Киндерли, Уч-Кудук, Андижан, Маргелан...
Русский флаг увенчал минарет.
Сам Мехмет Рахим-хан
Отворил свой зиндан,
И невольники вышли на свет.
Сняты цепи с увечных натруженных рук.
Черный схимник грехи отпустил.
Снова русский солдат - враг врагу - другу друг
Всем хивинцам обиды простил.
Был бы конь вороной да клинок удалой,
Не страшны им ни пули, ни сталь.
Сам Георгий Святой поведет храбрых в бой,
Кому жизни за Веру не жаль!
Глава 1. Снова бред. "Крепка, как смерть любовь...>>. Наконец-то, выписали. Гелена Котушинская. У полковницы Осиповой.
11 октября 1911 года.
Только к вечеру Кудашеву представилась возможность раскрыть исписанную бисерным каллиграфическим почерком "Тетрадь ученика реального училища" за копейку полдюжины в сорок восемь разлинованных страниц. На обложке портрет Пушкина. Серые страницы дешевой бумаги сплошь исписаны знакомым отцовским почерком. Стальное перо, фиолетовые чернила. Ни предисловий, ни заглавий, ни дат. Вместо имен инициалы, вместо названий местности и поселков - координаты крупномасштабной карты. Эти записки должны были использоваться для детальных описаний событий в официальных документах. Что есть, то есть. Придется разбираться.
Разбираться пришлось не один день.
Утренняя прогулка в нарушение предписанного режима спровоцировала рецидив головной боли. Ближе к ночи Кудашев снова впал в забытьё. Снова в ушах появился грохот каменных обвалов, стук и скрежет скальных осыпей...
У постели Кудашева и Леночка, и Татьяна Андреевна. В больничном коридоре главный врач больницы Агапьев Борис Николаевич и Баранов Максим Аверьянович.
- Доктор...- начал было Баранов.
- Жить будет, - резко оборвал вопрос Агапьев, - но при одном условии: потрудитесь, батенька, оградить больного от посетителей в мундирах и без мундиров напрочь. Нам неизвестны изменения, которые могли произойти в кровеносной системе головного мозга в результате контузии. Возможны и разрывы капилляров, и тромбы, и еще одиннадцать тысяч неприятностей. Все это должно придти в норму естественным путем. Вы человек военный, что, контуженных не видели? В совершенно одинаковых условиях поражения одни теряют зрение, другие - слух, третьи на всю жизнь идиотами остаются, а четвертым пуд пороха - трын-трава, только заикаются после взрыва. Кудашев будет спать минимум две недели. Проснется - позавтракает, и снова спать. И никаких служебных разговоров, никаких волнений, никаких папирос! Потрудитесь обеспечить ему здоровый сон.
Вышла Лена.
- Вам задание, Елена Сергеевна! - продолжил Агапьев. - Будет бредить, дайте глоток холодного чая, смените компресс, зовите дежурного врача немедленно. Поговорите с больным, даже если он не отвечает вам. Почитайте ему что-нибудь легкое, "Руслана и Людмилу" что ли!
***
На следующий день Кудашеву стало хуже. Каменные осыпи кошмара обступали его со всех сторон, гигантской воронкой уходили в небо. Кудашев стремился выбраться из-под беспрестанно осыпающихся обломков гранита, поднимался по бесконечному склону вверх, к свету, но снова и снова срывался вниз...
- "...Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал;
Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей...
...Как прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти"...
- "Что это, чей это голос, где он?", - снова Кудашев срывается на дно каменной воронки. Щебень и галька сыплются ему на голову. Еще немного и он будет завален сухими, горячими и острыми обломками скал...
- "Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением".
- "Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её - стрелы огненные", - вполголоса немного нараспев читала Леночка Книгу Песни Песней царя Соломона.
Кудашев открыл глаза:
- Не бросай меня...
***
26 октября 1911 года.
Агапьев сдержал слово: Кудашева две недели держали на снотворном. На пятнадцатый день главврач сдался: Кудашев был выписан из больницы. С каким удовольствием сменил Александр Георгиевич байковый больничный халат на темно-синий мундир, пошитый все в том же Первом Таманском полку заботами мадам Барановой.
В Асхабаде похолодало. По гарнизону объявлен приказ о переходе военнослужащих на зимнюю форму одежды. Новый мундир со старыми крестами скрыт под теплой шинелью.
Дзебоев не приехал встречать Кудашева, но прислал свой фаэтон, который сопровождал верный казак Веретенников.
Лена попыталась помочь Кудашеву подняться в коляску, но Александр Георгиевич просто взял ее двумя руками за талию и, как ребенка, посадил на высокое кожаное сиденье. Лена от неожиданности вскрикнула. Лошади переступили с ноги на ногу. Провожающие врачи и сестры милосердия дружно засмеялись и захлопали в ладоши.
Кудашев крепко обнял Агапьева:
- Спасибо, Борис Николаевич!
- Будь здоров, Саша! Не попадай больше в лазарет, хватит с тебя. Будь здоров!
Фаэтон тронулся. Поднятый кожаный верх скрыл от провожающих Найдёнову и Кудашева. Кудашев обнял Лену и хотел поцеловать. Коляску качнуло. Поцелуй пришелся в щеку. Лена набралась храбрости и сама исправила положение, а потом спрятала лицо в его шинели.
Кудашев левой рукой обнял Лену за плечо и прошептал в ушко:
- Я люблю тебя!
Выехав за ворота "Красного Креста", фаэтон повернул направо по улице Таманской, направляясь к центру города, но вдруг резко остановился.
- Куда! Куда под копыта?! - возница был готов выразиться покрепче.
У фаэтона молодая женщина. Ее рука в красной шелковой перчатке крепко держится за дверцу фаэтона.
- Пан Кудашев! Пан Кудашев! Простите меня, я вас здесь уже неделю жду!
Спешившиеся казаки из охраны Кудашева крепко взяли даму за локти и, приподняв над мостовой, вынесли на тротуар.
- Пусть пан простит меня. Пан такой благородный, такой вальяжный! Кроме вас мне никто не поможет! Я работаю у Рахтазамера на телефонной станции. Барышня-телефонистка. Моя фамилия Котушинская, Гелена Котушинская!
- Отпустите панну! - Кудашев хотел выйти из экипажа. Леночка крепко сжала ручку дверцы:
- Не ходи, Саша!
Кудашеву не понадобилась открытая дверь.
- Котушинская? Жена Хенрыка Котушинского? Вы хотите просить за него?!
- Не жена - сестра! И не за него прошу, за Владимира Гагринского, за своего жениха. Поверьте, он ни в чем не виноват. Третий месяц в тюрьме без передачи, без свиданий, без допросов, без обвинений! Еще до театра! Вот, возьмите, это жалоба, здесь все подробно.
- Кто вам сказал, что я полномочен рассматривать жалобы? Хорошо, я передам ее в нужные руки. Вы свои данные хоть указали?
- Да, да! Вот мой паспорт. Обо мне можно справиться на телефонной, никто дурного не скажет.
- Хорошо, честь имею. Вас оповестят. Трогай! - Кудашев был уже в коляске.
Леночка пыталась улыбаться, но её глаза были полны слез. Ей вспомнилось: "...люта, как преисподняя, ревность; стрелы её - стрелы огненные"!
***
"Улица Анненковская, дом вдовы полковника Осипова, номер 12, поручику Кудашеву Александру Георгиевичу в собственные руки". Квартира, куда привезли из больницы Кудашева, была завалена письмами, почтовыми и визитными карточками с этим адресатом. В бесчисленных горшках и вазах как свежие, так и уже завядшие цветы. В раскрытое окно курит и стряхивает на улицу пепел подполковник Дзебоев.
- Заходи, вот твой дом! - услышал он голос Елены Сергеевны.
В комнату входили Лена и Александр Георгиевич.
- Здравствуй, Саша, здравствуй дорогой! Как себя чувствуешь, как голова?
- Да что ей сделается! Здравствуйте, Владимир Георгиевич.
- Здравствуйте, Елена Сергеевна! Почему глазки красные? Соринка попала? Сейчас хозяйку кликнем, она поможет.
- Не беспокойтесь, Владимир Георгиевич, уже не надо. Я поеду. Меня Татьяна Андреевна ждет. Вечером увидимся. И Сашу, и вас, Владимир Георгиевич, Барановы приглашают. До свидания. До свидания, Саша.
- Я провожу! - Кудашев сбросил на кресло шинель и, оставив в квартире Дзебоева одного, подхватил Леночку на руки и вместе с ней съехал со второго этажа на первый по перилам лестницы.
- Ай!
- Испугалась? - Кудашев усадил Леночку в фаэтон.
Лена притянула голову Кудашева к себе поближе, наклонилась к нему и неожиданно для самой себя сказала:
- Я уже не гимназистка. Если эта панночка с телефонной еще будет к тебе приставать, я ей глаза выцарапаю!
Не дожидаясь ответа, крикнула вознице:
- Василий Игнатьевич! К Барановым, пожалуйста!
Возвратившись, Кудашев встретил в своей комнате не только Дзебоева.
- Знакомьтесь, Мария Ивановна, ваш квартирант - Кудашев Александр Георгиевич! Александр Георгиевич - хозяйка этого дома - Мария Ивановна Осипова!
- Здравствуйте, Мария Ивановна! Спасибо за доверие. Хороший дом, уютная комната.
- Здравствуйте, здравствуйте. Наслышана. И не только я одна. Откуда кто узнал. По-моему, сегодня только первый день без посетителей. А с четвертого октября здесь полгорода перебывало с цветами и с благодарственными письмами. Простите, я не стала убирать завядшие цветы, хотелось показать вам. Через минуту, все будет чисто. Если позволите, несколько вопросов, так, для порядка. Вы не женаты?
- Пока нет, Мария Ивановна.
- Не сочтите за бестактность, но с моей стороны это будет в первый и в последний раз. В моем доме живут солидные степенные семейные люди. Я не хочу, чтобы кто-то сменил квартиру по причине неудобства совместного проживания с молодым офицером. Я имею в виду холостяцкие пирушки, граммофон с вечера до утра, девушек и все такое прочее.
- Поверьте, Мария Ивановна, если я сам и ощущаю свои недостатки молодости, так это серьезность и степенность!
- Дай-то Бог!
Хозяйка ушла, но в дверь снова постучали. В комнату ввалился полковник Баранов. Комната сразу стала тесной. Снова крепкие рукопожатия, объятия с поцелуями в обе щеки, громогласные здравицы в честь народного героя! Само собой, разумеется, что торжественные приглашения на скромный семейный ужин были присутствующими с благодарностью приняты.
- Видишь, Сашка, как тебя народ полюбил?! Цветы корзинками, письма пачками таскали каждый день. Пришлось два караульных поста держать: один на квартире, другой в больнице!
