Протоиерей Максим Козлов: Дискуссии ведутся, и это хорошоНазад
Протоиерей Максим Козлов: Дискуссии ведутся, и это хорошо
О задачах, стоящих перед системой духовного образования и богословским сообществом Русской Православной Церкви, в интервью корр. журнала "Покров" (N 7-8 (499-500), 2012) рассказывает первый заместитель председателя Учебного комитета Русской Православной Церкви, секретарь комиссии Межсоборного присутствия по вопросам духовного образования профессор МДАиС протоиерей Максим Козлов.
- Ваше Высокопреподобие, недавно решениями Священного Синода Вас назначили на должности первого заместителя председателя Учебного комитета Его Высокопреосвященства архиепископа Верейского Евгения, а также секретаря комиссии Межсоборного присутствия по вопросам духовного образования. Какие задачи стоят на повестке дня и что из них непосредственно касается жизни Московской духовной академии и семинарии?
- Сейчас мы проходим этап осознания академии и Учебного комитета как отдельных структур. Эта в свое время благая соединенность - семинарии и академии, МДАиС и Учебного комитета - уже не является безусловным плюсом. Если взять светскую аналогию: Министерство образования не тождественно МГУ. У нас же до сих пор все слишком переплетено.
Святейший Патриарх благословил разместить Учебный комитет в Москве в здании бывшего Андреевского монастыря. Из текущих значимых проектов Учебного комитета непосредственно академии в ближайшее время коснутся два. Во-первых, во всех духовных школах России и некоторых сопредельных государств будет проведено исследование духовного образования с целью контроля качества. Проверять будем учебные планы и программы, выслушивать пожелания, тестировать учащихся. В итоге предполагаем добиться максимального сближения того, что читаем в отчетах, с реальной учебной практикой. Этот мониторинг проводим с тем, чтобы предложить Священноначалию пути оптимизации деятельности духовных школ и собственно Учебного комитета.
Второй проект - дистанционное обучение. Его возобновление намечено на следующий учебный год. В семинариях России, а потом, возможно, и стран ближнего зарубежья будут вести трансляции лекций ведущих преподавателей Московской и Санкт-Петербургской духовных академий, Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ). За ближайшие два-три года мы должны полностью "покрыть" курс бакалавриата записанными лекциями. Мы создаем единое образовательное поле духов-ных школ на территории всей страны.
- Разве можно дистанционно воспитать пастыря?
- Воспитание пастыря - это такой про-цесс, и при очной форме которого гарантировать ничего невозможно. Дистанционное обучение адресовано прежде всего заочникам. От той системы заочного образования, которая существует сегодня, надо уходить. Это уже какой-то прошлый век: планы, про-граммы, учебники - и со всем этим "разбирайся сам". Современные коммуникацион-ные средства позволяют прослушивать курс лекций, участвовать в онлайн-конференциях, дистанционно проходить тестирования и выполнять контрольные задания. Все это требует времени, но только так заочное образование можно сделать более полноценным. Я не хочу сказать, что сейчас это профанация. Просто прежняя система предоставляла большую свободу тем, кто хотел бы не учиться, а числиться учащимся.
Что касается очников, то дистанционные курсы - это ни в коем случае не замена обра-зовательного и уж тем более воспитательного процесса. В виртуале личность сформировать нельзя. Но догадываясь о том, что и как пре-подают в наших семинариях в провинции, мы понимаем, что нельзя отдавать на откуп ключевые предметы: Догматику, Литургику (историко-содержательную часть), Историю Рус-ской Православной Церкви, Канонический строй. Где-то есть литература, где-то нет. Где-то есть квалифицированные преподаватели, допустим, по Нравственному богословию, а где-то именно по этому предмету специалис-та нет. Возможность соотнесения студентами того, чему их учат, и преподавателей - того, что они преподают, с тем, что должно звучать с кафедр, на мой взгляд, может оказаться по-лезной. Важно, чтобы формировалось некое единое видение, которое соответствовало бы официальной позиции Русской Православ-ной Церкви и было бы научно достоверным и богословски адекватным.
- Вы отмечали некую соединенность ака-демии и Учебного комитета, которая в свое время была благой. Почему она перестала быть таковой?
