6
В день, когда высыпал снег, вечерние разговоры русских военнопленных
были особенно печальны.
Даже полковник Златокрылец и бригадный комиссар Осипов, всегда
собранные, полные душевной силы, стали угрюмы и молчаливы. Тоска подмяла
всех.
Артиллерист майор Кириллов сидел на нарах Мостовского, опустив плечи, и
тихонько покачивал головой. Казалось, не только темные глаза, но все
огромное его тело было полно тоской.
Подобное выражение глаз бывает у безнадежных раковых больных, - глядя в
такие глаза, даже самые близкие люди, сострадая, думают: скорей бы ты
умер.
Желтолицый и вездесущий Котиков, указывая на Кириллова, шепотом сказал
Осипову:
- Либо повесится, либо к власовцам метнется.
Мостовской, потирая седые щетинистые щеки, проговорил:
- Слушайте меня, казачки. А ведь, право, хорошо. Неужели не понимаете?
Каждый день жизни государства, созданного Лениным, невыносим для фашизма.
У него нет выбора, - либо сожрать нас, уничтожить, либо самому погибнуть.
Ведь в ненависти к нам фашизма проверка правильности дела Ленина. Еще
одна, и нешуточная. Поймите вы, чем больше к нам ненависть фашистов, тем
уверенней мы должны быть в своей правоте. И мы осилим.
Он резко повернулся к Кириллову, сказал:
- Ну что ж это вы, а? Помните у Горького, когда он ходил по тюремному
двору, какой-то грузин кричал: "Что ты ходишь таким курицам, ходы голова
вверх!"
Все рассмеялись.
- Верно, верно, давайте головы вверх, - сказал Мостовской. - Вы
подумайте, - огромное, великое Советское государство защищает
коммунистическую идею! Пусть Гитлер справится с ним и с ней. Сталинград
стоит, держится. Казалось иногда перед войной, - не слишком ли круто, не
слишком ли жестоко закрутили мы гайки? Но уж, действительно, и слепым
теперь видно, - цель оправдала средства.
- Да, гайки подкрутили у нас крепко. Это вы верно сказали, - проговорил
Ершов.
- Мало подкрутили, - сказал генерал Гудзь. - Еще крепче надо бы, тогда
б до Волги не дошел.
- Не нам Сталина учить, - сказал Осипов.
- Ну вот, - сказал Мостовской. - А если погибнуть придется в тюрьмах и
шахтах сырых, тут уж ничего не попишешь. Не об этом нам надо думать.
- А о чем? - громко спросил Ершов.
Сидевшие переглянулись, оглянулись, помолчали.
- Эх, Кириллов, Кириллов, - сказал вдруг Ершов. - Верно наш отец
сказал: мы радоваться должны, что фашисты нас ненавидят. Мы их, они нас.
Понимаешь? А ты подумай, - попасть к своим в лагерь, свой к своим. Вот где
беда. А тут что! Мы люди крепкие, еще дадим немцу жизни.
http://lib.ru/PROZA/GROSSMAN/lifefate.txt
viperson.ru
Док. 654827
Перв. публик.: 04.10.90
Последн. ред.: 04.10.12
Число обращений: 0
Василий Гроссман. Жизнь и судьба
|