Дзебоев жестом остановил Баранова:
- Думаю, посты можно снять. Народ за полмесяца успокоился. Александр Георгиевич не оперный тенор. Да его в лицо никто не знает. Первые дни с ним вахмистр Веретенников побудет, а потом Кудашев сам себе подыщет вестового. Извини, Саша, корреспонденцию на твое имя я перлюстрировал. Терракт - не шутка. В письмах могла быть и полезная срочная оперативная информация, и негативная - в форме угроз и прочего, даже - яд! Однако, как профессионал, я разочарован: все письма не по теме. Либо восторги и благодарности, либо ходатайства о протекции кому-либо куда-нибудь и просьбы о материальной помощи! Корреспонденты в подавляющем большинстве - женщины. Здесь полно предложений по уходу за народным героем, вплоть до союза рук и сердец! Есть желание набить чернильные мозоли на пальцах - прошу к письменному столу!
Кудашев отмахнулся:
- Не люблю пустой работы. Стоп! Владимир Георгиевич! Я сегодня лично одно ходатайство получил. Из рук в руки от Гелены Котушинской!
- Не может быть! Когда успели? От жены Хенрыка Котушинского? Что просит: свободы, свидания?
- Не жены - сестры Котушинского! И просит она не за Хенрыка, а за своего жениха, какого-то Владимира Гагринского, телеграфиста, содержащегося под стражей в городской тюрьме. Вот ходатайство, держите! Я не обещал помочь, но только передать в компетентные руки.
Дзебоев взял бумагу, отошел к окну.
Снова вошла хозяйка.
- Господа офицеры! Обед. Прошу всех. Стол накрыт. Не откажите в любезности. Сегодня счет выставлять не буду. Уверяю, таких пельменей вы давно не пробовали. Мой управляющий специально к выписному дню господина Кудашева ездил за пятьдесят верст в немецкий хутор за свининой. Ближе здесь не достать!
Обедали втроем. Хозяйка только распоряжалась. Пельмени были восхитительные, но Баранов загрустил, когда увидел на столе только хрустальный кувшин с серебряной на петельке крышкой полный ежевичного морсу.
- Не послать ли Кузьмича за "Смирновской"? - шепотом спросил он Дзебоева.
- Прибереги аппетит до вечера, - так же тихо ответил Дзебоев. - Забыл, от чего полковник Осипов преставился? В этом доме запрет на спиртное.
Баранов вздохнул и повернулся к Кудашеву:
- А как ты, Сашка, насчет этого?
- Раньше мог, но только в оперативных целях! Удовольствия не доставляло. А теперь и врачи не разрешают!
- Не парень - клад! - резюмировал Баранов. - Кому только такое сокровище достанется. Саш, а Саш! Тут, намедни одна купчиха тобой интересовалась. Три дочери на выданье, а женихи вокруг - одна пьянь. А они, Братолюбовы, из староверов, с табакурами да с выпивохами не знаются. По двести тысяч приданого дают за каждую. У них и в Асхабаде, и в Красноводске по два доходных дома, не хуже, чем этот. Хлебом торгуют. В Закаспий из Нижнего через Астрахань пшеницу возят, отсюда - сорочинское пшено в Москву и в сам Петербург. Пойдём невест смотреть?
Дзебоев спрятал улыбку за хрустальный бокал с лиловым морсом.
- Максим Аверьянович! Вы серьёзно? - Кудашев в упор смотрел в глаза Баранова. - Вы что, нашу семью не знали? В оренбургском роду Кудашевых купцов не было. Мужчины хлеб для семьи шашкой зарабатывали, службой отечеству! Где вы такое видели: муж казак - жена купчиха?! - Кудашев резко встал из-за стола, отер усы салфеткой и, скомкав, бросил её на стол.
- Ну, не заставляй меня прощеньица просить! Считай, не было этого разговора! - разозлился сам на себя Баранов. - Давай проще, без обид! Я ещё свою вину десять раз искуплю. Прошу к семи вечера к нам в гости. Татьяна Андреевна ждет, уж, и столы, небось, к параду готовы!
Баранов звякнул шпорами, отдал честь и вышел из дома. Мария Ивановна успела услышать: "Послушай жену - и сделай наоборот!".
***
Глава 2. Помолвка. Прогулка при луне. Легенда о драконах. Хивинский зиндан.
У Барановых дом на улице Андижанской. Широкий двор огражден высоким глинобитным, как у всех, аккуратно выбеленным забором, верхний край которого утыкан битым стеклом. Предосторожность не лишняя, особенно когда полковник в отъезде. Но и тогда Татьяна Андреевна чувствует себя в безопасности: в доме всегда остается кто-нибудь из нестроевых казаков, из своих, из таманских. Из-под навеса летней кухни тянет легким дымком, запахами вареной курятины, винным уксусом, резанным луком, зеленью, шашлыками, пловом. Тайну горячих блюд, если бы таковая была, соблюсти не удалось бы!
Там же под навесом на старой кошме спит "без задних ног" туркменский алабай - волкодав по кличке Ёлбарс. На него пиршественные запахи уже не действуют. Ёлбарс получил свою долю еще, когда резали барана и забивали птицу. Старый казак Василий Пантелеев готовит плов. Подросток-казачок из полкового оркестра в ответе за топливо: ударами ломает об острый край камня ветви саксаула.
У ворот останавливается фаэтон.
- Приехали! - казачок бежит открывать ворота.
Ёлбарс лениво поворачивает голову и без особого интереса смотрит на вошедшего. Этого человека алабай знает. Даже если бы не знал, в светлое время да еще в присутствии стольких домашних - поднимать лай - ниже достоинства пастушеской собаки! Пусть кто-либо из чужих попробует забраться во двор ночью либо в отсутствие хозяев!
Встречать гостей на крыльцо вышел сам хозяин дома - Максим Аверьянович. К его удивлению от ворот по дорожке красного кирпича шел один Дзебоев. Не здороваясь, уже виделись, Баранов спросил:
- Почему один? Сашка где?
- Он потом. Дело у меня к вам.
Баранов нахмурился.
- Дело, говоришь? Ну, давай в дом.
В прихожей Дзебоев оставил фуражку и саблю, проследовал вслед за хозяином в гостиную, где еще суетились, накрывая на стол, сама Татьяна Андреевна, Лена и пожилая казачка, жена нестроевого Пантелеева.
Дзебоев коротко поздоровался.
- Ну ка, на минуту освободите зал, - приказал Баранов домашним. - У нас разговор будет!
Женщины недоуменно переглянулись и направились к двери. В семьях казаков не особенно принято обсуждать распоряжения хозяина дома да еще в присутствии посторонних!
- Останьтесь, Татьяна Андреевна, - попросил Дзебоев.
Баранова присела на край дивана. Пантелеева вышла из зала после Лены и прикрыла за собой дверь.
Баранов встал возле супруги, его крепкие руки до боли в ладонях сжимали черкесский в серебряных бляшках пояс, на котором неизменно висел тяжелый длиной более аршина кубачинский кинжал. Он был готов к любым неприятностям.
- Не томи! Что случилось, Владимир Георгиевич?
- Татьяна Андреевна, Максим Аверьянович! - Дзебоев не спеша расстегивал свою офицерскую полевую сумку. - Я здесь по поручению Александра Георгиевича Кудашева. Он просил меня передать вам некоторые вещи. Это вам, Татьяна Андреевна, а это - Максиму Аверьяновичу!
Дзебоев протянул хозяйке дома небольшой, в ладонь, сверток белой пергаментной бумаги, перевязанный розовой ленточкой, а самому Баранову - коробочку, оклеенную кожей зеленого хрома.
- Что это?
- Почему, зачем?
- Если принимаете подарки, будем говорить дальше.
Вдруг лицо у Татьяны Андреевны осветилось. Она поняла. Баранов остался мрачен, держал в руках коробочку, как мину, готовую взорваться.
Прошуршала и упала на пол пергаментная упаковка.
- Ах! - на плечах у Татьяны Андреевны белый пуховый платок. - Оренбургский! Какой большой, ниже колен!
Татьяна Андреевна бросилась к зеркалу:
- Я всю жизнь такой хотела! У моей мамы был точь-в-точь, но не сохранился. Его через обручальное кольцо пропустить можно! Спасибо Саше! А что у тебя?
Татьяна Андреевна взяла из рук мужа коробочку, открыла ее, двумя пальчиками начала вытягивать из коробочки длинную серебряную цепочку.
- Уронишь, дай сюда! - Баранов отобрал у жены подарок. На цепочке покачивалась серебряная луковица часов. Нажим на заводную головку - открылась крышка, комната наполнилась звуками перезвона: "Тим-тили-лим, тилилим,тилилим!".
- Ого, "Павел Бурэ"! - сказал Максим Аверьянович.
- Что ты, это Глинка, "Жизнь за царя"! - сказала Татьяна Андреевна.
- Это сватовство! - сказал Владимир Георгиевич. - Я к вам сватом послан. У вас товар, у меня - купец!
Наконец улыбнулся и Баранов:
- Насчет купцов ты, Владимир Георгиевич, поосторожнее! Я сегодня от Сашки на сей предмет выговор уже получил.
- Так как, отдадите вашу Лену за моего Сашу?
- Кого-кого? За кого?!
- Уточняю: прошу отдать Елену Сергеевну замуж за Александра Георгиевича!
Барановы переглянулись. Татьяна Андреевна засияла от счастья.
- Прежде нужно и молодых спросить!
А Максим Аверьянович уже громыхал с крыльца:
- Саша! Александр Георгиевич! Не сиди в фаэтоне, свежо, простудишься. В дом иди!
Не прошло и пяти минут, как Елена Сергеевна Найденова и Александр Георгиевич Кудашев уже стояли на коленях перед Татьяной Андреевной и Максимом Аверьяновичем, а те благословляли жениха и невесту на долгую и счастливую жизнь в законном браке иконой Пресвятой Казанской Божьей Матери. Леночка вспомнила свою маму, пожалела, что не мама сегодня радуется за свою дочку. Хотела заплакать, но раздумала. Саша поцеловал невесту и надел ей на пальчик золотое колечко с золотой же розочкой.
***
Званый ужин приобрел статус помолвки. Было решено не нарушать обычай сорокадневного траура по умершим родителям, совершить обряд венчания и сыграть свадьбу в первое воскресенье после Рождества.
Один за другим приходили гости. В основном - офицеры Первого Таманского и Первого Кавказского казачьих полков с женами. Из штатских - интеллигенция среднего звена - чиновники, врачи, городской почтмейстер, учителя первой женской гимназии. Те же лица, что были и в Фирюзе на дне рождения Татьяны Андреевны. Только теперь тамадой во главе стола был избран командир Первого Таманского полковник Филимонов Федор Петрович, неделю назад возвратившийся из родной таманской станицы, где провел отпуск. Скоро в зале стало тесно, дымно и весело.
Граммофон фирмы "Патэ", шурша и чуть потрескивая, трудился не переставая. Основным музыкальным украшением застолья были русские и цыганские романсы в исполнении "Несравненной!" Анастасии Вяльцевой.
Дзебоев, как всегда, ушел "по-английски", не прощаясь.
Заметив его отсутствие, Лена и Александр Георгиевич переглянулись.
- Не дали нам в Фирюзе погулять и поговорить, Саша.
- Кто мешает нам сделать это сегодня, Леночка?! Выходи потихоньку, одевайся теплее, а я пойду, коляску налажу.