- Раньше нас было так мало, что Московс-кие духовные школы были "всем для всех, что- бы спасти хотя бы некоторых" (1 Кор. 9:22): и Учебный комитет, и ОВЦС, и Чистый пере-улок обслужить; и иподиаконами быть, и чемоданы носить, и петь, и рисовать - и все это МДАиС. Но спустя десятилетия в Церкви появился уже более широкий слой тех, на кого можно опереться в решении професси-онально-образовательных задач.
- Что отличает современных абитуриентов МДАиС от тех, кто поступал вместе с Вами?
- В 1980-е гг. в семинарию стали прини-мать и после вузов, что обеспечило приток тех, кто раньше не имел возможности получить духовное образование. Поступали тогда зрелые личности ближе к 30-ти и старше. Это яркое поколение, из которого вышло много известных проповедников. Сейчас духовная школа переживает непростой период. Во-пер-вых, очевидна утрата позиций государствен-ной средней школы - нынешние абитуриен-ты обучены несравненно хуже тех, кто посту-пал 10-20 лет назад. Речь идет об уровне гра-мотности, общем культурном развитии, спо-собности излагать свои мысли. При всех изъя-нах советской школы большинство ее выпуск-ников умели писать сочинения. В отношении современных молодых людей я бы не сказал, что это им легко дается. Во-вторых, у нас за последние десятилетия открылось так много духовных школ, что при относительно не-большом количестве желающих в них посту-пить конкурса практически нет. 1,5 человека на место - это не конкурс.
Мы стоим перед дилеммой. С одной сто-роны, Церковь до сих пор испытывает опре-деленный дефицит кадров. С другой сторо-ны, если не ужесточить систему отбора при поступлении, то полноценным высшим за-ведением мы не станем. Поступление в ду-ховные школы абитуриентов, плохо подго-товленных средней школой, и при этом не самых выдающихся из этих плохо подготов-ленных, создает большие проблемы для са-мого старта обучения. Сегодня редко кто из выпускников школ - те из них, кто интел-лектуально покрепче, - или люди с высшим образованием зачисляются сразу на первый курс бакалавриата. Остальные определяют-ся в подготовительный класс. Это вынужден-ная мера, но она же по сути дела аномальна!
- Чему учат на нулевом курсе?
- Приходится ликвидировать недостатки общего образования: доучивать русскому языку, общецерковным предметам - осно-вам, которые не могут входить в программу высшего учебного заведения, ими абитури-ент должен уже владеть. Таким образом, мы на сегодня имеем двухуровневую систему поступления.
- Кто сегодня поступает в семинарию?
- В основном мальчики после школы. Во всех смыслах еще не сформировавшиеся, не готовые к различным жизненным трудно-стям, которых будет немало на священничес-ком пути. Если раньше поступали люди с внутренним стержнем, то сегодня этот стержень они должны в процессе учебы еще только обрести. Это ставит определенные задачи перед воспитателями. Но семинаристы настолько молоды, что проблемы возникают даже с их выпуском. Вот заканчивает он уче-бу в свои 20 с лишним лет - какой же из него еще в этом возрасте священник? Диакон еще может быть, а пастырь? Я даже не гово-рю про каноны (рукополагать после 30 лет. - Ред.), когда они соблюдались? Но чисто по-человечески, по благоразумию, пастырем 20-летний юноша быть не может.
- Как эта проблема решается?
- Решается она пока не до конца. У нас еще не создана система привлечения выпуск-ников духовных школ к церковно-приходской деятельности. До достижения ими зрелости, необходимой для рукоположения, выпускники могли бы три-пять лет потрудиться миссионерами, катехизаторами, социальными работниками при храмах.
- Не являются ли сегодня служения мис-сионера и пастыря разными стезями? Как в современных условиях избежать тех подмен, с которыми, к сожалению, приходится сталки-ваться? Одно дело, когда состоявшийся пас-тырь выходит за церковную ограду, и другое - когда миссионерство становится стартом священнического пути.
