Назрела необходимость в обновлении методологии общественно-научных
исследований, в создании новой методологической парадигмы[1]
А. Торкунов, ректор МГИМО(У)
... с одной стороны, развитие непрерывно, его звенья вплотную
примыкают друг к другу, тогда как с другой - оно сплошь состоит
из скачков, т.е. прерывно[2]
Р. Додельцев, профессор МГИМО(У)
Пытаясь сохранить национальную идентичность и суверенитет в условиях глобализации, нация и общество могут и должны опираться на самый мощный инструмент, созданный ими, - государство. Понимая это, либералы и те, кто абсолютизируют либеральную традицию и глобализацию, выбрали своей основной мишенью именно государство и его институты. Различного рода концепции ослабления значения государства - от яковлевской "борьбы с этатизмом" до нынешней "борьбы с авторитаризмом" - стали не просто центральными темами, обсуждаемыми учеными и СМИ, но и конкретной политической повесткой дня для России последних 25 лет.
С другой стороны, нельзя отрицать и того, что укрепление государства при В. Путине имело и негативные последствия, которые выразились в стремительном нарастании бюрократизма и роли чиновничества. Значительная часть такого "нового дворянства" рассматривало государство в качестве "доходного места", "кормления", была временщиками. Выработали некую философию, которая в упрощенном виде сводилась к простой формуле - "власть меняю на деньги", что привело к появлению массового слоя временщиков, готовых быстро и любыми способами вырвать бюджетные деньги. Естественно, что это мешало любому движению вперед и, прежде всего, продвижению креативного класса. Сложилась ситуация, когда, по словам Г. Павловского, "в России было много инноваторов, но они находились в области самозащиты и обороны"[3].
Таким образом, можно констатировать, что возникшая в конце 80-х годов проблема соотношения роли государства и его институтов с новыми экономическими и социальными потребности ко второму десятилетию XXI века так и не была решена. "Маятник" раскачивался от одной крайности к другой, не затухая в своей амплитуде на той точке, которая наиболее соответствовала бы потребностям нации. Если говорить об идеологической стороне этой проблемы, то она оставалась все последние десятилетия одной из наиболее острых, приобретая, конечно, в разные периоды разные формы.
В этой связи особенно остро встает вопрос о роли власти и самого государства в этой идеологической схватке. Странным образом, но последние 25 лет, когда идет жесткая борьба за судьбу государства, сама власть, элита и даже государственные институты практически самоустранились от этой борьбы. Более того, в конце 80-90-х годов ХХ века сама верховная власть нередко становилось... инициатором борьбы против государства. Не против советского или коммунистического, как часто преподносилось, а против самого российского государства, существовавшего в "формате" СССР, а затем и России
Во втором десятилетии нового века роль государства в формировании национальной идеологии - одна из наиболее остро обсуждаемых проблем в России, которая не теряет своей актуальности более 25 лет. В разные периоды современной истории либералы пытались свести роль государства к минимуму, либо даже к нулю. При А. Яковлеве для этого была "использована концепция "антиэтатизма", "борьбы с авторитаризмом", объединенная в конечном счете абсолютизацией идеи "демократизации" М. Горбачевым.
При Б. Ельцине "разгул демократии" предполагал идеологическую и нравственную вседозволенность, хотя либералы отнюдь не выпускали из рук контроля над СМИ и финансами страны, во многом сохранившегося до сих пор.
При В. Путине и Д. Медведеве контроль либералов над СМИ ослаб, но их абсолютная власть в финансово-экономической области, безусловно, способствовала тому, что государство крайне медленно выздоравливало после "либерального шока".
Современное положение - много хуже. Отчасти это объясняется тем, что мы живем в мире, где инерция - политическая, социальная, экономическая - мышления - вписывает нас в текущую цепь событий, часто не позволяя выходить за рамки устоявшихся (и, как нам кажется, незыблемых) понятий и штампов. Такая инерция существует и в понимании общественных процессов. Именно по этой причине самые глубокие, революционные социально-политические изменения (развал СССР, изменение всей геополитической картины мира, ликвидация ОВД, появление радикального фундаментализма) воспринимаются политическими элитами и учеными только с опозданием, после свершившихся событий. Тем более на национальном уровне. Это был вынужден признать, например, председатель Госдумы РФ С. Нарышкин, заявивший в конце декабря 2011 года, что власть должна не отставать, а быть "впереди или рядом"[4].