Фаэтон Дзебоева стоял в просторном сарае, там же у яслей доедали свой сухой паек два серых мерина. Бессменный возничий Василий Игнатьевич, укрывшись полушубком, крепко спал во времянке-флигеле на большом сундуке у топившейся печи с приоткрытой дверцей.
За минуту Леночка успела набросить на плечи беличью шубку и повязать платок, а Кудашев - запрячь лошадей и подать экипаж к подъезду.
***
По сонным асхабадским улицам не спеша перебирают копытами кони. Лена сидит, прижавшись к Александру Георгиевичу, вместе с ним на козлах. Тяжелые вожжи Саша держит одной левой, ременной петлей поверх сжатой в кулак ладони. Так в левой руке держат вожжи опытные возничии, особенно если в правой кнут. У Александра под правой рукой Лена. Впервые в эту осень надетая беличья шубка пахнет лавандой, от волос Лены - еле слышный запах простых духов - "Белая акация".
- Как хорошо, как тихо, - полушепотом сказала Лена.
Вместо ответа Александр пожал ее плечо, укрытое мягким мехом.
- Тебе нравится Асхабад? Лучше Красноводска? - спросила Лена.
- Наверное. Впрочем, не скажу сразу, не думал об этом.
- А мне нравится. Тихий город, красивый. Строится, еще красивее будет. Дома белые. Арыки полные воды журчат. Кроны деревьев над улицами смыкаются. Идешь, словно внутри зеленой галереи. Зелени много, цветов. У храмов какие розы! Заглянула во двор бехаистской мечети - ахнула! Там кусты выше моего роста усыпаны темно-красными розами, каждый цветок - в две моих ладони! У Барановых во дворе цветов - я столько в жизни не видела и названий раньше не знала. "Ночная красавица", "золотые шары", "львиный зев", калы, ирисы, астры, георгины, хризантемы... И розы, розы, розы!
- А в Красноводске - море! - подхватил разговор Александр. - Синее, сине-зеленое, соленое! Летом теплое, ласковое. Полное креветок, бычков, судачков, осетров! На Мангышлаке тюленье лежбище. Можно подружиться с тюленем. Ты ему рыбку, а он тебе, как собачка, руку лизнет! Умные, но беззащитные. Слава Богу, здесь не Север, тюлень - не промысловое животное. А в заливе Гасан-кули гнездятся фламинго. Длинноногие, розовые, на закате почти красные фантастические птицы! А сколько лебедей, белых, прекрасных лебедей! Я не знаю создания более прекрасного, чем лебедь!
- И преданного! Знаешь, Саша, лебеди избирают друг друга только однажды и на всю жизнь. И если один из них погибает, второй уже не ищет себе другого в пару... И хорошо, и грустно...
- Не надо о грустном. Нужно вспоминать, думать и мечтать только о хорошем, светлом, радостном. Тогда это исполнится.
- Сглазим!
- Глупости. Знаешь же: "Стучите и отворится, просите - и дастся вам!".
- Ой, правда! Тогда так: хочу семью дружную, крепкую, любимую. Обязательно с маленькими - мальчик и девочка. Не нужно дворца, как у Кшесинской. Пусть будет простой дом и сад вокруг дома. Пусть цветут и царские розы, и простые ромашки. Пусть под виноградной беседкой будет большой стол с самоваром, на столе всегда будет хлеб, а за столом - мы, наши дети, родные и близкие, все, кого мы любим, и кто всегда будет любить нас!
- Пусть все исполнится!
***
На восточной окраине Асхабада фаэтон остановил казацкий разъезд.
- Стоять! Кто идет! Пароль!
- Поручик Кудашев, помощник адъютанта Командующего войсками области!
- Ничего не знаю! Сойти с фаэтона!
- "Саратов"! Пароль - "Саратов"! - на помощь Кудашеву пришла Лена. - Я племянница полковника Баранова!
- Правильно, - с удивлением протянул урядник, всматриваясь в лицо Лены. - "Стремя", отзыв "Стремя"! Проезжайте. Только... Ваше благородие! Не дать ли вам сопровождающего? Ночью на тракте всяко бывает. Народ здесь разный, может и лихой человек случиться. Потом не догонишь. Кони у них лучше наших!
- Нет необходимости, мы ненадолго и недалеко. Глянем на руины мечети в Аннау - и назад! Я слышал, всего двенадцать верст!
- Так, что ночью увидеть можно? Ехали бы поутру!
- Так, луна же! Вы-то нас без фонарей разглядели!
Фаэтон тронулся. Казаки дали фаэтону отъехать и шагом двинулись вслед, держась за ним в пределах видимости.
Разъезд, он разъезд и есть. Старший сам выбирает аллюр и маршрут в пределах своего охраняемого участка.
Хороша ночная прогулка при луне! Справа от дороги - предгорья Копет-Дага. Слева - песчаные барханы Кара-Кумов. Прямо - руины таинственной мечети шейха Сейида Джемал-эд-дина. Сзади - конвой из трех вооруженных верховых казаков Первого Таманского полка. Но не это главное. Главное - Леночка, прижавшаяся к правому боку. Теплая, нежная, доверчивая и беззащитная...
Мечеть не пришлось долго искать. Ее силуэт был виден издалека. Кудашев не позволил Лене выйти из фаэтона и обойти руины пешком. Это и днем не всегда безопасно, а ночью - тем более.
При полной луне синие и голубые изразцы центрального фронтона и купола горели, казалось, собственным светом, переливались бликами, а черные провалы окон и арок манили путников своими тайнами...
- Саша! Ты видишь? Драконы! Там, на центральном фронтоне. Откуда на мусульманской мечети драконы? Или это следы китайской культуры?
- Пора домой, - Кудашев уже разворачивал фаэтон. - По дороге расскажу, что знаю.
Минуту помолчав, продолжил:
- Мне об этой мечети еще отец в детстве рассказывал. Вот и мы ее увидели. Этой мечети более пятисот лет. Она носит имя шейха Сейида Джемаль-эд-дина. Если исходить из имени, то мечеть построена одним из арабских военачальников-завоевателей Средней Азии, прямым потомком пророка Мохаммеда, на что указывает часть имени - Сейид. Но тогда на мечети не могли бы быть изображены драконы. Ислам суннитского толка, который исповедуют арабы, запрещает изображения живых существ, только растительный орнамент. Шииты, в частности, персы, к этой догме относятся более снисходительно. Их художники и портреты пишут, и книги иллюстрациями украшают. Однако, изображения драконов в мусульманском мире нигде не встречаются.
Сами местные жители рассказывают о мечети такую легенду. Жили в горах Копет-Дага два дракона, по-туркменски, аждарха. Однажды один из драконов пришел к селению, привлек внимание людей и знаками попросил помощи. Люди пошли вслед за драконом и в одном из ущелий увидели его подругу, подавившуюся горным козлом-теке. Нашлись смельчаки, сумевшие прямо в пасти чудовища разрубить на части козлиную тушу, извлечь рога, пронзившие драконье нёбо. Так дракон был избавлен от неминуемой гибели. На следующее утро драконы пришли к селению. Каждый из них принес в пасти и сложил на окраине бесценные сокровища - золото и драгоценные камни. На эти деньги была построена мечеть, а изображения драконов украсили центральный фронтон...
- Как интересно! Ты это с детства помнишь?
- Конечно! Для меня рассказы отца вместо детских книжек были. Помню все до мельчайших подробностей.
- Например?
- Ну, например:
KING LEIR once rul?d in this land
With princely power and peace,
And had all things with hearts content,
That might his joys increase.
Amongst those things that nature gave,
Three daughters fair had he,
So princely seeming beautiful,
As fairer could not be.
- Мы учили в гимназии французский и латынь. Переведи!
- Эта баллада о несчастном короле Лире и трех его прекрасных дочерях...
- Я читала на русском! И не только читала. В гимназии сцену из трагедии Шекспира ставили на масленицу. Я шута играла. Хотела - младшую дочь, Корделию, но роль перехватили. Еще помню: "Дождь и град тому не страшен, кто умом своим отважен. Верит умный наперед - за ненастьем счастье ждет!".
- Молодец! Знаешь, Истина - понятие наднациональное. Вот, туркмены о Шекспире не слышали, но на эту тему свою народную поговорку имеют: "Якши, яман - клади в карман"! Якши - хорошо, яман - плохо.
- Тебе что, эту балладу Георгий Александрович на английском рассказывал?
- Йес, ин инглишь! И не рассказывал, а пел. И не только эту, а еще десяток: про Короля Артура, про Ричарда Львиное Сердце, про Робин Гуда...
- Непостижимо! - Лена во все глаза смотрела на Кудашева, словно увидела его впервые. - Откуда?!
- Оттуда! - Александр показал рукой в сторону Полярной звезды. - Из зиндана хивинского хана! В свои восемнадцать лет молодой оренбургский казак Георгий Кудашев попал в плен к хивинцам. Его купил сам Мехмед Рахим Бахадур-хан. Ему понравился сильный молодой русский. Отцу было предложено принять ислам, жениться на хорезмийке и жить свободно подданным хивинского хана. Отец отказался. Его били, держали в подземной тюрьме - зиндане.
В этой-то тюрьме он и познакомился с англичанином - Джонатаном Стенли, представившимся не много ни мало как английским посланником в Хиве. Стенли был болен. Истощение, малярия. Не мог работать. Соответственно, его практически не кормили.
Георгия Кудашева сначала использовали молотобойцем в местной кузнице, потом слесарем на ремонте отслуживших свой век кремнёвых ружей - карамультуков, а уж потом он самоучкой вырос до часового мастера. Хивинцы - такие же люди, как все мы. Жестокость по отношению к иноверцам - не врожденное качество. Отец быстро выучился туркменскому, и преграда взаимонепонимания между ним и хивинцами пала. За выполненную Кудашевым работу деньги получала канцелярия хана, но и сам мастер редко возвращался ночевать в зиндан без доброго куска лепешки, или миски тыквенной каши, а то и плова. Эту еду он делил со Стенли. После ужина друзья по несчастью разговаривали.
Стенли был очень образованным человеком. Тюркские языки, историю азиатских государств, культуру и основы ислама англичанин изучал в Оксфорде. Чисто схоластические знания ему не помогли. Лишь однажды на беседе с ханом Стенли позволил себе повысить тон, напомнив хивинцу о самой могущественной державе мира, которую представляет он - сэр Джон Сэмюэль Стенли. В эту же ночь английская миссия была разграблена, взвод шотландских стрелков разоружен, люди закованы в железо и отправлены на золотые рудники Уч-Кудука. А сам Стенли попал в зиндан. С ним больше никто и никогда из окружения хана не разговаривал. Его единственным собеседником стал Георгий Александрович Кудашев. Отсюда - свободное знание английского языка и оксфордское произношение.
Александр Георгиевич замолчал, задумался.
- Саша, Сашенька! Рассказывай, рассказывай!
- В общем, отец получил свое европейское образование в хивинском зиндане, и Джон Стенли был его профессором. К сожалению, Стенли всего неделю не дожил до дня 29 мая 1873 года, когда над Хивой взвился русский флаг. Георгий Александрович Кудашев был первым узником, которому при выходе из зиндана подал руку молодой подполковник Михаил Дмитриевич Скобелев. Все на сегодня! Приехали. Улица Андижанская! С добрым утром, Леночка!
