В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Новейшая русская поэзия: Евгений Курдаков Назад
Новейшая русская поэзия: Евгений Курдаков
Юрий Минералов

"Литературная Россия", 11 марта 2005 г.)

Евгений Васильевич Курдаков (1940 - 2002) - поэт, живописец, скульптор (в частности, скульптор-флорист). Родился в Оренбурге, жил и работал в Усть-Каменогорске, Москве, Великом Новгороде и других городах.
Флористика - деревянная скульптура на основе естественных форм: корней, изгибов ствола, сучьев и т.п. Это особое искусство, в котором Е. Курдаков достиг больших успехов (он - один из крупнейших современных авторитетов в данной области, в российских музеях выставлены десятки его работ). Как часто бывает, высокое мастерство, достигнутое в одной профессии, переплеснулось и в другую. Это последнее дало себя знать уже в проблематике стихов Курдакова. Вот его стихотворение "Корчевье":

По черному полю, по гребням и кочкам,
Прозектор пожарищ, корчевий, кострищ,
Корней соглядатай, кустарь-одиночка,
Брожу, узнавая черты корневищ.

Живописец и скульптор узнается, пожалуй, даже в манере выстраивать звукопись: все эти "корневища" и "кострища", "серванты" и "секретеры", и т.п. - зримы, картинны, телесно-ощутимы.

Профессии странной смешной обладатель,
Ваятель по корню, искатель чудес,
Влачи в мастерскую, пока не растратил
Все то, что отдал тебе вспаханный лес, -

Чтоб завтра ожившие птицы и звери
С большими зрачками раскрашенных глаз
На ваши серванты, бюро, секретеры
Воссели и горько смотрели б на вас.

"Профессии странной... обладатель" сказано, конечно, с расчетом на узнаваемую читателем перекличку с А.А. Фетом - "Природы праздный соглядатай" ("Ласточки"). Но только у Курдакова звучит не что-либо "смешное", а горькая философская ирония на тему "человек и природа", которой у Фета не было и в помине:

Распаханы насмерть и насмерть забыты
Прелюды синиц и цветов пастораль.
Здесь будут жиреть и картошка, и жито,
И жить станет сытно, и будет не жаль.

У Курдакова текст всегда "образно-напряженный": особый художественно-смысловой "поворот" дается, как здесь, почти каждому слову и словосочетанию. Отсюда дважды, но по-разному, примененное слово "насмерть" или начинающееся затем упорное нагнетание "жи", доводящее образ жизни (животной, безжалостной, сытной) до ассоциаций с противоположным, со смертью, пусть и духовной.
Человек уничтожает природу своими лесоповалами, корчевьями, кострищами и т.п., и художник не способен природу спасти - художник может в своей мастерской лишь создать ее образ, духовное подобие. Без скульптора поваленные деревья так или иначе пропали бы - он же способен превратить корни и сучья в изображения птиц и зверей. Живописец делает похожее на холсте. И в итоге для поэта их образы - не нечто постороннее жизни, а как бы уже ее частицы:

Я слышал - под утро грачи прилетели,
Их крик, пробиваясь сквозь взломанный сон,
Метался в глухой предрассветной метели
И снова стихал, словно сном унесен.

Здесь прочерчена связь между реальным ранним прилетом грачей и, как это понятно, сюжетом знаменитой картины. Один мир "пробился" в другой, пробился мощно, "со взломом". Изогнутые березы Алексея Саврасова, грачи на их вершинах, церковка шатровой архитектуры на заднем плане его полотна - все это привнесено в стихотворение поэта-живописца; привнесено предельно лаконично, однако реально и ощутимо: "грачи прилетели".
"Отзвуки" первой профессии дали себя знать и в таких стихотворениях Курдакова, как "Песенка мастера", "Из кедровой доски несказанной текстуры" и др. Впрочем, обычно он как поэт погружен в мир не "корневищ", а живой природы - "Клубника", "Словно белый рассвет", "Август", "Снегири", "Прощание с Садом" и др. Разумеется, это свой особый, именно поэтический мир, и природа в нем по-особому увидена, преображена:

Еще не сентябрь, но сквозит между сосен
Беспечный прострел пожелтевших берез,
Как будто Создатель задумывал осень
Такой, чтоб она не казалась всерьез, -

Чтоб так, по листу, по кусту, по горенью
Себя накопив, возникала б шутя,
Как старость, забывшая возраст старенья,
Блаженно-невинная осень-дитя...