Только во втором десятилетии XXI века катастрофа, произошедшая с СССР, стала восприниматься именно как катастрофа большинством нации, которое, в отличие от либеральной части общества, поняло, что мы заплатили чрезмерно высокую цену за смену социально-экономической и политической модели общества и государства. Это в полной мере относится и к пониманию роли современного государства в развитии нации и общества, но, прежде всего, в понимании роли государства в идеологической борьбе.
В этой связи важно увидеть, хотя бы схематично, взаимосвязь внешних факторов (процессов глобализации, влияния отдельных государств, союзов, международных организаций) и основополагающих, системообразующих элементов, формирующих условия существования нации и государства. В самом общем виде, вновь обращаясь к известной схеме, она выглядит следующим образом.
Из этого рисунка видно, что внешние факторы - объективные процессы глобализации. Политика государств, союзов и международных организаций, бизнеса и т.д. оказывают прямое влияние прежде всего на три важнейших группы, формирующих идеологию, политику и стратегию государства.
Во-первых, - вектор "а" - на политические, экономические, гуманитарные и прочие цели. Подчеркну, что речь идет не только о внешнеполитических и экономических целях, что очевидно, но и остальных, включая социальные, культурные и иные.
Во-вторых, - вектор "б" - внешние факторы воздействуют на национальные интересы и систему национальных ценностей, влияя и даже пытаясь формулировать или артикулировать представления национальной элиты и общества. Применительно к России, например, сегодня особенно актуальна открытая информационная война против "авторитаризма" В. Путина, роли Русской православной церкви, значения регионов Сибири и Дальнего Востока, Арктики и т.д. и т.п.
В-третьих, - векторы "г" и "в" - оказывается все усиливающееся влияние на национальную элиту. И отнюдь не только дипломатическими методами, но и откровенными угрозами (закрыть въезд в западные страны, счета в банках, ограничить в правах собственности и т.п.).
Понятно, что нация, которая хочет и может сопротивляться этому давлению, обязана использовать для этого все свои ресурсы. И прежде всего мощь государства и его институтов. Но это же хорошо понимают и те, кто оказывает такое внешнее давление и влияние. Именно поэтому государство и власть становятся главными мишенями внешнего воздействия: политического, военного, гуманитарного, информационного.
Сегодня, например, в России особенно актуален национальный вопрос, который, на самом деле, не существовал ни в Российской империи, ни в СССР. Во всяком случае, в таком остром виде, как на Западе. Просто потому, что империя - государство, предоставляющее практически равные возможности всем нациям. В Римской империи бывший раб мог стать богатым купцом, военоначальником и даже занять высшие государственные должности. Но то же и в России, где элита формировалась не по национальному признаку. Например, чуть ли не половину знатных родов составляли татары, выходцы с Кавказа и прочие лица "не титульной национальности". То же было и в СССР, которым управляли грузины, украинцы, евреи, русские.
Но либеральная критика власти и государства, существовавшая с XIX века, наклеивала "правящему режиму" (Империи, СССР, России) ярлык "тюрьмы народов". Как пишет В. Никонов, "проклятьем страны она (либеральная мысль - А.П.) считала (словами известного историка, правоведа и масона Максима Ковалевского), тот самый союз национализма с самодержавием, который считается величайшей преградой и на пути к свободе России. С тезисом о тюрьме народов всегда соглашалась западная общественность"[5].
В 2012 году отставание в идеологическом развитии общества стало очевидным даже для правящей элиты, которая допустила к регистрации новые партии и даже дала "зеленый свет" формированию разных идеологических платформ в "Единой России".
Задача общественной науки сегодня, на мой взгляд, заключается уже не только в объективном описании и анализе известных событий, но, главное, в попытке прогнозировать общественные процессы, предлагать свои идеи и варианты решений проблем. Так, после начала мирового финансового кризиса 2008 года (который, кстати, как всегда, оказался неожиданным) мало кто из ученых-обществоведов, экономистов и политиков смог сформулировать проблему кризиса в более широком контексте, а именно:
- не является ли кризис показателем того, что экономическая и общественно-политическая модель, которую либералы в последние десятилетия привыкли называть "единственно верной", себя исчерпала?
- не является ли финансовая система, основанная на бесконтрольной эмиссии американского доллара (и, отчасти, евро) изжившей?
- не является ли кризис напоминанием, даже предупреждением, что миру нужна новая, более справедливая и совершенная модель развития, нежели существующая в развитых странах?