***
Глава 3. Дневник Кудашева-старшего. Как лечат переломы в Кара-Агаче. Поездка к Табиб-Ага. Чудо Света.
Изложено (выборочно) на основании записей в дневнике Георгия Александровича Кудашева-старшего.
О событиях 1 сентября 1911 года:
... Правильно говорят, только в беде узнаёшь истинную цену людям, их поступкам, и даже таким мелочам, как стальной "порт-сигаръ"! Спасибо Владимиру Георгиевичу Дзебоеву за подарок. Еще корнетом Красноводского отряда он подарил его мне, бывшему узнику хивинского хана, в день освобождения 29 мая 1873 года. Этот портсигар с узором дамасской стали выковал безвестный осетинский мастер, тонкой, но, как показало время, способной выдержать удар пули в три линии. Вот уж, действительно, на войне сталь дороже серебра и золота! Такого не купить ни в табачных лавочках, ни в ювелирных магазинах. Он был сделан по принципу пенала, из двух вкладывающихся одну в другую половинок. Так что пуле пришлось пробить по касательной две первые стенки портсигара, и, смяв вторые две, остаться внутри. На все воля Божья!
Чикишлярский пристав капитан полиции Федотов Андрей Семенович оказал первую помощь. Убедившись, что нет проникающего ранения, осторожным прощупыванием определил, что ударом пули сломаны два ребра против сердца на три пальца левее грудины.
- Жить будешь! - порадовал Федотов и наложил мне на грудь тугую повязку из домотканого куска туркменского шелка-кетени.
Два дня пришлось полежать, не вставая. К вечеру второго дня Амангельды привез лекаря - своего деда по матери, по имени Табиб-ага. Табиб-ага оценил действия Андрея Семеновича как правильные, но приказал сменить шелковую повязку, не пропускающую пот и воздух, на хлопчатобумажную. Приготовил мазь из горного воска-мумиё, подорожника и ивовой коры на коровьем масле, осторожно натер ею грудь и приказал домашним повторять процедуру каждые три дня. Мне сказал, что при таком лечении кости молодого человека срастаются на восемнадцатый день. Учитывая возраст, я могу рассчитывать на срок выздоровления в тридцать дней. Эта перспектива вселила в меня надежду, придала мне новые внутренние силы. Из печального опыта моих знакомых я знал - после пятидесяти лет не дай Бог сломать руку или ногу, кость не будет срастаться месяцами.
На четвертый день из Красноводска возвратился Федотов, привез с собой врача из гарнизонного госпиталя - молодого коллежского ассесора Петрова, выпускника Саратовского медицинского. Петров пришел в ужас от обстановки, в которой я находился. Он впервые переступил порог традиционного, хоть и богатого, туркменского дома. Отсутствие кровати и постельного белья для Петрова не могли компенсировать гёкленские ковры, кошмы и три одеяла, составившие мое ложе. Самодельная повязка и запах мази чуть не вызвали у него тошноту. Однако, Петров стоически обработал место контузии спиртом и с удивлением констатировал полное отсутствие внешних признаков: синяков, опухоли и прочего. Пальпирование грудной клетки уже не сопровождалось болью. В положении лежа на спине я мог свободно дышать, иногда поворачиваться ненадолго на правый бок. Петров наложил на место контузии еще более вонючую мазь, сделал тугую перевязку. Оставил гору перевязочного материала, две бутылки со спиртом. Объявил меня нетранспортабельным и обещал забрать в Красноводский госпиталь через три недели. От туркменского плова и чая Петров категорически отказался. Обедали впятером. Ели плов руками из одного большого блюда: Балкан-Байрам-бай, его зять Ашир-Клыч, мой "должник по жизни" Амангельды, Федотов и я. Петров давился сухим хлебом и копченой колбасой, сидя в полицейском тарантасе. Что ж, русского человека, тем более - врача, такое поведение не красит. Думаю, в Закаспии Петров надолго не задержится.
За обедом Кара-Агачский старшина рассказал все, что знал, и чему был сам лично свидетелем по делу Карасакала. На вопрос, какой интерес мог преследовать Карасакал, предлагая Балкан-Байрам-баю чин английского полковника и жалование золотом за год вперед, старшина ответить не смог.
- Дорогой Кудаш-бек! - так он называл меня, - Отсюда и беспокойство: мы не знаем, что задумали эти люди. Какую роль должно в будущем сыграть наше маленькое село? Когда-то давно наших предков привлекло именно это его расположение - обособленность от большого мира. От Персии мы ограждены непроходимой стеной Высокого Копет-Дага, ни туда, ни оттуда не пройдет ни конный, ни пеший. Текинцы также не тревожили нас, знали - война в горах - не для них! А после того, как в Закаспий пришли русские, проблема войны и мира вообще перестала существовать. Об аламанах помнит только бахши, когда поет старые песни. Но сегодня мой сон снова беспокоен. Если послом выступает военный, значит его цель - война! Значит цена его денег и почестей - кровь моего народа...
- Называл ли Карасакал имена туркменских ханов или сардаров, уже состоящих на службе Британской Короны?
- Не называл, можете мне поверить. Только дал понять, что такие есть. Думаю, это правда. В каждом стаде найдется паршивая овца. В каждом роде-племени всегда есть лица, недовольные своим положением и желающие более высокого. Только такие способны заключать договоры с англичанами. Не хочется быть черным пророком, но в день, когда англичане начнут войну с русскими, возможна резня внутри туркменских родов!
- Не это ли и есть конкретная цель, преследуемая Карасакалом? Устроить резню внутри племени гёклен? - спросил Федотов.
- Этот товар не стоит предложенных денег. Карасакалу не могут быть известны все нити и узлы внутриплеменных взаимосвязей. Но он не мог не знать, что Кара-Агач один из самых бедных аулов племени гёклен, его старшина стар и не способен на решительные действия, направленные на передел власти в племени. Если пал выбор первого предложения на меня, значит, все-таки, были очень серьезные причины. Табиб-Ага тоже так думает, и тоже не может найти ответ.
- Табиб-Ага? Почему Табиб-Ага?
- Карасакал ездил к нему в Шайтан-щель, они общались...
Плов был съеден, чай выпит. Беседа закончилась. Федотов уехал, пообещав заехать в Кара-Агач через две недели.
На пятый день меня снова посетил Табиб-Ага. Он снял повязку, наложенную Петровым, долго нюхал и даже попробовал на язык мазь. Потом улыбнулся и сказал по-русски: "Тоже ничего"! Приказал принести горячей воды, с помощью мокрого теплого мотка шерсти, как мочалкой, сделал мне общий влажный массаж, аккуратно переворачивая меня сначала на правый бок, а потом обратно на спину. Остался доволен. Снова наложил тугую повязку с мазью. Попросил меня самостоятельно сесть, потом встать и снова лечь.
- Очень хорошо, Кудаш-бек! Надоест лежать - поднимайтесь, встаньте, потом снова ложитесь, - русский язык Табиб-Ага был безупречен.
Повернувшись к Амангельды добавил по-туркменски:
- А ты рядом будь, смотри, чтобы не упал!
- Да, Учитель, - почтительно ответил Амангельды, - только имейте в виду: Кудаш-бек по-туркменски очень хорошо понимает!
- Вот как?! - Табиб-Ага повернулся ко мне. - Рад знакомству с ученым человеком.
Разговор пошел на туркменском. Десяток вопросов, висевших на кончике моего языка, мучили меня больше, чем сломанные ребра. На моем месте любой европеец, включая столичного русского, выдал бы их пушечным залпом. Но я, придержав язык, только поблагодарил Табиб-Ага за оказанную помощь, пригласил в гости к себе домой в Красноводск. Где-то в подсознании я догадывался, что Балкан-Байрам-бай и Амангельды уже говорили на интересующую меня тему с Табиб-Ага. На Востоке не принято торопиться. Пусть прямой вопрос еще не задан, но и ответ должен созреть, тогда он будет искренен, точен... Как августовское яблоко, упадет в протянутые руки.
На седьмой день мои ребра уже не беспокоили меня. Я мог спокойно дышать, вести разговор, вставать, ложиться, ходить, заботиться о себе сам, но не долго. Усталость быстро наваливалась на меня и укладывала спать. Амангельды бессменно был возле меня. По истечению двух недель положение не изменилось. Мало-помалу я начал впадать в состояние "deрression", которое было нормой моему товарищу по зиндану - доктору Джонатану Стенли, - депрессии.
В день пятнадцатый ко мне подошел Амангельды.
- Уважаемый, Кудаш-бек! Табиб-Ага передает вам свой "салам" и приглашение посетить его. Мы приготовили для вас самого смирного коня, хорошее мягкое седло и носилки на всякий случай. Табиб-Ага очень просит вас приехать, говорит, вы никогда не пожалеете об этом! Табиб-Ага знает, что вы еще не совсем здоровы для путешествия в горы, но убежден, что путь обратно будет для вас значительно легче!
Действительно, отряд из шести джигитов уже ждал меня. Все шестеро - на приличных конях-дончаках, в традиционных красных шелковых халатах, но с погонами русской армии. У каждого в положении "на грудь" короткоствольная "драгунка" Мосина. Я обернулся - на гнедого ахалтекинца садился Амангельды. На его погонах сверкнули золотом галуны младшего унтера.
- Господин ротмистр! Кара-Агачское отделение Туркменского иррегулярного полка конной милиции к выполнению поставленной задачи готово!
Я понял, Федотов зря времени не терял. Значит все очень не так просто. Хотя... Подобное отделение ложится бременем на местный бюджет, в нашем случае - на жителей аула Кара-Агач. Если, конечно, не чрезвычайные обстоятельства...
Меня, как больного, подсадили на старого толстого мерина, оседланного громадным мешком-чувалом, набитым овечьей шерстью. Мы двинулись в путь. Джигиты с трудом сдерживали коней. Такой аллюр - верблюжьей поступью четыре версты в час, для них был в тягость.
- Давай резвее! - я сам прибавил ходу до быстрого шага. Через час наш отряд втянулся в заросли Шайтан-щели...
***
15 сентября 1911 года.
- Га-гар-гла-гла! - диким гусем трижды прокричал Амангельды.
Эхо раскатом не заставило себя ждать:
- Га-гар-гла-гла!
Кара-Агачский отряд спешился в каменном мешке Шайтан-щели. В четыре руки Кудашева осторожно сняли с лошади. Он был совсем без сил.
Две жерди с набитым брезентом застланы парой одеял, поверх подвязан мешок с шерстью. Готово транспортное средство для больного, к которому и подвели под руки Кудашева, аккуратно уложили на мягкое ложе. Четверо джигитов подняли носилки, и восхождение по козьей тропе началось. Через полчаса Табиб-Ага уже осматривал больного.
- Больно?
- Нет!
- Больно?
- Нет!
- Как себя чувствуешь?
- Устал, просто устал!
Пили чай из заваренных алых лепестков граната и ягод сушеной ежевики с диким медом. Кудашев с удовольствием съел кусок белого чурека, размоченный в козьем молоке.