Это не просто игра парадоксами - это вообще не игра, а особый важный способ лаконичного развития поэтического содержания, который в русской поэзии со времен Ф.И. Тютчева можно назвать классическим: задаются полюса или далеко отдаленные друг от друга по смыслу точки, а о том, что "расположено" между ними, поэтом или говорится предельно кратко, или вообще демонстративно умалчивается (в данном случае, эти "отдаленные точки" - осень и "не осень", старость, "забывшая" возраст старости, а также двуединый образ "осень-дитя").
Из многих тем, которые, помимо рассмотренного, регулярно находятся в поле авторского зрения Евгения Курдакова, упомяну еще поэтическое творчество. Переживать и осмысливать сам факт своего личного обращения к нему особенно естественно для художника, который ранее успел полноценно состояться в других искусствах (живопись, скульптура). Об этом поэт говорит, например, так:

Вначале казалось - словечки, забава,
Где слава - направо, налево - успех,
А жизнь из-под слова сочится кроваво,
И надо б не так, да увиливать грех.

И поздно уже поступаться призваньем,
Пусть даже случайным, нечаянным пусть,
Когда оно стало планидой, дыханьем,
Затверженной страстью, тоской наизусть...

При всей художественно-смысловой глубине и серьезности изобразительно-пластических жанров, в которых работал Курдаков до момента своего поворота к поэзии, нельзя не признать, что "сочиться кроваво" в подразумеваемом здесь метафорическом смысле жизнь может лишь в словесном искусстве - явлении для человека творчески "изначальном" ("Вначале было Слово").
В 1995 году мне довелось выступать вместе с Евгением Курдаковым в одной московской аудитории. Помню, как был озадачен агрессивностью некоторых устроителей вечера. Чувствовалось, что в данном случае она была направлена в основном не столько на меня, сколько на Курдакова. Подобную ядовитую агрессивность люди, кажется, черпают из едких вод не то Мертвого моря, не то какого-нибудь Гудзонова залива... Тогда я недопонял ситуацию. Но позже в книге Курдакова "Стихотворения" (2000) прочел стихи, которые приоткрыли мне еще одну сторону его творчества и одновременно "постфактум" что-то объяснили в том уже давнем эпизоде:

Все то же полвека спустя, и все та же
В писательском баре, глупа и дурна,
Сидит поэтесса в густом макияже,
В привычном кругу за стаканом вина.

О Бродском бормочет, о метфоризме,
О том, что не знает, не видит, не ждет...
- Бессмертна, - шепчу я, - бессмертнее жизни, -
Планета погибнет, она не умрет.

И будет все так же с привычным юродством
Гнусавить, глумясь, у беды на краю
О метаболизме, фонизме, о Бродском, -
В блузоне с плебейским клеймом I love you.
(Это стихотворение Евгения Курдакова имеет красноречивый эпиграф из стихотворения И.А. Бунина "Поэтесса": "Скучна, беспола и распутна".)
Мне довелось быть его вузовским педагогом (в середине 1990-х Курдаков учился на Высших литературных курсах при Литературном институте им. А.М. Горького) и в этот период дружески с ним общаться. В те годы наш замечательный критик и литературовед В.В. Кожинов, человек огромных познаний, справедливо и точно писал: "Если говорить о последнем десятилетии, то наиболее яркая и весомая фигура, появившаяся в русской поэзии, это именно Евгений Курдаков".
Сам поэт с полным основанием причислял себя тогда к "школе Кожинова".
Из числа даровитых поэтов, за долгие годы "открытых" В.В. Кожиновым, я как читатель и филолог назвал бы первоочередно Н. Рубцова, Ю. Кузнецова и сразу затем - Евгения Васильевича Курдакова.

http://www.mineralov.su/kurdakov.htm
viperson.ru

Док. 654595
Перв. публик.: 28.09.05
Последн. ред.: 28.09.12
Число обращений: 0

  • Кожинов Вадим Валерианович
  • Бродский Иосиф Александрович
  • Минералов Юрий Иванович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``