- наконец, не являются ли попытки стран-лидеров глобализации ограничить суверенитет и роль государств, особенно в военно-политической и финансовой области, изначально неверными и вредными?
Монополизм США, прежде всего в финансах, стал, наверное, основной причиной кризиса 2008-2011 годов, но такой же монополизм продолжает фактически оставаться и в идеологии, которую пытаются сделать универсальной для развитых стран. В том числе и для России, и при помощи отечественных (?) либералов. Должно ли государство, обладающее огромными ресурсами и даже монополией в ряде областей, оставаться в стороне от противодействия внешнему влиянию? И насколько активно должно быть такое противодействие? Как, например, реагировать на действия США, создавших в 2012 году огромный фонд для "поддержки демократии в России"?
Эти и другие вопросы я отношу, прежде всего, к главному вопросу - идеологии, определяющей роль государства в глобальном мире. Ответ во многом предопределяет образ России в будущем мире. Либо этот образ, цели и ценности будут формулироваться под внешним влиянием, либо самостоятельно.
По мере усиления процесса глобализации происходит усиление его идеологического воздействия на субъекты международных отношений до такой степени, когда ценности и цели стран-лидеров глобализации постепенно сознательно превращаются правящими элитами в "универсальные" ценности для всех стран. Это хорошо видно на таких ценностях, как демократия, права человека, свобода СМИ и иных. И навязываются. В том числе и силовыми методами. Иногда, как в Ливии и Ираке, даже уничтожая национальную элиту, которая пытается этому сопротивляться: Чаушеску, Милошевич, Хусейн, Каддафи - были убиты демонстративно, как пример другим руководителям.
Примечательно, что такой идеологический универсализм направлен прежде всего на ограничение суверенитета государств и наций. Примеры с Югославией, Ираном, Ливией, Сирией, да и другими странами наглядно иллюстрируют идеологию универсализма уже как политическую практику, нередко прямо противопоставляемую даже международному праву. Политико-идеологически это "объясняется" приоритетом либеральной системы ценностей над национальной. Это означает (если вернуться к рисунку), что системообразующий, главный компонент национальной политической идеологии замещается под внешним давлением на чужую систему.
Если это окончательно произойдет, т.е. национальная система ценностей и национальные интересы будут под внешним воздействием заменены на чужие, то это означает сначала потерю суверенитета, а затем и национальной идентичности. Или, другими словами, полную и окончательную победу одного государства над другим.
Понимает ли это российская правящая элита? Определенная часть, безусловно, - да. В Военной доктрине России, в частности, в качестве первой и главной внешней военной опасности выделяется "стремление наделить силовой потенциал Организации Североатлантического договора (НАТО) глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права"[6].
Но такие документы, как правило, не носят нормативный, обязательный характер. Тем более, не являются установками для бюджетной, социально-экономической и даже... военной политики.
Хорошо, что в России эта тема стала не только предметом постоянных дискуссий, но и нашла свое отражение в принципиальных нормативных документах. Идеологический универсализм, за которым стоит стремление ведущих стран мира навязать свою систему ценностей, сделать ее обязательной даже в нарушении норм международного права, перестал быть господствующей идеологической концепцией в России при В. Путине, а его опасность стала осознаваться правящей российской элитой. В частности, в Стратегии национальной безопасности до 2020 года, утвержденной Д. Медведевым в мае 2009 года, прямо говорится: "Ценности и модели развития стали предметом глобальной конкуренции"[7].
На определенном этапе навязывается переход, который формализуется в нравственные, политические и правовые нормы, которые переносятся от стран-лидеров глобализации в международную практику и международное право. На всех уровнях. От международной безопасности до образования. Именно так и произошло в последнее десятилетие XX века и в первом десятилетии XXI века. Как признает исследователь МГИМО(У) Е. Панова, "... В контексте укрепления мягкой власти государства предоставление услуг получения высшего образования выступает как инструмент, позволяющий сформировать не только долгосрочные связи на уровне сообществ, но и определенное мировоззрение у иностранных гостей"[8].
Более того, эти международно-правовые нормы становятся обоснованием для проведения конкретной внешней политики стран, коалиций и международных институтов. Можно сказать, что в этот период произошел "скачок", когда система международных отношений вдруг оказалась перед фактом принятия таких норм. Так, вступление в силу Лиссабонских соглашений в декабре 2009 года означало, что не только 27 стран Евросоюза взяли на себя обязательство соблюдать нормы и ценности, входящих в новый альянс государств, но и сам Евросоюз будет строить уже свою внешнюю политику по отношению к другим странам, например, России, исходя из этих ценностей. Именно это и происходит сегодня. В наиболее явной форме по отношению к развивающимся странам. Но и Россия не останется в стороне от этого процесса.