- Саг бол! Саг бол! Спасибо, спасибо, Табиб-Ага!
- Георгий Александрович, вы не хотите спросить, зачем я пригласил вас к себе, в это ущелье?
- Конечно, хотел, но раз я уже здесь, то вопрос неуместен. Я доверился вам, Табиб-Ага!
- Вы, полицейский, не хотите задать вопрос, как меня зовут?
- Да, нет важнее имени, чем имя, данное родителями своему ребенку. Если вы назовете его, я буду называть вас по имени.
- За мою жизнь у меня было много имен, но в родном доме меня называли Амангельды, так же, как и моего внука.
- Не забуду, Амангельды-Ата!
- Теперь о вашем здоровье. Можем порадоваться вместе тому счастью, что послал нам Всевышний: и мой единственный внук, вернее внучатный племянник, и вы наш добрый друг избежали неминуемой смерти. Я радуюсь и тому, что кости ваши срастаются благополучно, через неделю-другую образуется костный мозоль, и вы забудете о переломах. Беспокоит другое: вам уже под шестьдесят, но вы ведете очень активный образ жизни, не всякому молодому такое под силу. У вас здоровое сердце и сильное тело, но именно поэтому вы рискуете умереть не на ложе, измученным болезнями, а на полном скаку! Усталость, которую вы чувствуете, послана вам как предупреждение. Настала пора сменить аллюр, перейти с галопа на шаг. Я помогу вам завтра крепко встать на ноги. Но помните, ваша молодость в прошлом, а в здоровой старости есть свое очарование, как в осеннем солнечном дне!
***
16 сентября 1911 года.
Табиб-Ага поднял Кудашева с первыми лучами солнца. Небо над ущельем было еще темно-лиловым, но вершины гор уже сверкали розовым цветом.
- Сегодня я покажу вам Чудо Света, которое мало кто видел на этой земле во все века человечества. Созерцание его дает здоровье и силу. Когда вы увидите Чудо Света, не делайте резких движений, не говорите, не приближайтесь к нему ближе, чем позволю я. Впрочем, вы потом поймете все сами. Прошу вас переодеться. В вашей одежде слишком много металлических предметов. Вот мой старый халат, не побрезгуйте, он выстиран в родниковой воде и высушен не далее как вчера. Разуйтесь, ваши сапоги полны гвоздей. Мы пойдем босыми. Не снимайте с груди повязку.
Табиб-Ага вышел из своей сакли, оставив Кудашева одного. Георгий Александрович медленно раздевался, разувался, надевал на голое тело чужой халат и никак не мог понять сам себя, почему он вдруг так поддался чужой воле, попал в зависимость к какому-то знахарю, снял офицерский мундир, надел...
В дверях появился Табиб-Ага. Он был бос, в его руках крепкий деревянный несколько узловатый посох выше человеческого роста.
- Готовы, Георгий Александрович? Пойдемте. Не бойтесь, не пожалеете!
Козья тропа оборвалась у самых ног. Чтобы продолжить путь, нужно было бы сделать прыжок сажени в две вверх на следующий ярус. Кудашев почти пожалел, что дал втянуть себя в эту авантюру. Но Табиб-Ага действовал твердо и уверенно. Он приставил к скале свой посох так, что нижний конец его ушел в каменное углубление, а верхний лег в скальную вертикальную выемку. Нужно было совсем немного воображения, чтобы увидеть в посохе лестницу, в узлах древесины - ступени.
- Постарайтесь, Георгий Александрович! Это единственное усилие, которое потребуется от вас.
Табиб-Ага напрасно волновался за своего больного. Кудашев поднялся на верхнюю скальную террасу безболезненно. Вслед за ним поднялся и Табиб-Ага. Посох остался на своем месте. Табиб-Ага снова пошел впереди. У большого куста дикого тёрна путники остановились.
- Мы пришли. Пять минут отдыха. Пусть успокоится ваше сердце!
Кудашев присел на камень, оплавленный ударами молний, изрезанный ветрами и ливнями, обросший лишайниками и мхом. Справа - мощная почти вертикальная стена главного хребта Высокого Копет-Дага. С трех сторон - бесчисленные складки гор, вершин и ущелий, ниспадающих к бескрайним просторам пустыни - Кара-Кумам. Не каждому дано увидеть красоту и могущество дикой, не оскверненной человеком, природы. Но увидевший, не может не проникнуться чувством соприкосновения с тайной, которую не нужно пытаться раскрывать...
- Пора, - Табиб-Ага коснулся плеча Кудашева.
Куст тёрна путники обошли, почти прижимаясь к холодному камню стены. Поворот вправо, и пещера открылась неожиданно высоким конусообразным входом, словно распахнутые ворота в готический храм.
Табиб-Ага взял Кудашева за руку. Каменный грот бесконечным коридором уходил в гранитное чрево хребта, медленно, но верно поворачивая вправо по часовой стрелке. Свет, проникающий в пещеру через вход, слабел по мере удаления в глубину. Но в момент, когда показалось, что видимость снизилась до вытянутой руки, слабый свет озарил далекую перспективу грота, с каждым шагом становясь все ярче.
Еще полсотни шагов, и Табиб-Ага с Георгием Александровичем вышли к источнику света.
Посреди зала почти правильной овальной формы со сводом, уходящим конусом на головокружительную высоту, над отдельно стоящим, словно стол, плоским гранитным камнем висело сверкающее, режущее глаза своим светом, бело-голубое кольцо!
Размером с колесо фаэтона и толщиною в руку взрослого человека, кольцо не казалось, оно было живым! Медленно вращалось кольцо вокруг своей оси по часовой стрелке, по его поверхности пробегали волны, оно пульсировало, то сжимаясь, то увеличиваясь в размерах. Потрескивая, кольцо излучало миниатюрные молнии, зигзагообразными искрами отрывавшимися от поверхности кольца и гасшими, не долетая до пришельцев.
Тянуло сквозняком. Пахло озоном.
Зачарованный невиданным зрелищем, Кудашев сделал шаг вперед. Кольцо потемнело и приподнялось над своим каменным ложем. Потрескивание усилилось. Искры полетели фонтаном. Кудашев отступил и неожиданно для самого себя поклонился кольцу, как живому существу.
Кольцо перестало вращаться, вновь посветлело. Потрескивание почти прекратилось.
Табиб-Ага крепко взял Кудашева за плечо, потянул его назад.
Георгий Александрович, прощаясь, еще раз кивнул головой и без страха повернулся к кольцу спиной. К выходу он шел прямой энергичной походкой военного человека.
***
К сакле отшельника Табиб-Ага и Кудашев возвратились без приключений. Не заходя в помещение, Георгий Александрович, сел на камень, покрытой белой овечьей шкурой, по-туркменски поджав под себя озябшие босые ноги. По-привычке попытался достать из внутреннего кармана кителя портсигар, наткнулся рукой на собственную грудь, затянутую платком. Пришел в себя. Ну, конечно: обмундирование осталось в сакле отшельника, а портсигар превратился в пробитую и измятую стальную погремушку! Задумался. Было о чем подумать...
Медленно, но верно над Копет-Дагом вставало солнце. Горы наполнялись звуками: ворковали сизые голуби, петушки-кеклики кукарекали по своему - ке-ке-ке! Где-то внизу хрюкнул кабан, взвизгнул поросенок, топот копытец перекрыл мощный рык промахнувшегося ирбиса. На противоположном склоне ущелья появилась и мгновенно исчезла пара диких архаров. Над альпийским ковром горной лаванды с бархатным дремотным жужжанием трудились черные шмели. Мерно звенела струя безымянного ручья. И над всем этим великолепием в чистой лазурной высоте кружил истинный владыка гор - орел...
- Отдохнули, Георгий Александрович? - перед Кудашевым стоял Табиб-Ага. - Пойдемте обедать. Амангельды со своими ребятами и плов приготовили, и щурпу!
Не слова "плов, щурпа", но донесшийся божественный аромат этих блюд внезапно пробудили у Кудашева чувство волчьего голода. Значит, жизнь продолжается!
После обеда - состояние, которое персы именуют словом "кейп"! Кейп - кейпом, но не он - образ жизни жандармского ротмистра.
- Уважаемый Амангельды-Ата, знаете ли вы, что такое электричество?
- Конечно, знаю. Бывал и в Асхабаде, и в Красноводске. У Астрабадских персов уже есть новая поговорка: "Кто не видел Красноводского маяка - ничего не видел"! А что?
- В русском учебнике для гимназий "Физика" я когда-то читал об опытах с электричеством, которые ставил русский ученый Ломоносов.
- Слышал о Ломоносове еще в русско-туземной школе. Он из простых людей?!
- Да, но я не об этом. Во время грозы Ломоносов со своим ассистентом испытывали громоотвод - медный провод, по которому молния должна уходить в землю, не причиняя вреда зданию. Один конец громоотвода был укреплен на крыше дома, в котором была мастерская Ломоносова, второй конец еще не был зарыт в землю и находился в помещении. Так вот из этого медного провода во время грозы появился светящийся яркий шар, прикосновение к которому стоило ассистенту жизни. Это научный факт, описанный Ломоносовым лично. Такие шары нечасто, но встречались людям, их называют шаровыми молниями. Думаю, ваше Чудо Света - Голубое Кольцо - тоже из семейства шаровых молний.
- Согласен, но тогда оно - падишах шаровых молний!
- Как вы его разыскали?
- Я его не искал. Искал пещеру для уединенного жительства. Уже несколько лет наблюдаю Чудо Света. То, что мы видели, уже при мне пятое. Оно рождается, растет, исчезает и появляется вновь, и умирает. Однажды я был свидетелем его взрыва. В преддверии большой грозы Чудо Света поднялось над Шайтан-щелью и взорвалось. Я видел этот взрыв из своей сакли. Это было страшно. Через две недели я осмелился посетить грот Чуда-Света. И что же вы думаете? Над плоским камнем висело новое Чудо Света, маленькое, не больше этой пиалы!
- Хорошо, с Голубым Кольцом все понятно, вернее ничего не понятно, но эффект от общения с ним потрясающий. Я в своей жизни не чувствовал себя лучше, чем сегодня! Про Карасакала вы рассказали мне все?
- Почти. Вот предмет, отданный мне Карасакалом, как ненужный, - Табиб-Ага протянул Кудашеву прямоугольный кусок пергамента с изображенным лотосом и надписью золотом "Харе Кришна" на санскрите. - Здесь тайнопись виноградным соком. Карасакал не знал об этом. Я нагрел пергамент, и тайнопись проявилась. В сообщении арабскими цифрами колонками по пять чисел явно просматривается европейская система шифра. Ни в Индии, ни в Персии не владеют математическими моделями криптографии. Два месяца работы с шифром результата не дали. Я могу работать только с русским и английским алфавитами, но по языку текст может быть и на хиндустани, и на венгерском. На расшифровку может уйти целая жизнь. Возможно, эта информация уже устарела, но, может быть, от нее зависит будущее всех нас! Прошу вас, возьмите этот пергамент. В России должны быть специалисты, которые прочтут послание. Возможно, оно и шло в Россию, тогда адресат прочтет письмо без труда!
