регулярных встреч (G8 и G20) на высшем уровне, модернизации существующих и создании новых международных институтов по обеспечению безопасности и сотрудничества, которые прежде сводились к ООН и ОБСЕ, а также военно-политическим союзам и блокам.
Кризис 2008-2010 годов подстегнул эту тенденцию, которая, безусловно, будет усиливаться по мере изменения соотношения сил в мире в пользу стран БРИК и других быстро развивающихся государств[12].
Вопросы международной безопасности - традиционно компетенция узкой части профессиональной элиты, хотя участвовать в обсуждении, как и футбола, считают себя вправе многие. Проблема позднего СССР и России в том, что часто, слишком часто для государства, эту проблему решали в элите не профессионалы, а любители, обладавшие амбициями и слишком субъективным походом.
Эффективная элита создает эффективное государство. Соответственно, если государство неэффективно, то винить надо прежде всего элиту. "Сильная страна создается компетентной, национально-ориентированной элитой. Из-за того, что правящая элита не защищает национальные интересы России и некомпетентна, она до сих пор не создала эффективного государства - главного инструмента устойчивого и благополучного развития страны. Ибо именно эффективное государство обеспечивает работу закона и верховенство права в стране, то есть создает благоприятные условия для мотивации высокой производительности труда, развития малого и среднего бизнеса, внедрения инноваций. Все это создает эффективную экономику, обеспечивающую процветание страны.
Отсутствие эффективного государства в России угрожает национальным интересам[13].
Отдельно следует сказать о соотношении авторитаризма и демократизма в нашей правящей элите. Это был вынужден признать осенью 2010 года Д. Медведев, говоря о 20 годах демократии в России. Действительно, "авторитарная власть периодически замечала русскую отсталость и бросалась ее преодолевать. Наша власть всегда была сильной и могла преодолеть едва ли не любую конкретную отсталость, которую могла увидеть. Но, естественно, только ту, которую могла увидеть. А увидеть, что главная причина отсталости - в ней самой, она не могла. Не может же правитель сказать себе: "Вся беда в том, что никто меня не ограничивает и не контролирует"[14].
Но и насаждать "эффективную демократию" сегодня занятие бесполезное. Ниже я подробнее скажу о политических условиях модернизации. Здесь же подчеркну: мы имеем ту элиту, которую имеем: полупрофессиональную, полуобразованную, коррумпированную, малоэффективную и т.д., но другой элиты у нас в ближайшие годы не будет. "Нанимать варягов" - бессмысленно и опасно, да и пробовали уже. Толку нет. Ответ может быть один: надо поставить нашу элиту в жесткие авторитарные рамки необходимости делать модернизацию.
За последние 20-25 лет, как уже говорилось, эволюция взглядов российской элиты на проблемы международной безопасности прошла значительный путь. Причем в разные периоды менялся как доминирующей взгляд внутри самой элиты, так и число и влияние его сторонников. Не завершился этот процесс и сегодня. В 2010 году, можно сказать, начался новый этап переосмысления, особенностью которого стала признание приоритета модернизации в качестве главной цели внешней политики России.
Это связано как с внутренними особенностями развития, так и внешними, прежде всего переоценкой характера внешних угроз, среди которых, С.В. Лавров выделил следующие: "На первый план выходят общие для всех глобальные вызовы - распространение оружия массового уничтожения, терроризм, трансграничная преступность, наркотрафик, массовая бедность и дефицит продовольствия, эпидемии, незаконная миграция, изменение климата и многое другое. Масштаб этих вызовов диктует объединительную повестку дня в международных делах, необходимость гармонизации отношений между государствами на основе сближения и взаимопроникновения экономик и культур.
Соответственно преобразуется предмет международных отношений. Это больше не кабинетная политика вокруг интересов, сводившихся исключительно к территориальному переделу мира и рынков сбыта и формированию в этих целях коалиций в преддверии военных конфликтов. Современная дипломатия, по существу, занимается всем спектром вопросов национальной жизни - от обеспечения безопасности в ее "глобальном" прочтении до вопросов эффективного и устойчивого социально-экономического развития и защиты окружающей среды"[15].
_______________
[1] Торкунов А.В. По дороге в будущее / ред.-сост. А.В.Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 180.
[2] Примаков Е. Достижения не должны заслонять проблемы // Российская газета. 2011. 14 января. С. 6.
[3] Отношение населения и элиты африканских стран к ведущим мировым державам (Россия, США, Китай). Экспертный доклад. N 3 / Ред. кол. А.И. Подберезкина, А.А. Орлов, В.М. Сергеев. М.: МГИМО(У), 2011. С. 51.
[4]
[5] Богомолов О. Наши исследования не были напрасными // Мир перемен. 2010. N 3. С. 14-15.
[6] Барабанов О.Н., Клименко А.И. Перспективы формирования общего идеологического пространства России и Европейского Союза: монография. М.: МГИМО(У), 2010. С. 11.
[7] Доклад о развитии человека 2010. 20-е юбилейное издание. Реальное богатство народов: пути к развитию человека. Опубликовано для ПРООН, "Весь мир", 2010. (Статистическое приложение). С. 148-151.
[8] В свое время, в первой половине 90-х годов, автор со своими коллегами опубликовал первые варианты концепций национальной безопасности России, которые не встретили понимания в Российской элите. Даже сам термин ставился под сомнение. См.: Подберезикн А. Концепция национальной безопасности России. М., РАУ-Корпорация, 1995 г.
[9] Путин В. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. М., 2006. С. 5.
[10] Transformation Index 2010: Political Management in International Comparison Bertelsmann Stiftung.
[11] Индекс готовности регионов России к информационному обществу 2007-2008. М.: ИНСОР, 2009. С. 25-26.
[12] Индекс международной безопасности - зд. Индекс, предназначенный для того, чтобы показать насколько международная ситуация с точки зрения безопасности отличается от идеальной (идеальная - 4210 пунктов).
[13] Фурман Д. Последняя модернизация // Независимая газета. 2010. 25 августа. С. 5.
[14] Аринин А.Н. Модернизация России - необходимость эффективного развития Дальнего Востока // Мир и политика. 2010. N 6 (45). С. 59.
[15] Лавров С.В. "Российская дипломатия в меняющемся мире" // "Федеральный справочник". МИД России. 2010. 30 апреля. Т. 23. / http://www.mid.ru/us_dos.nsf
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
18.02.2012
www.allrus.info
Док. 647140
Перв. публик.: 18.02.12
Последн. ред.: 19.02.12
Число обращений: 0
Примаков Евгений МаксимовичПодберезкин Алексей ИвановичТоркунов Анатолий Васильевич
|
|
|