Очевидно, что образ России будет трактоваться этими государствами и США, исходя из уже формально закрепленных в документах Евросоюза и США норм и ценностей. Что, естественно, встречает и будет встречать сопротивление со стороны большинства элиты и общества в России. В. Путин и Д. Медведев регулярно вынуждены подчеркивать, что у России есть свое представление о ценностях и приоритетах, т.е. государство, которое они представляют, будет противодействовать этому процессу.
Но это отнюдь не означает, что вся правящая элита, включая влиятельные силы в самой власти, будут этому способствовать. Дискуссия 2011-2012 годов показала, что в российской правящей элите сложилось два противостоящих лагеря: либералов-западников и либералов-государственников. Если первые, с которыми ассоциируются монетарные власти, СМИ и финансовые группы, заинтересованы в "простом" переносе западной системы ценностей в Россию (которую Л. Васильев назвал "разумной оппозицией либерально-демократического центра"[9], то вторые, - которых представляет В. Путин, вошли, по признанию С. Нарышкина, в 2012 года "со своей стратегической программой" и "общенациональной стратегией", направленными на защиту национальных интересов и идентичности России[10].
Развитие процесса глобализации в идеологии, особенно в период скачкообразного, фазового перехода, требует активного участия власти, правящей элиты и государства, ибо оно способно эффективно защитить в политическом, экономическом, идеологическом и правовом плане национальную систему интересов и ценностей. При этом очень важно, чтобы российские субъекты, формирующие идеологию, особенно МИД, государственные СМИ, не устранялись от этого процесса. В противном случае обществу и России могут быть навязаны заведомо вредные и устаревшие идеологемы, в том числе и политическими средствами.
Как это было в СССР и до недавнего времени в России. Как стало очевидно после кризиса 2008-2011 годов во всем мире, который исчерпал за свой 30-40-летний цикл свои ресурсы либеральной модели развития, требуется новая социально-политическая модель. Это, кстати, признали даже либеральные авторы, которые "скорректировали" в марте 2012 г. "Стратегию-2020"[11]. Сегодня пока такой идеологии нет, не только у российской, но и у мировой элиты. Как и ясного представления о новой модели. Ясно, во-первых, что в ней резко усилится роль государства, а, во-вторых, что существующие правящие элиты развитых государств легко не откажутся ни от действующих норм и моделей, ни от своей системы ценностей, ведь и первые и вторые позволяют им изначально использовать не просто преимущества сложившейся системы международных отношений, но и откровенно перераспределять мировые ресурсы в свою пользу.
Особая роль государства заключается в формировании идеологии и стратегии по отношению к такому явлению как появление новых центров силы и экономических гигантов, а также их формальному и неформальному объединению. Примеры ШОС, БРИКС, АТЭС и других объединений, как и старых - ВТО, ВБ, МБР и других - показательны. Попытки новых экономических гигантов пересмотреть в свою пользу правила игры в мире, встречают не просто опасения, но и жесточайшее сопротивление. В США, например, значительная часть правящей элиты видит в Китае, его производстве, экспорте и растущем влиянии угрозу N 1 для США. Простой пример. Стратегия инвестиций Китая - это глобальная стратегия по приобретению наукоемких технологий. Как пишет исследователь Е. Семенова, "... необходимо понимать, что Китай инвестирует не в определённую страну - Германию, Францию или Великобританию, - а осуществляет стратегию глобального присутствия, обеспечивая долгосрочные инвестиции в регионы (Европу, Южную и Северную Америку и др.).
Среди политической и деловой элиты Запада это порождает определенные опасения. Особое недовольство вызывает стремление китайских компаний приобретать высокотехнологичные фирмы. Так, комиссар ЕС по промышленной политике А. Таньани считает, что за целенаправленным приобретением Китаем высокотехнологичных европейских фирм просматривается определённая "политическая стратегия", на которую Европа должна реагировать такими же "политическими методами"[12].
Для России формирование позиции, даже стратегии, в отношении этих процессов имеет принципиальное значение. Особенно в области НТП и модернизации, выборе модели "заимствования" или "национальной школы". Решить это противоречие на национальном уровне способна только идеология национального опережающего развития, ориентированная на позитивный результат.