Кудашев бережно взял пергамент в руки, повернул изображение так и сяк, взглянул на оборотную сторону, посмотрел на просвет.
- Карасакал не говорил, откуда он у него эта вещь?
- Нет. А меня жизнь научила не задавать лишних вопросов. Карасакал - разбойник. Думаю, этот листок, как предмет тайной почты, вез убитый и ограбленный купец. Вещь красивая, надпись золотом, могла иметь цену, потому и не была выброшена. Убедившись, что надпись имеет религиозный смысл кришнаитской веры, Карасакал потерял к пергаменту интерес. Вот и подарил чудаку - ученому астрологу!
- Я не владею ни хинду, ни бенгали, не читаю на санскрите. Что здесь написано?
- "Харе Кришна"!
***
Глава 4.
Евгений Джунковский. Новые погоны. Аллюр "три креста".
27 октября 1911 года.
Генерал-майор Шостак был торжественен, но мрачен.
- Господа, разрешите представить: помощник адъютанта Генерал-губернатора Туркестанского края и Командующего войсками Туркестанского военного округа - начальник Особого отдела Евгений Федорович Джунковский, полковник Отдельного корпуса жандармов!
Присутствовавшие на совещании офицеры встали. Джунковский подходил к каждому, здоровался крепким рукопожатием, несколько секунд пристальным взглядом серых глаз из-под черных бровей всматривался в лицо представлявшегося.
- Полицмейстер Закаспийской области и Асхабадского уезда полковник общей полиции Бондаренко Никита Сергеевич! - полицмейстер был грузен, красен и перепуган до смерти, про себя думал: "Господи, пронеси!".
- Исполняющий обязанности Начальника Полицейского жандармского управления Средне-Азиатской железной дороги в Закаспийской области ротмистр Иоганн Кюстер! - четко отрапортовал Иоганн Иоганнович, а про себя подумал: "Не любит Джунковский немцев! Ох, не любит!".
- Окружной прокурор Асхабадской судебной палаты коллежский советник юстиции первого класса Лаппо-Данилевский Аркадий Николаевич, - прокурор представился механически, как заводная кукла. У него смертельно болела голова, и хотелось спать. Десятки пудов перечитанных и переписанных бумаг, бессонные ночи, сутки за сутками проведенные на допросах в городской тюрьме, давали о себе знать.
- Адъютант Командующего войсками Закаспийской области Дзебоев Владимир Георгиевич, подполковник Отдельного корпуса жандармов!
Рука Дзебоева встретилась в крепком рукопожатии с рукой Джунковского. Успел подумать: "Не родственник ли московскому губернатору флигель-адъютанту свиты Джунковскому Владимиру Федоровичу? Может, брат? Глаза красные. Либо недоспал, либо попал в песчаную бурю. На шее под правым ухом шрам, как от пули - "пендинка" - след пендинской язвы. Значит, бывал в Мерве. Значит, знаком с туркестанскими прелестями!".
- Господа! Следственно-инспекторская группа, которую я возглавляю, закончила свою работу. "Заключение" по этой работе в письменном виде каждый из вас должен был получить еще вчера не позже пяти часов пополудни. В общем и в целом, работа общей и политической полиции оценивается удовлетворительно. Выводы, изложенные в этом документе, обсуждению не подлежат, но каждый из вас имеет право обжаловать документ в целом либо его отдельные положения. Недостатки в работе полиций достаточно полно конкретизированы и обоснованы документально. Сроки для их устранения и ответственные за это лица поименованы. С этим вы уже ознакомлены. Должен особо подчеркнуть: мы хорошо знакомы со спецификой работы как в центральном Туркестане, так и непосредственно в Закаспии.
Я уполномочен сообщить и добрые вести. Принято решение о разделении юрисдикций подразделений Жандармского полицейского управления Средне-Азиатской железной дороги и Жандармских уездных отделений в Закаспийской области. Пока, уездные города Закаспия, в том числе и Асхабад, не будут иметь собственные жандармские отделения. Жандармские уездные отделения, в том числе охранные отделения, в Закаспии новым штатным расписанием и особым циркуляром напрямую подчиняются помощнику Начальника Закаспийской области. Кроме того: учитывая возрастающую активность иностранных разведок в Закаспии, принято решение об учреждении в Закаспийской области Особого отдела с подчинением оного Особому отделу Туркестана. С соответствующими документами вы ознакомитесь сегодня же.
Возрастает объем работы, возрастает ответственность. Хуже другое: проблема кадровая. В этом вопросе Ташкент ничем помочь Закаспию не может. Грамотные, опытные, честные самоотверженные специалисты на вес золота! Не секрет - престиж профессии падает. Возрастают и профессиональные риски и профессиональная ответственность. Ближайших перемен этому не предвидится.
Радует, что у вас, в Закаспийской области остались не только такие заслуженные ветераны, как полковник Дзебоев, но появились новые доблестные рыцари, такие как ротмистр Кудашев!
- Я не оговорился, Федор Александрович! - Джунковский подошел к Дзебоеву. - Позвольте вас, Владимир Георгиевич, поздравить полковником! Заслужили, всей своей жизнью и службой государю и отечеству заслужили!
- Служу государю и отечеству! - Дзебоев еще раз пожал руку Джунковского.
- Кудашева поручаю поздравить самим и передать от меня лично самые добрые пожелания. Это не последняя добрая новость, - Джунковский повернулся к ротмистру Кюстеру. - К Ордену Святого Георгия четвертой степени на вас, Иоганн Иоганнович, из Ташкента ушло представление в Георгиевскую Думу!
- И еще: со вчерашнего дня Ташкент связан с Асхабадом прямой телефонной связью. Новые коммутаторы "Сименс", пока только на двадцать пять номеров, позволяют использовать телеграфные действующие провода! Это большое удобство в работе, его оперативность и простоту, мы уже можем оценить сегодня. Берегите телеграфные линии господа. Благодарю всех. Честь имею!
***
Этим совещанием общение Дзебоева с Джунковским не закончилось.
- Ну, как, готовы к работе в новом качестве, Владимир Георгиевич? - Джунковский удобно расположился на кожаном диване в кабинете адъютанта Командующего войсками области.
- Если серьезно, Евгений Федорович, то - нет, не готов! Не готов вести борьбу с английской разведкой кустарными методами практически на нулевом кадровом и экономическом потенциале. Британцы уже ведут самую настоящую войну широким фронтом, не считая средств, не брезгуя ничем. Это уже не разведка, это второй этап подготовки к войне - вооружение оппозиционных сил, саботаж, диверсии, террористические акты.
- С сегодняшнего дня, полковник Дзебоев, вы наделяетесь самыми широкими полномочиями. Не этого ли вы хотели?! Вот и организуйте работу полицейского аппарата области в режиме военного времени! Понимаю, вас угнетает личная ответственность за потери, понесенные среди личного состава, за безнаказанные действия лица, условно называемого Гюль Падишахом. Выше голову! Как я лично, так и генерал-губернатор Туркестана Самсонов Александр Васильевич очень высоко оцениваем ваши действия. Не были бы вы проинформированы о Гюль Падишахе, не был бы взят на подозрение Ширинов, терракт в театре был бы осуществлен, погибли бы десятки людей. А это уже можно было бы преподнести мировому сообществу как акцию политическую.
Посмотрите штатное расписание - на душе легче станет. Подыщите и купите, либо постройте отдельно стоящую усадьбу, типа дома виноторговца Ованесяна. Это и будет резиденция Особого отдела. Там должен быть телеграфный и телефонный аппараты, и не по одному. В штате три офицерские должности: начальник, помощник и делопроизводитель. Не ошибусь, если скажу, что помощником вы назначите ротмистра Александра Кудашева. Четыре статские должности: из них - обязательно - телеграфист, он же шифровальщик. Ну, и прочее, чего вас зря учить.
По этому вопросу все. С завтрашнего дня начнете заниматься хозяйственными и административными делами.
Расскажите о деле Гюль Падишаха все, что я не прочитал в официальных документах.
- Вдова Ширинова, вступив в права наследства, продала свой дом и каравансарай уже упомянутому сегодня Ованесяну и уехала из Асхабада в Баку, где живут ее родственники. Официально цена сделки - двадцать тысяч рублей.
После смерти Ширинова исчез и объявлен в розыск по подозрению в убийстве счетовода Блюменталя Соломона Серафимовича его племянник - Блюменталь Арнольд Маркович - лидер Кизил-Арватских эсеров, управляющий кассой взаимопомощи рабочих вагоноремонтного завода. Предполагается, что Арнольд Блюменталь в ночь убийства встречался со своим дядей в его рабочем кабинете. Угрозами либо шантажом выманил у покойного бессрочный вексель на предъявителя Ост-Индийского Коммерческого Кредитного Банка на сто тысяч фунтов стерлингов. Что и стало причиной смерти старого бухгалтера от сердечного приступа. Розыски векселя силами охранных отделений и жандармерией железной дороги, повальными обысками в помещениях, используемыми социал-революционерами и социал-демократами, в том числе и помещения кассы взаимопомощи Кизил-Арватского вагоноремонтного - результатов не дали.
Ротмистр Кудашев-старший привез из Шайтан-щели кусок пергамента, художественно украшенный орнаментом и цветами лотоса с надписью золотом на санскрите "Харе Кришна". На обороте пергамента тайнопись виноградным соком в виде двух колонок по пять чисел арабскими цифрами. Пергамент был передан Кудашеву-старшему туркменским лекарем-отшельником Амангельды-Ата, которого все знают как Табиб-Ага. Табиб-Ага в свою очередь получил пергамент от Карасакал-Сардара. Предполагается, что Карасакал, занимаясь разбоем, завладел этим документом вместе с другой добычей. О тайнописи он не знал, ее обнаружил Табиб-Ага, нагрев пергамент. Частично тайнопись удалось расшифровать самому Кудашеву. За ключ к шифру он принял надпись на самом пергаменте - "Харе Кришна". К этой догадке его подвигла глупость кухарки, защелкнувшей свой сундук висячим замком, оставив ключ на его дужке! Однако, расшифровка дала только одно слово "Bank". Кудашев, свободно владевший английским языком, предположил, что текст тайнописи написан на немецком языке. Разумеется, английский алфавит отличается от немецкого, что и стало камнем преткновения в расшифровке.
- Официально, с регистрацией, передайте пергамент ротмистру Кюстеру. Он начинал службу криптографом, а немецкий его родной язык. Если ключ верен, Кюстер даст текст через полчаса. Это все?
- Нет. Прошу вас обсудить со мной возможность использовать поручика Седьмой конвойной команды Збигнева Войтинского, ныне подследственного по уголовному делу Ширинова, на предмет розыска и опознания Гюль Падишаха. Предполагается, что Гюль Падишах и Ибрагим-эфенди - одно и то же лицо. Войтинский уверен, что его жену Ядвигу Полонскую задушил Ибрагим-эфенди.
- Кто еще может опознать Гюль Падишаха?
