Пять баллов.
Прежде всего, отдадим дань уважения автору Николаю Сидельникову. Полностью, слово в слово, воспроизвести "Бег" на оперной сцене - замысел титанический, вагнеровский какой-то.
Музыка ... не буду описывать, надо слушать. Было боязно, что начнётся тягомотная атональность, но нет. Лично я быстро втянулся, а второе действие, в немалой степени благодаря энергичному сценическому действию, вообще прошло "на ура".
Краткое содержание оперы - на сайте театра, здесь. Из него видим, что кое-какие купюры режиссёром-постановщиком (Ольга Иванова) всё же были сделаны. В результате из пяти часов первоначальной продолжительности музыки осталось что-то около трёх (начали точно в 19:00, антракт минут двадцать, поклоны пришлись на 22:25).
К примеру, сокращён Сон четвёртый: исключены открывающие его сцены с Главнокомандующим, Хлудовым, Корзухиным, Де Бризаром, архиепископом Африканом, и действие начинается сразу же с хлудовских "тараканов на плите". Фрагменты вырезаны ещё кое-где.
Но модификации - не только механические, есть и содержательные. Одна из самых заметных - в финале нет самоубийства Хлудова: он, не поддавшись на уговоры, прощается и уходит раньше, собравшись этой же ночью ехать с казаками в Россию, на смерть. Уедет или нет - непонятно, и судьба безумца остаётся неясной. Было ли так задумано автором, почему-то решившим поставить гибель генерала под вопрос, или это дело рук постановщиков - неизвестно. А интересно было бы знать.
Прекрасен был оркестр под водительством Владимира Агронского. Это был именно тот счастливый случай, когда оркестр совершенно не докучал слушателю назойливыми напоминаниями о своём существовании, просто звучала музыка.
Хороши декорации - несколько высоких вертикальных ширм-перегородок, различные трансформации которых выгораживали на сцене то мрачные обиталища Хлудова, то кабинет севастопольской контрразведки, то парижскую приёмную Корзухина.
Отрадно, что в сценографии (Виктор Вольский) удалось избежать, казалось бы, неизбежного - пресловутых хлудовских мешков. На них не было и намёка. Да и по части потустороннего Крапилина сценограф не "повёлся" на само собой напрашивающееся - обозначить вестового тенью-силуэтом на подсвеченной сзади ширме. Нет, самое большее - еле видимое свечение, и то не всегда; генерал обращался к солдату-призраку, главным образом, глядя в пустоту.
Декорации и костюмы в начале Сна пятого, первого из константинопольских, поначалу было разочаровали: в обстановке - ничего турецкого, кордебалет одет в серо-чёрные фраки и трико, на головах, кажется, котелки того же цвета; кушаки в чёрно-золотистую полоску. А ожидалось многоцветие восточной пёстрой толпы ("турчанки в чарчафах, турки в красных фесках, иностранные моряки в белом, ... русские в военной потрёпанной форме"). И только сегодня, наконец, стало ясно: да ведь это же ... тараканы! Драка на тараканьих бегах удалась, было шумно и страшно.
Кордебалета вообще было много. Неплохи были бесы, что терзали Хлудова, извивавшиеся на заднем плане в грязных плащах, с мертвенно-выбеленными лицами. Сцена карточной игры Чарноты и Корзухина в Сне седьмом - безусловно, "гвоздь программы" во многом благодаря хореографии. Отличная находка - две противоборствующих стаи непристойного вида девиц-карт в чёрном, олицетворяющих игру. Однако местами казалось, что кордебалет избыточен, особенно в финале, где активно бегущая на месте (и продолжавшая бежать уже после того, как смолк последний аккорд) толпа, одетая в простые спортивные трико (чёрные, естественно), как-то не очень хорошо вязалась с общим действием.
Пели в целом хорошо, а местами - просто отлично.
В Сне первом как-то подкачал хор монахов: пришепётывал, причмокивал, причём нестройно. Кажется, мало репетировали.
Добротный, ровный и богатый тенор у Леонида Казачкова (Голубков). Ему ничуть не уступает бас Михаила Гейне (Хлудов), который своей фактурной нордической внешностью и франкенштейновским ростом поначалу пугает: мы-то помним киношного Хлудова, сыгранного невысоким Владиславом Дворжецким. И Казачкову, и Гейне удалось сделать так, что их герои интонационно и внешне оставались почти что неизменными на протяжении всего действия, что бы ни случалось.
Зато в артистизме соперничали друг с другом Роман Шевчук (Чарнота) - если я не ошибаюсь, выходец из Красноярской оперы, и Борислав Молчанов (Корзухин), из которых "по общей сумме баллов" пальму первенства я отдал бы последнему - за прекрасную игру и отменную пластику, посредством которых удалось блестяще передать всю подлую, изворотливую и алчную Парамошину натуру. Очень хороший баритон у первого и яркий тенор у второго.
Отметим "пятёркой" Алексея Сулимова (начальник контрразведки Тихий) в сцене допроса (Сон третий). Жаль только, что сам момент падения, "слома" Голубкова ("если вы остановитесь, я коснусь вас иглой") прошёл здесь совершенно незамеченным. Я, признаться, перед посещением не удосужился освежить в памяти пьесу, да и фильм основательно подзабыл, и впал в совершенное недоумение, когда приват-доцент вдруг, ни с того ни с сего, не переменившись в лице, послушно начал писать под диктовку донос на Серафиму. Однако же, это не вина Сулимова, который блестяще справился с ролью как актёр и вокалист.
Злосчастный вестовой Крапилин (Роман Бобров) свой роковой монолог произнёс, находясь за ширмой. Это-то и сыграло злую шутку: голос звучал глухо, слов не разобрать.
Ровно спела прима Екатерина Большакова (Корзухина). Застывшее с самого начала, с болезни в монастыре страдальческое выражение не покидало её лица до самого финала. Хотелось бы чуть больше других эмоций, да вот хотя бы радости при встрече с Голубковым, вернувшимся из Парижа.
Александра Мартынова (Люська) была хороша в сцене обвинения проигравшегося Чарноты (Сон шестой). В целом же казалось, что партия для неё несколько ... высоковата, что ли.
Вот как-то так. Возвращаясь к тому, с чего начал: пять баллов, не ниже. Рекомендую-с.
http://yesaul.livejournal.com/76442.html
Док. 660435
Перв. публик.: 23.04.10
Последн. ред.: 23.04.13
Число обращений: 0
Шевчук Роман Александрович
|