Сегодня современная наука считает, что чем прогрессивнее исторический субъект, тем больше идеология включает положительных знаний. Отрицательно влияет на людей идеология социального субъекта, который утратил или исчерпал свою историческую перспективу. Применительно к России, можно добавить, - либерализма и коммунизма, - которые в российских условиях, особенно опасны своим вульгарным толкованием и некритическим отношением даже к собственным классическим положениям.
Особенное внимание элиты и общественности в 2011-2012 годах привлекли мысли и требования о реформе политических институтов России. С одной стороны, как заметили В. Путин и С. Нарышкин, они были вызваны "запросами на перемены" в обществе и "уверенностью, что эти запросы могут быть реализованы"[13]. А с другой, попытками неолиберальной оппозиции изменить путинскую стратегию развития в пользу принятия западных стандартов. Прежде всего политических и демократических.
Так, например, в интервью редакции "Русского журнала" осенью 2009 года я следующим образом сформулировал свою позицию:
Разговоры и споры о демократии в России неизбежно сходятся к вопросу о "традиционной российской невосприимчивости" демократических ценностей, что, конечно же, полная ерунда, происходящая от элементарного незнания русской истории и культуры.
На самом деле демократические традиции на Руси-России - сильны. Может быть сильнее, чем в других странах, но они обладают национальной спецификой (как, впрочем, и во всех других странах), а не "универсальны".
В раннем средневековье русских князей как правило выбирала старшая дружина, позже - при псковской и новгородской республиках - их приглашали и даже изгоняли вполне демократически, на вече. В том числе очень популярных князей.
Еще позже - были Земские соборы, а еще позже дворяне (гвардия) посредством переворотов "ставила" на царство. Восстание декабристов 1825 года - всего лишь неудавшийся, но вполне обычный переворот, которых было много до этого в России в XVII веке.
Был короткий период абсолютизма (а где его не было?), да и при нем существовали Боярские думы, Госсоветы и пр. вполне демократические структуры. В целом позиция и роль государства по этому вопросу, на мой взгляд, может быть сведена к следующим тезисам:
1. Демократия, конечно же, обусловлена культурной и религиозной традицией, но сами эти традиции - протестантская, православная или мусульманская - отнюдь не отрицают демократии. Они вносят свою культурную, национальную и даже духовную специфику. И когда сегодня протестантская традиция пытается выдать себя за монополиста при толковании демократии - это является желанием государств и правящих элит, принадлежащих к этой традиции, создать для себя максимально комфортные внешнеполитические и экономические условия существования. Так, в США начиная с XIX века подобный "идеализм" стал неизменным спутником их внешней политики[14].
2. Ценностные аспекты и исторические предпосылки возникновения демократии происходят не только от древней Греции и Рима, как это пытаются утверждать, но и с Востока. Вопрос очень глубокий, философский, но трактуется сегодня конъюнктурно. Применительно к России это выглядит иногда не просто примитивно, но и политически провокационно. Так, сторонники западной либеральной традиции в нашей стране в 2011-2012 годах нередко занимались откровенной спекуляцией. Как замечает политолог Виталий Иванов, ""Болотники" именуют себя "войском", а лоялистов - "стадом". Подобными высокомерными словесами они пробуют упредить демотивацию и деморализацию своих рядов. Многие рядовые (и нерядовые) протестники в декабре было поверили в то, что их сборища действительно поколебали власть, что получится столкнуть Путина во второй тур, а то и вовсе снести"[15].
3. России не нужно "усваивать" чьи-то демократические ценности, хотя бы потому, что эти ценности у России и так есть. И менять их на чужие ни в коем случае нельзя, ибо это неизбежно приведет к эрозии самоидентификации и национальной идентичности, а в конечном счете - к уничтожению нации и государства. Адаптировать чей-то опыт, конечно, можно и нужно, но очень осторожно. Огульное использование чужого опыта - как показывает наша недавняя история - заканчивается для народа и государства плохо. Вспомним, хотя бы, дикую приватизацию.
4. У России никаких трудностей "усвоения" демократии нет. Проблема в другом. Новое общество и новая экономика требуют нового качества управления. Мы должны развивать такую демократию, которая повышает качество и эффективность государственного и общественного управления. А не демократию "для себя". Поясню подробнее: для меня, например, монархия представляется более эффективным устройством. Наиболее развитые страны - Швеция, Дания, Норвегия (утвердившая монархию в начале прошлого века), да и другие страны, - вполне демократические государства с высоким качеством государственного и общественного управления. Для России это, на мой взгляд, наиболее подходящая форма государственного управления. Что доказывает не только великое имперское и советское прошлое. Кстати, эффективность нынешнего тандема Путин-Медведев не случайно это подтверждает: президент-государь и эффективный руководитель исполнительной власти. И надо не иронизировать по этому поводу, а использовать этот российский опыт для будущего.