- Сегодня наши выпускники, покидая стены Лавры, так или иначе сталкиваются с реальной жизнью. Большинство из них не-избежно трудится бок о бок с вполне конкретными деловыми людьми. Пусть лучше работают при храмах. Им надо научиться об-щаться, почувствовать ответственность за дело и за людей. Если кто-то потом дорастет до настоятеля, он, по крайней мере, будет уже понимать, что этим сотрудникам храма тоже надо платить: "труждающийся достоин пропитания" (Мф. 10:10). До революции большин-ство выпускников семинарии сначала препо-давали в церковно-приходских школах, епар-хиальных учебных заведениях, а потом уже рукополагались. Мы сейчас пока еще только подходим к выстраиванию системы распределения выпускников. Она необходима.
- Что сегодня дает Московской духовной школе пребывание в стенах Свято-Троицкой Сергиевой лавры?
- Возможность утром пойти на братский молебен, лаврские богослужения, общение с духовниками - об этом говорят все и всегда. Но я сейчас выскажу мысль, которая многим, возможно, не понравится. Мне видится, что пребывание семинарии в Лавре сегодня пре-дельно желательно. Потому что мегаполис - не идеальное место для размещения духовной школы. Я многие годы преподавал в Сретен-ской духовной семинарии. Там, конечно, и у ребят, и у администрации возникают опреде-ленные сложности, связанные с нахождени-ем в центре Москвы. А вот в том, так ли бе-зусловно полезно пребывание сегодня акаде-мии в Лавре, - я не уверен.
- Почему?
- Потому что Академия - это научно-бо-гословский центр.
- Разве Лавра еще в замысле преподоб-ного Сергия не являлась таким центром?
- Лавра не всегда была научно-богослов-ским центром. С 1814 года, когда в нее из Мос-квы была перемещена Славяно-греко-латин-ская академия, преобразованная в Москов-скую духовную академию, Лавра им стала. На сегодня, с точки зрения привлечения кадров, сосредоточенных в столице, размещение академии в Москве мне видится более оправданным. Не каждый преподаватель-мос-квич может ездить два-три раза в неделю за 70 км. Кроме того, важна близость к цент-ральным библиотекам и другим научным центрам, потому что сейчас для студента ака-демии выезд в Москву - это целое предприятие. А если здесь проводится конференция, которая длится несколько дней, - то уже проблема с размещением. Да и просто с точ-ки зрения желаемой включенности в общий контекст академического сообщества при-сутствие академии в Москве более перспек-тивно. В ближайшее время эта идея трудно- осуществима, но в качестве опции ее, на мой взгляд, проговаривать необходимо.
- Насколько сегодня созрело богословс-кое сообщество, чтобы "пересаживать" его в открытую дискуссионную почву?
- А что такое сегодня богословское со-общество? Синодальная библейско-богословская комиссия? Общецерковная аспи-рантура? Какой-то НИИ богословия у нас есть? Собственной площадки, где бы систематически вели квалифицированные и ответственные богословские дискуссии, сегодня нет. Разрозненно проводятся ежегодные конференции в Лавре, ПСТГУ, раз в два года собираются общецерковные мероприятия, действует сайт www.bogoslov.ru в качестве виртуального форума, - впрочем, уровень ком-ментариев, которые приходится там читать, вряд ли может стать поводом для академи-ческого восторга. Наверно, комиссия Межсоборного присутствия по вопросам богосло-вия может стать ядром в процессе формиро-вания своего дискуссионного поля.
- Ваше Высокопреподобие, Вы сами вы-пускник МГУ и сегодня, являясь настоятелем вузовского храма мученицы Татианы, испове-дуете его студентов. Чем студенты МДАиС от-личаются от сверстников светских вузов?
- Студенты духовных школ знают, что их оценивают не только по уровню знаний, но и по образу жизни. Светский вуз не предполагает оценки студента по его нравственным качествам. С трибун светских вузов, конечно, может что-то озвучиваться о необходимости воспитания патриотизма и т.д., но сегодня это не более чем декларация. У нас же работа над собственной душой самих студентов при заботе и участии со стороны пасты-рей-преподавателей и духовников неотъем-лема от учебного процесса.
- А как можно оценить, насколько учащийся продвинулся в работе над собственной душой?
