ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
1
Доктора из района привезли на другой день после обеда.
Он не осматривал больного и минуты - ему достаточно было взглянуть на его ноги, фиолетово-синие, распухшие как колодки.
- В больницу, отец, надо ехать. Срочно.
- Резать будешь?
Доктор посмотрел в глаза старику и сразу понял, что этому человеку
врать нельзя.
- Буду.
Евсей на секунду закрыл глаза, затем, собравшись с силами, поискал
глазами Егоршу.
- Выйди, Егорий, ненадолго. Оставь нас вдвоем... А когда тот вышел,
спросил:
- Сколько мне житья еще дашь?
- А вот починим, подремонтируем - поживешь еще...
- Ну дак я тебе точно скажу: через три дня меня не будет. Сегодня какой
день-то? Среда кабыть?
- Среда.
- Вот-вот. Субботу-то я еще проживу, промаюсь, а потом, как суббота
истухнет да воскресенье Христово настанет, я и отойду. Взгляну последний раз
на солнышко и отойду.
- Отойдешь? Так решил?
- Так. Так господу угодно.
- Ладно, дед. Хватит морочить мне голову. Надо срочно ехать. Каждая
минута дорога.
Евсей вдруг расплакался, как малый ребенок:
- Да что я тебе худого-то сделал? Пошто ты послушать-то меня не хочешь?
Оставь ты меня во спокое, дай умереть человеком.
- А я на то и на свете живу, чтобы не давать людям умирать.
- А нет, нельзя мешать человеку, ежели он хочет помереть. А я все равно
помру. Три дня, три ночи лежал в яме, в скверне, как Лазарь во гноище, -
зачем? А затем, чтобы очиститься перед смертью, грехи с себя снять... -
Евсей передохнул немного и сделал заход с другой стороны: - Умный человек,
науки учил, а подумал, нет, зачем мне жить-то? Ноги отрежешь - кому я такой
надо? Людей-то ты пожалей, коли меня не жалеешь...
Доктор задумчиво в который уже раз оглядел темную срубчатую келейку,
посмотрел на красную лампадку, теплящуюся в переднем углу, на черные ящики
божественных книг, грудой сложенных на лавке под лампадой.
- Дети у тебя есть, отец?
- Нету. Никого нету. Было два сына, оба воителями преставились.
- На войне погибли?
- На войне.
Доктор опять помолчал, опять поводил вокруг глазами.
- Ладно, отец, - сказал он глухо. - Будь по-твоему: помирай
человеком...
2
Приходили люди - свои пекашинские, из окрестных деревень, крестились,
бухали на колени, говорили всякие болезные слова - Евсей оставался в
забытьи. И Егорша, все эти дни безотлучно находившийся при нем, уже начал
было думать, что он так и не услышит больше старика.
Но услышал. Услышал, когда поздно вечером в субботу в избенку влез
Михаил.
- Вот и дождался я тебя, Миша, - вдруг заговорил Евсей и, к великому
изумлению Егорши, даже открыл глаза. - Все люди бензином да вином пропахли, а от тебя дух травяной, вольный. С поля, видно?
- С поля, - ответил Михаил.
- Трудник ты великий, Миша. Много людям добра сделал... А вот одно
нехорошо - от сестры родной отвернулся.
- Ну об этом что сейчас говорить.
- Последние часы у меня, на земле остались - о чем же и говорить? Все
хочу, чтобы у людей меньше зла было... Ну да с сестрицей-то вы поладите, у
меня тут сумненья нету. С Егором помирись...
- Я? С Егором? - Михаил покачал головой. - Нет, давай что-нибудь
полегче проси.
- А легкое-то человек и сам осилит. В трудном помогать надо. Помирись,
помирись, Миша. Утешь старика напоследок...
Михаил долго молчал. Потом посмотрел, посмотрел на Евсея - тот из
последних сил глядел на него - и протянул руку Егорше.
У Егорши слезы вскипели на глазах. Он жадно, обеими руками схватил
такую знакомую, такую увесистую руку, но ответного пожатия не почувствовал.
И он понял, что примирение не состоялось.
3
Евсей умер как сказал: в воскресенье на рассвете.
Только солнышка в тот час не было. Пушечные грозовые раскаты грома сотрясали небо и землю, а потом хлынул яростный долгожданный ливень. И набожные старушонки увидели в этом особый знак:
- Вот как, вот как наш заступник! Господу богу престал - первым делом
не о себе, об нас, грешных, забота: не томи, господи, людей, даждь им влаги
и дождя животворныя...
Док. 654720
Перв. публик.: 21.06.00
Последн. ред.: 02.10.12
Число обращений: 0
Федор Абрамов. Дом
|