Эти рассуждения имеют совершенно практическое значение для современной России, элита которой должна уже сегодня определиться:
- с моделью развития и идеологией;
- ролью государства в период глобализации;
- отношением к другим (американской, китайской, европейской) моделям развития.
На мой взгляд, - и кризис это подтвердил, - роль государства при таком идеологическом выборе должна быть усилена. Сегодня даже обновленная в 2012 году "Стратегия-2020" является не стратегией (а тем более программой) государства, а "набором рекомендаций", Стратегией, даже "общенациональной стратегией", попытались назвать программные статьи В. Путина в 2012 году, которые, наверное, и имели программный, даже стратегический характер на единую стратегию нации, а тем более идеологическую доктрину, конечно, не претендовали. Даже по словам ведущего разработчика "Стратегии-2020" В. Мау, это - "... набор рекомендаций, которые может использовать правительство"[16].
Именно государство и верховная власть должны взять на себя инициативу в формировании нового образа России и модели развития. Они не должны уходить от решения этой проблемы и ответственности перед нацией, бесконечно делая вид, что рамки свободы действий неограниченны. Но для этого нужна широкая общественная дискуссия и привлечение самых различных экспертов. Не такая, как в сегодняшней России, когда в качестве экспертов выступают нередко случайные люди, не способные к содержательному анализу, а дискуссия между профессионалами, способными не только говорить, но и слушать аргументы оппонентов. "Большое правительство", идею которого в 2011 году выдвинул Д. Медведев, вроде бы должно отчасти решить эту задачу. Но остается открытым вопрос: насколько. Во-первых, финансовые (как правило, сторонники либеральной традиции) власти будут восприимчивы к нелиберальным рекомендациям, а, во-вторых, насколько этот механизм станет учитываться в практической политике властей.
_______________
[1] Торкунов А.В. По дороге в будущее / Торкунов А.В.; ред.-сост. А.В. Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект Пресс. 2010. С. 414.
[2] Додельцев Р.Ф. Введение в науку о науке. В 3 ч. Часть 2. Вселенная, жизнь, культура / Р.Ф. Додельцев. МГИМО(У), 2010. С. 111.
[3] Самарина А., Твердов П. В этой чудесной стране люди будут жить долго и счастливо // Независимая газета. 2012. 25 апреля. С. 2.
[4] Нарышкин С.Е. Опередить запросы общества // Российская газета. 2011. 26 декабря. С. 4.
[5] Никонов В.А. Крушение России. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 301.
[6] Военная доктрина Российской Федерации. URL: http://www.scrf.gov.ru/documents/33.html
[7] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. URL: http://www.scrf.gov.ru/documents/99.html
[8] Панова Е.П. Высшее образование как потенциал мягкой власти государства // Вестник МГИМО(У). 2011. N 2. С. 158.
[9] Васильев Л.С., Консенсус как наше спасение // Независимая газета. 2012. 9 апреля. С. 9.
[10] Нарышкин С.Е. Демократия и парламентаризм // Российская газета. 2012. 9 апреля. С. 3.
[11] "Стратегия-2020": Новая модель роста - новая социальная политика. М. Итоговый доклад о результатах экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года. 2012. Март.
[12] Семёнова Е.А. Китай: поиск доступа к мировым интеллектуальным ресурсам. М.: РИСИ. Аналитические обзоры. 2011. N 3 (30). С. 15.
[13] Нарышкин С.Е. Демократия и парламентаризм // Российская газета. 2012. 9 апреля. С. 3.
[14] См. подробнее: Тарелин А.А. Политико-академическое сообщество США: проблемы генезиса // Вестник МГИМО(У). 2012. N 1 (22). С. 90.
[15] Иванов В. Фальсификация народа // Известия. 2012. 21 февраля. С. 9.
[16] Мау В. Надо полностью пересмотреть понятие пенсии, поскольку сейчас оно маргинально // Известия. 2012. 24 февраля. С. 1.
Док. 653831
Опублик.: 04.09.12
Число обращений: 0
Мау Владимир АлександровичСеменов Евгений ВасильевичКнига 1. Человеческий капитал и посткоммунистическая идеология
|