- Какого-то особого прибора для замера уровня духовности у нас, конечно, нет. И если бы кто-то за 2000 с лишним лет приду-мал институт по воспитанию духовности...
- Монастырь.
- Монастырь ничего не гарантирует. Он дает опцию, увеличивает спектр возможностей, хотя и риски закладывает большие. Сама учеба в духовной школе организована так, что важную составляющую в ней занимает молитва, общаются между собою здесь единомышленники, братья во Христе, плюс самостеснение, которое неизбежно входит в жизнь наших студентов, целеполагание, свя-занное с будущим пастырским служением, которое тоже задает определенные ограни-чения, - все это создает атмосферу, которая в целом и может быть названа воспитатель-ным процессом.
- Каковы критерии отбора поступающих в МДАиС? Отмечают некую непрозрачность набора, когда приемная комиссия оценивает не только уровень знаний. Что еще учитыва-ется комиссией при поступлении?
- Если мы видим, что абитуриент, пусть даже и не очень грамотный, но искренний (не произнесу высокого слова "благочести-вый") и в нем нет лицемерия, то даем такому молодому человеку шанс. А если он все вызубрил, папа у него протоиерей, но сам он пьет и курит, то увы... Вот конкретный пример: в прошлом году ввели тестирование на наркотики, у двух абитуриентов анализы дали положительный результат. Один признался, другой отпирался. Не приняли ни того, ни другого, хотя по оценкам они проходили. Однако все корректируется числом поступающих, которое невелико даже в Мос-ковских духовных школах. А что говорить о провинции? Там вообще, по евангельской притче, чуть ли не на распутье приходится учащихся собирать.
- Есть ли какие-то чисто человеческие ка-чества, которые "выдают" будущего пастыря?
- Для священника всегда было важно та-кое качество, как терпение. Обязательно по-том будет хотеться, чтобы настоятель был помудрее, архиерей подобрее, чтобы плати-ли побольше, а храм к областному центру был бы поближе. Но многое придется делать через не хочу, помня о том, что выше меры сил Господь не попустит искуситься. Я сей-час не буду говорить о высоте смирения, но терпение - это минимум, который необходим. И еще желательно иметь или стяжать умение "не выпячиваться": не тянуть одеяло на себя, не стремиться оказаться в центре внимания. Яркие, талантливые, привлекающие к себе - это особая зона риска. Здесь диапазон между святостью и Львом Толстым.
- Однако и святостью тоже.
- Путь к святости не усеян розами. Чело-веку необходимо пройти испытания.
- Его Высокопреосвященство владыка рек-тор благословил нас пообщаться с семинарис-тами, студентами МДА, что мы и сделали. Со слов студентов, картина вырисовывается ди-аметрально противоположной тому, о чем Вы сейчас говорите. Ссылаясь на "миссионерский императив" Священноначалия, студенты в ка-честве главных критериев отбора и культиви-руемых в них качеств выделяют лидерство, аттрактивность, харизматичность.
- Любопытно. Это является, на мой взгляд, оборотной стороной нынешней медийности нашей церковной жизни. У всех на виду сегодня оказываются зачастую неодноз-начные, умеющие бойко говорить, эффект-ные персоны, что порождает у студентов ил-люзию, будто это и есть тот идеал, к которо-му все они должны стремиться. Но таких "спикеров" можно пересчитать по пальцам, если не одной, то пары рук, и через 10 лет о них, может быть, уже никто не вспомнит, а если и вспомнит, то необязательно добрым словом. А пастырская деятельность состоит не в том, чтобы фигурировать перед камера-ми или радеть, чтобы тебя процитировали в газете, а в том, чтобы создавать общину.
Священник - это тот, кому люди дове-ряют. Он может не уметь красиво говорить, быть гугнивым, как Моисей, но если то, что он говорит, не расходится с тем, как он сам живет, люди ему будут доверять. И все уст-роится, люди соберутся, община будет ду-ховной семьей. Найдутся те, кто будет вме-сто него миссионерствовать, обязательно найдутся.
- Как пастырю, оказавшись таким центром доверия, не заслонить собой Христа? Это соблазны как раз-таки медийных персонажей - тех, кто старается казаться, а не быть.