- Гюль Падишаха, как и Ибрагима-эфенди, видели десятки людей, но их всех собьет с толку маскарад. Гюль Падишах - мастер перевоплощения. Опознать оборотня в любом обличье смогут только двое: мой доверенный человек чайханщик Алихан и поручик Войтинский. Теперь все.
- Вы решительный человек, Владимир Георгиевич. В нашем деле это качество является реверсом аверса - интеллекта. Хорошо, я подумаю. Выпустить из камеры Войтинского в качестве торпеды на Гюль Падишаха - дело нехитрое. Но Войтинский просто убьет Британца, и делу конец! Я видел Войтинского, присутствовал на допросе, который вел следователь из Ташкента. Скажу сразу: меня Войтинский заинтересовал именно в этом плане. Если вы мне скажете, как можно обуздать эту польскую торпеду, набитую до ушей лиддитом, мы будем думать дальше.
- Есть и шоры, есть и шпоры! У Войтинского в Вильно больная мама и четыре сестры без средств к существованию.
- Браво Дзебоев! Я в вас не ошибся. Не дай бог попасть в число ваших врагов! Расписывайте план операции, шифруйте и фельдъегерем ко мне. Аллюр "Три креста" - сверхсрочно! Звоните по телефону. Мой позывной для вас... Ну, пусть будет "Маскарад". До свидания, удачи нам всем. У нас через пятнадцать минут поезд.
***
Глава 5.
Совещание у Дзебоева. Ключ на замочной дужке. Боевая тревога. Допросы и расспросы. Похитители блокированы. Ультиматум.
28 октября 1911 года.
Новоиспеченный ротмистр Отдельного корпуса жандармов Александр Георгиевич Кудашев-младший - заместитель начальника Особого отдела и помощник адъютанта Командующего войсками Закаспийской области столкнулся с ротмистром Кюстером на крыльце парадного подъезда резиденции Начальника. Обменявшись воинским приветствием, офицеры крепко пожали друг другу руки.
- Ого! Давно так со мною никто не здоровался! - сделал комплимент Кудашеву ротмистр Кюстер. - Как насчет французской борьбы? Нет? Английского бокса? Тоже нет? Приходите к нам в управление. У нас прекрасный гимнастический зал. Буду рад пообщаться с вами во внеслужебной обстановке.
- Спасибо, Иоганн Иоганнович. В свою очередь разрешите пригласить вас на ужин по-домашнему, "обмыть", как у нас говорят, погоны ротмистра. Сегодня в семь вечера в доме полковника Баранова на улице Андижанской. Его племянница - моя невеста. Своего дома для приема гостей пока не имею. Приходите, будем ждать!
Барону фон Кюстеру приглашение понравилось. На секунду прищурился:
- Минуточку, минуточку! Значит так... Елена Сергеевна Найдёнова - сестра милосердия! Дочь покойного Найдёнова, Красноводского исправника! Так? Отлично, это девушка из нашего круга, она будет вам хорошей женой. Желаю счастья. Спасибо за приглашение, обязательно приду.
- "Не стая воронов слеталась"... - вместо приветствия процитировал Пушкина подошедший Дзебоев. На его шинели - погоны полковника. Три звезды подполковника полиции уступили место чистым серебряным полям с двумя просветами. "Будь здоров тот, кто понимает", - как поговаривают в таких случаях в определенных кругах!
- Если вы, господа ротмистры, ко мне, то прошу, освободите крыльцо! Дежурная служба нервничает. Минуту назад я на своем тарантасе обогнал автомобиль Шостака, он уже на подходе.
Проходя через парадный вход и, козырнув дежурному поручику, коротко проронил: "Чаю"!
В повестку дня совещания, созванного Дзебоевым, пришлось внести изменения: ротмистр Кюстер так сиял всем своим видом, что не обратить внимания на его состояние не было возможности.
- Прошу вас, Иоганн Иоганнович! Неужели взломали замочек?!
- Да, господа! Маленькая, но победа, - Кюстер открыл кожаную папку с окованным серебром нижним уголочком с гравировкой: "Господину поручику И.Кюстеру в День Ангела от товарищей по оружию!". Достал из папки и разложил на столе лист пергамента с лотосом и тайнописью и несколько исписанных листов бумаги.
- Господа! Хочу отдать должное интуиции покойного ротмистра Кудашева-старшего. Случай с его кухаркой, запершей свой сундук защелкивающимся висячим замком, оставив на дужке ключ, мог бы считаться анекдотом, но не для такого человека, как Кудашев. Действительно, пергамент содержал в себе и тайнопись, и, одновременно, ключ к шифру. Ни военная, ни дипломатические почты, разведка тем более, не прибегают к таким приемам. Случайность вычисления ключа очень низка, но она вероятна. Этот прием узкие специалисты знают и отрабатывают в первую очередь. К такому способу чаще прибегают дилетанты, в частности, коммерсанты. Как правило, они не надеются на память адресатов либо корреспондентов. Не уверены, что заранее оговоренный ключ со временем не стал известен третьим лицам. Не имеют возможности хранить либо возить с собой сложные шифрокарты. Не имеют достаточного опыта шифровки и дешифровки. В процессе шифрования достаточно допустить ошибку в один знак, чтобы последующий текст превратился в абракадабру.
Перейдем к документу. Слово "Bank", якобы появившееся в результате дешифровки, в процессе которой использовался английский алфавит, в действительности не имеет места в документе. Это случайное буквосочетание, хоть и имеющее какой-то смысл.
Действительно, документ написан на немецком языке с использованием немецкого алфавита.
- Вот текст на немецком языке, - Кюстер показал собравшимся один из листков, - а вот дословный перевод, - Кюстер роздал офицерам по листку.
"ДОРОГОЙ ГОТВАЛЬД НАША АВАНТЮРА ИНДИЙСКИМИ АЛМАЗАМИ ПРОВАЛИЛАСЬ УМИРАЮ ДИЗЕНТЕРИИ БОЛЬНИЦЕ ШИРАЗЕ НАДЕЖНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ПЕРГАМЕНТ ПОЙДЕТ ПОСОЛЬСТВО СТАМБУЛ ДЛЯ ТЕБЯ МЕСЯЦ НАЗАД ТЕГЕРАНА ОТПРАВЛЕНО ПИСЬМО ГАМБУРГ ОТЕЛЬ БЕРЛИН ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ ПАРОЛЬ ПЯТНАДЦАТЬ ПЯТЕРОК ПРОПУСК ДВЕ ПЯТЕРКИ СПИСКИ БРИТАНСКОЙ АГЕНТУРЫ РОССИИ СУМЕЙ НА ЭТОМ ЗАРАБОТАТЬ ПРОЩАЙ ОБНИМАЮ ЗИГФРИД ЯНВАРЬ 1907 ГОД".
В дверь постучали. Кюстер сгреб бумаги в кучу и накрыл их кожаной папкой.
- Войдите! - в голосе Дзебоева чувствовалось раздражение.
Вошел вахмистр Веретенников.
- Барышню украли, ваше высокородие! У Барановых. Леночку!
На стене отчаянно зазвонил телефон. Дзебоев не успел взять трубку. В кабинет без доклада влетел дежурный поручик:
- Господин полковник, вас к себе начальник требует!
- Всем оставаться на местах! Пятиминутная готовность. Кудашев, возьмите трубку. Где сам Баранов? - Дзебоев уже взялся за ручку двери.
- Сегодня утром в Серахс выехал с инспекторской! - Веретенников ужом проскользнул под рукой Дзебоева. - Я коней приготовлю!
- Алло! - Кудашев снял слуховую трубку. - Служба адъютанта Начальника области!
- Владимир Георгиевич? Это вы, Владимир Георгиевич? - Кудашев услышал голос Барановой.
- Татьяна Андреевна! Это я, Кудашев! Выезжаю, через двадцать минут буду!
- Саша! Сашенька! Леночку увезли! Стреляли, Ёлбарса убили! Господи Боже, что же такое делается?!
- Не плачьте! Запритесь, сидите дома! Позвоните в Кеши командиру Таманского полка! Я выезжаю!
Вошел Дзебоев:
- Боевая тревога! В доме Барановых силой захвачена и увезена Елена Найдёнова. Всего нападавших было четверо. Один из них убит казаком Пантелеевым. Трое ушли, увозя Найдёнову. Все - в текинских халатах и черных тельпеках, на конях гнедой масти. Местные городовые уже опрашивают свидетелей. Наши телефонная и телеграфная службы уже распространяют приказ Командующего. Подняты по тревоге полицейские и жандармские подразделения, казачьи полки, части пограничной стражи, туркменской милиции... Ротмистр Кюстер! Прошу вас убыть в свое Управление. Остановите все составы на железной дороге, как пассажирские, так и грузовые, в пределах Асхабадского уезда до особого распоряжения. Организуйте проверку пассажиров, паровозных бригад, груза, крупногабаритного багажа, паровозных тендеров и всего прочего! Я остаюсь на связи. Кудашев! Бери свой "Смит и Вессон", а еще лучше - "драгунку" Мосина и верхи с Кузьмичом скачите к Барановым. Выполнять!
***
Улица Андижанская перекрыта с двух сторон полицейскими постами. Проведены осмотры более, чем в тридцати домах околотка. Опрашиваются без исключения все лица, находившиеся во время происшествия в домах либо на улице Андижанской и прилегающих улицах - Дехканской, Красноводской, Чарджуйской. За час опрошено более сотни лиц. Все сходятся в одном: похитителей сначала было четверо, а когда увозили девушку их было трое. Все утверждали, похитители - текинцы - в красных шелковых халатах и в черных тельпеках. Кричали погоняя коней, по-туркменски: "Ур! Ур!", что означает "Бей! Бей!". Все, - кроме первого свидетеля, а, возможно, и соучастника преступления. Это сосед Барановых через дорогу - повар ресторана "Гранд-Отеля" - Тигран Аванов. Тиграна допрашивают за истекший час в третий раз. На этот раз допрос проводит сам Окружной прокурор коллежский советник юстиции первого класса Аркадий Николаевич Лаппо-Данилевский.
- Хватит ныть, не вашу дочь увезли. Прекратите ссылаться на предыдущие допросы. Не будете говорить, возьму под стражу, будем в тюрьме разговаривать. Радуйтесь, что еще в своем доме находитесь.
- Зачем в тюрьму? Не надо! Я старый. Меня самого чуть не убили! Я уже десять раз рассказывал: Пришли четверо, достали наганы, приказали, чтобы вызвал из дома Барановых барышню, сестру милосердия. Будто жена моя заболела. Если не сделаю, убьют. И меня, и жену, а дом сожгут. Я испугался, ничего не соображал. Пошел через дорогу к Барановым. У них калитка никогда днем не запирается, только на ночь. Вошел во двор, пошел к дому. Тут меня сзади хозяйка окликнула, что мне нужно. Я повернулся, пошел к ней, стал что-то говорить, сам не сознавал, что на армянском говорю. Татьяна Андреевна не поняла, переспрашивает. Вдруг меня всего затрясло, я заплакал, на землю сел. Из дома барышня выбежала. Кричит, что случилось. Эти, в тельпеках, с улицы слышат крики, видят, что никто не выходит. Во двор трое ворвались. Татьяну Андреевну ударили, она закричала, упала. Тут Ёлбарс подлетел, где его черти раньше носили, спал, что ли! Прыгнул на одного, сбил с ног. Второго выше колена за ногу зубами схватил, только кость хрустнула. Бандит заорал, упал, стал в алабая из нагана стрелять. Двое других, под шумок, схватили барышню. Она отбивалась, кусалась, царапалась. Ее ударили по голове нагайкой и бросили поперек седла. Потом ускакали. А мне плохо стало с сердцем. И сейчас плохо.