- Мы сейчас живем в эпоху информации, а не дел. И виртуальность, к сожалению, по-сягает на то, чтобы значить больше, чем ре-альность: для того, чтобы человека создать или погубить, на взгляд медийщиков, достаточно опубликовать соответствующие слова. Значит, нам больше надо работать над осоз-нанием того, что это не главное, а нечто второстепенное.
- Сдать медийное поле под засев плеве-лами?
- Идея одного из коллег о том, что мы должны в академии воспитывать специалистов масс-медиа, на мой взгляд, не является безусловной. Все же это дело скорее учебных заведений типа ПСТГУ. Представить себе масс-медиа-священство как определенный класс у меня с трудом получается. Однако из просто монашества когда-то именно в стенах Московской духовной академии выдели-лось ученое монашество, и сегодня уже по-нятно, что оно оправдало себя как институт в истории Русской Православной Церкви.
- Учат ли студентов МДАиС самостоя-тельно мыслить?
- Здесь мы вплотную подошли к Болонской системе. В значительной мере она и призвана способствовать развитию этой со-ставляющей, ранее не вполне адекватно представленной в программе нашей высшей духовной школы. Дореволюционная модель духовного образования, воссозданная в пос-левоенные годы возрождения академии, была основана на зубрежке и воспроизведе-нии заученного. Замысел Болонской системы в том и заключается, чтобы соединять разные формы работы и взаимодействия сту-дента и преподавателя: лекции, семинары.самостоятельная подготовка должны стать равноценными частями учебного процесса. Причем самостоятельная работа - это уче-ба, а не "мое личное время, трачу его, как хочу". Реформа духовного образования нуж-на просто потому, что жизнь 2000-х гг. не тождественна жизни 1980-х. Если мы хотим реагировать на вызовы эпохи, мы должны видоизменяться. До сих пор актуальной ос-тается задача признания государством дип-ломов высших духовных школ. Для этого мы должны быть не хуже государственных вузов.
- Реформа уже несколько лет идет, а сту-денты МДА констатируют, что преподавате-ли как требовали, так и требуют, чтобы при ответах излагали "их мысли их же словами". Причем те, кто имеет уже одно высшее обра-зование в светском вузе, отмечают, что это проблема именно духовных школ, где "вдохновение всегда работает против студента"...
- Скажу за себя определенно и уверен, что за большинство коллег: никогда преподаватель не будет снижать оценку и не по-ставит "неуд", если есть аргументированное, с опорой на источники, изложение пози-ции, пусть и не тождественной с преподавательской. А что делать, если за "вдохно-вение" вместо выученного материала выда-ются сентенции: "Экуменизм - ересь". "Нужно выйти из Всемирного Совета Церквей. Аминь" или "Собор - это парламент"? Поставишь двойку, а он подумает, что схлопотал "за взгляды". Хотя следует отметить, что свобода внутренней дискуссии между студентами и преподавателями в последнее время стала значительно выше той, которая была десятилетия назад.
- Вопрос к Вам как к преподавателю курса Сравнительного богословия. Становление бо-гословского образования в России находилось под влиянием западного: католического, про-тестантского. Удалось ли современному рус-скому богословию оправиться от этой "родо-вой травмы"?
- А была ли эта "родовая травма"? Мне кажется, это штамп, идущий от "Беспутий русского богословия", как назвал труд про-тоиерея Георгия Флоровского один современный богослов. Надо уже перерасти пе-реживание Флоровского как истины в последней инстанции. Когда я впервые прочи-тал эту книгу в 1980-х гг., она меня порази-ла. Но когда начинаешь досконально зна-комиться с конкретным материалом, уже не все красивые обобщения воспринимаются как бесспорные.