- Последний вопрос: могли ли вы определить национальность нападавших?
- Русские.
- Не ошибаетесь? Другие говорят, что текинцы.
- Другие их только видели, а я с ними разговаривал. Вернее, разговаривал с одним, второй ругался на русском и как русский. Двое других помалкивали, но по лицам либо русские, либо хохлы, но уж точно - не туркмены! Зачем меня либо кого-то спрашивать. Поглядите на труп, что у ворот лежит в зубах у волкодава! Похож ли он на текинца?
- Хорошо, распишитесь здесь и здесь! Доктор, голубчик, возьмите Аванова к себе в карету, везите в "Красный Крест", ему с сердцем плохо. Сделайте все, что только можно. Он нам очень будет нужен. Господин юнкер Лебедев, позаботьтесь, чтобы больной был в безопасности! - прокурор знал свое дело. - А это кто? Господин Кудашев?! Разрешите представиться - Аркадий Николаевич. Вы - единственный потерпевший, как физическое лицо, по делу о терракте, с которым я еще не общался. Ну, это потом. Сначала то дело, по которому нельзя не быть оперативным. Кем приходится вам Елена Найдёнова?
- Невестой. Мы помолвлены. На Рождество думали обвенчаться.
- Что можете предположить о мотивах, о цели похищения вашей невесты?
- Сам хотел бы знать. Думаю, мы еще часто будем встречаться, Аркадий Николаевич. А сейчас, извините, я должен поговорить с Татьяной Андреевной и искать Лену.
Прокурор продолжал работать с новым свидетелем:
- Фамилия, имя, отчество? Вероисповедание? Место жительства?
- Пантелеев я, казак из нестроевых Первого Таманского. Спал во флигеле. Услышал крики, собачий лай, схватил винтовку, выскочил во двор. Без очков. Плохо вижу, но, вроде, текинец из нагана палит. Ну, с первого выстрела и снял его. Навскидку.
Кудашев вошел в столовую. Его встретила Пантелеева.
- Здравствуйте, Александр Георгиевич. Пройдемте в спальню. Татьяне Андреевне плохо.
Навстречу Кудашеву поднялась Баранова.
- Саша, Саша! Горе какое! Что делать, ума не приложу!
- Верьте, мы найдем, мы вернем Леночку домой! Сейчас нет времени. Скажите, в чем она была одета?
- В синем в горошек... Нет, в коричневом, в гимназическом платье. Оно ей чуть коротковато, но для дома годилось. И в мерлушковой душегрейке. А что?
- Остались ли у вас ее фотографии?
- Да, конечно, - Баранова открыла лаковую шкатулку для писем, - вот фото, с выпускного вечера.
- Спасибо, я возьму фотографию. Прошу вас дать мне какие-нибудь вещи, которые она носила недавно, ну, платок, носки... Возможно, пригодится для служебной собаки.
- Тапочки-домашники подойдут?
- Конечно. Максим Аверьянович не звонил?
- Дал телеграмму на штаб полка. Возвращается.
- Все, Татьяна Андреевна, ухожу. Буду держать вас в курсе. Ждите звонка, звоните сами. Не плачьте, надейтесь.
В столовой раздались резкие трели телефонного звонка. Пантелеева взяла трубку: "Дом полковника Баранова!". Обернувшись, встретилась с взглядом с Кудашевым: - Вас!
Кудашев взял трубку. Услышал голос адъютанта командующего:
- Александр Георгиевич? Дзебоев. Срочно ко мне. Есть новости.
Конь был в мыле, но через двадцать минут Кудашев входил в кабинет Дзебоева. Там уже находился барон фон Кюстер.
- Присаживайтесь, Кудашев. Новости такие. Сегодня в десять тридцать со станции Асхабад угнан состав с грузом леса. Машинист локомотива был убит в упор выстрелом из нагана, кочегару удалось спрыгнуть на ходу. Бандиты погнали состав на запад в сторону Красноводска. На втором километре грузовые платформы были отцеплены на ходу. В два часа пополудни в трех километрах от полустанка Бахарден локомотив обнаружен казачьим разъездом. В будке машиниста найдено много мусора, предметы которого трудно отнести, как принадлежащие Найдёновой. Но вот на ступени, ведущей в будку машиниста, найдена прилипшая к мазутному пятну роговая пуговичка от женского платья, обшитая коричневой шерстяной тканью.
- Это Лены, Владимир Георгиевич! Я успел узнать, ее увезли в гимназическом платье!
- Молодцом, Кудашев! У меня уже три протокола допросов, и ни в одном из них нет достаточных сведений о похищенной. Даже словесного портрета нет! Где нам брать профессионалов? Когда и как нам людей учить?! Фотографию, случаем, не привезли?
- Держите.
- Нормально. Вторая новость. На нас уже вышли похитители. Выставлены условия возвращения похищенной.
- Не может быть!
- Я не ожидал другого. Не для персидского же гарема ее украли!
- Чего хотят?
- Читайте, вам Александр Георгиевич адресовано. Не стесняйтесь, берите. С записки уже сняты отпечатки пальцев. В Управлении у барона второй месяц работает криминалистическая лаборатория. Идем в ногу со временем!
- "Господину Кудашеву. Возвратите Реликвию, похищенную в индуистском храме Кришны, и барышня вернется в свой дом. Отдайте Святую Реликвию нищему слепому Али-Юсуфу, что сидит у ворот Бехаистской Мечети. Торопитесь. Не возвратите похищенное к третьему дню, барышне будет плохо", - вслух прочитал Кудашев.
- Откуда они... Почему?!
- Придите в себя, Александр Георгиевич! Кто, что, почему и откуда - мы обязательно узнаем, но сегодня на это нет времени. Мы должны решить, удовлетворить этот ультиматум или нет. Вам слово, господин барон.
- Мне очень трудно дать ответ, господин полковник. Как офицер корпуса жандармов я обязан ставить интересы империи выше личных. Исходя из этого принципа, господину Кудашеву будет еще труднее дать ответ.
- Хорошо, господин барон. Временно я снимаю этот вопрос. Сегодня утром мы не успели обсудить важность документа, важность информации, которую удалось расшифровать вам. Начнем снова с документа. Прошу вас, Иоганн Иоганнович.
- Есть два варианта. Первый вариант - документ подлинный. Он дает доступ к сверхсекретнейшей информации - реестру агентов британской разведки в России. Недостаток: документ датирован январем 1907 года. Четыре с половиной года - срок не малый. Лежит ли еще письмо до востребования в Гамбургском отеле "Берлин" в настоящее время? Второй недостаток: корреспондент, загибающийся от дизентерии, мог добросовестно заблуждаться, принимая реестр российских фамилий, может быть, полученных из телефонной книги, за список агентов британской разведки. Второй вариант: документ сфальсифицирован изначально. Пергамент подброшен Британцем через Карасакала с тем, чтобы взять нашего агента в Гамбурге в отеле "Берлин"!
- Интересно, - Дзебоев карандашиком стенографировал ответ Кюстера в своем блокноте. - Теперь вы, Кудашев.
- Прекрасная аналитика, господин Кюстер, поздравляю. Все вами сказанное должно быть учтено в дальнейшем. Со своей стороны прошу принять к сведению, как факт, внезапно проявившийся супер-интерес Британца к этому документу. У меня есть версия, основанная скорее на интуиции, нежели на фактах, кроме одного - интереса вернуть документ во что бы то ни стало! После разгрома отряда Карасакала Британец был просто обязан произвести тщательное расследование, выяснить причины и обстоятельства провала миссии Карасакала. В процессе расследования, Британец установил, что Карасакал, исполняя поручения британской разведки, как технического характера, так и политического, не брезгует и обыкновенным разбоем, в результате которого в руки Карасакала попадает что-то важное, не оцененное им по достоинству. Да к тому же Карасакал оставляет пергамент, как вещественное доказательство в России у человека, связанного с аулом Кара-Агач, отказавшимся сотрудничать с Британской Короной, причастного к разгрому отряда Карасакала. Прошу простить меня, господа офицеры, начиная говорить, я просто думал вслух. Теперь я уверен, так оно и есть. Табиб-Ага грозит опасность. Люди, похитившие Найдёнову, знакомы с цепочкой: Карасакал - Табиб-Ага - Кудашев-старший - Кудашев-младший - Найденова - Дзебоев! Мой ответ - документ подлинный!
- Спасибо, Александр Георгиевич. Господа! Я избавлю вас от необходимости решать проблему приоритетов личных интересов и государственных. Властью, данной мне, принимаю решение: ультиматум будет удовлетворен!
Кудашев и Кюстер переглянулись. Дзебоев сделал вид, что не заметил этого.
- С некоторыми поправками, господа, с некоторыми поправками. Завтра, к восьми утра я жду вас здесь.
Вас, господин барон, я прошу тем же ключом подготовить тот же текст, изменив только город Гамбург на город Асхабад, а отель "Берлин" - на "Гранд-Отель".
Вас, господин Кудашев, попрошу еще сегодня поговорить с Асхабадскими антикварами на предмет приобретения какого либо документа или изображения на пергаменте размером двадцать пять на двадцать пять сантиметров. Не получится - найдите приличную овчинку и художника, который будет способен изготовить из нее пергамент, состарить его и скопировать рисунок и надпись золотом. На подлиннике я вижу клеевые краски, это облегчает задачу, масляные сохли бы целую вечность.
Последнее, для полной картины: за слепым нищим Али-Юсуфом уже установлено наблюдение. Район полустанка Бахарден взят в кольцо силами кавалеристов Первого Таманского полка. Господа командиры клянутся, что за пределы этого кольца ворон не вылетит. На подходе сотня Первого Кавказского полка. Кавалеристы туркменской милиции во главе с самим полковником Маргания уже прочесывают караванные пути в Кара-Кумах, проверяя колодцы, пастушеские хошары, опрашивая население. Объявлена награда в тысячу рублей золотом за информацию, которая позволит задержать преступников и вернуть похищенную. Уверен, уже нет туркменской кибитки, где этот вопрос не обсуждался бы. У вас все?
- У меня информация, - поднял ладонь вверх Кюстер. - Наша служба уже установила отсутствующих без уважительных причин железнодорожников, способных вести локомотив, а также способных отцепить на ходу состав от паровоза. Это машинисты Перфильев, Фрунтиков и Бармин, кочегар Семенов из Кизил-Арватского депо, кочегар Исаев и кондуктор Леший из Асхабадского паровозоремонтного депо. Ближайшее окружение этих лиц опрашивается. В служебных помещениях и в частных квартирах проводятся обыски. Это все.
- Хорошо. Жду вас завтра в восемь. До свидания, господа офицеры.