С другой стороны, если в чем-то с авто-ром соглашаться, откуда вообще было взять-ся системе богословского образования в Рос-сии? Не из Китая же ее надо было заимство-вать? Кроме католической, никакой другой школы, на чей опыт можно было бы опереть-ся, тогда не было. У греков в XVII-XIX вв. ничего вразумительного в этом плане не су-ществовало. И откуда было брать еще схему богословского куррикулума, как не с Запа-да, где система семинарского и академичес-кого образования уже сложилась? Но если мы возьмем наше академическое богословие XIX века, представленное такими великими именами, как Н.Н. Глубоковский, митропо-лит Макарий (Булгаков), М.Н. Скабалланович, с одной стороны, и посмотрим, что нам дали критики так называемого схоластичес-кого богословия - с другой: где равнознач-ные фундаментальные труды, где опора на источники, где курсы, сопоставимые с Дог-матикой митрополита Макария? Разве что А.В. Карташев или протопресвитер Иоанн Мейендорф. Но между теми же Мейендорфом и протопресвитером Александром Шмеманом уже легко почувствовать разницу как между ученым и публицистом.
- Однако по книгам протопресвитера Александра Шмемана студенты сегодня изучают "Исторический путь Православия".
- К сожалению, да. Хотя у нас без сносок и ссылок даже курсовую защитить нельзя, а профессор и ректор позволял себе книги издавать.
Сегодня наша проблема скорее в изоли-рованности от того, что происходит в бого-словских школах других православных стран, я уж не говорю о контактах с инославием. Есть личные связи, но так, чтобы мы могли системно изучать опыт коллег и тогда уже решить, что для нас неприемлемо ни вероучительно, ни методически, а что имеет смысл взять на заметку, - такого нет. Хотя, например, навыки социального служения немецких протестантов или методы благотворительности и работы с мололежью Католичес-кой Церкви заслуживают, по крайней мере, внимания.
Иногда вообще полезно познакомиться с отрицательным опытом, чтобы собственных шишек не набивать.
- Каким образом конкретные проблемы текущей церковной практики учитываются и, возможно, решаются в учебном процессе?
- Одной из важных задач сегодня является осмысление новейшей истории Русской Церкви. Кафедра церковной истории у нас сегодня - одна из самых сильных в акаде-мии. Ее преподаватели активно публикуются, участвуют в конференциях, дискутируют в Интернете. Они не всегда согласны между собой, отстаивают собственные взгляды.
- У вас даже догматисты не всегда между собой согласны.
- Кстати, да. Дискуссии ведутся, и это хорошо. Во-вторых, актуальна проблематика, связанная с каноническим строем Церкви и применением канонов к современной реальности. Это прежде всего церковное управле-ние, отношения архиерея и священника, духовенства и мирян. Вокруг решения этих на-сущных вопросов кристаллизуется уже круг фундаментальных богословских проблем. Сегодня наиболее обсуждаемой оказалась сфера этики. В развитии нравственного богословия выделяется отдельное направление по биоэтике. Собственно, все актуальные воп-росы современности, связанные с пастырс-ким богословием, литургикой, приходской жизнью, выносимые на Межсоборное при-сутствие, активно обсуждают на занятиях.
- Чем обернулись для современного русского богословия последние 20 лет, которые принято называть временем церковной свободы?
- Какого-то колоссального плодоношения не произошло. Опубликовали все, что раньше невозможно было издать. Если гово-рить о развитии нашей науки, может быть, только церковная история дала какие-то всходы. Труды протоиерея Владислава Цыпина, протоиерея Георгия Митрофанова, M.B. Шкаровского - значимый вклад. Так или иначе, что-то переводится из ранее непереведенного святоотеческого наследия. Осуществляется важнейший проект - "Пра-вославная энциклопедия". Академический континуум, который формируется вокруг нее, аккумулирует научные силы.
- Какие задачи стоят перед современным русским богословием?
- Из дела одиночек церковная наука дол-жна стать феноменом, развивающимся системно. Сегодня иногда на почве нашего бо-гословия вырастают розы канонического права или лилии церковной этики. Но это скорее исключение из правил. Главная зада-ча, на мой взгляд, - сделать все, чтобы цер-ковная наука стала неотъемлемой составля-ющей нашего духовного образования. А ста-тус последнего, я надеюсь, будет поддержан высшей церковной властью, и увязка между полученным высшим духовным образовани-ем и родом-местом служения из факульта-тивно-случайной станет закономерной.
Беседовала Ольга Орлова
http://www.patriarchia.ru/db/text/2388476.html
