В то же время европейские проатлантисты преподносят "новую философию" обороны
Президент Российской Федерации Владимир Путин принял вчера вице-канцлера и министра иностранных дел ФРГ Йошку Фишера. Они уже знакомы больше года: Фишер был одним из первых зарубежных государственных деятелей, поспешивших в Москву, как только в Кремле появился новый хозяин. Это позволило обеим сторонам вскоре положить "новое начало" в своих отношениях. Как выразился министр еще перед встречей с российским президентом, он в целом доволен развитием российско-германских отношений со времени вступления Путина в должность.
Думается, что у Фишера есть все основания быть удовлетворенным своими нынешними двухдневными консультациями в российской столице. Помимо углубленных переговоров со своим коллегой Игорем Ивановым он встречался с председателем Государственной Думы Геннадием Селезневым, секретарем Совета безопасности Сергеем Ивановым. Перечень его собеседников свидетельствует как об уважении к германскому гостю, так и о широком наборе тем, которые обсуждались с ним в Москве.
Одна из главных - создание условий и решение вопросов, от которых зависит дальнейшее эффективное развитие российско-германского партнерства, определяемого обеими сторонами как стратегическое. Тут этапную роль должен сыграть апрельский саммит в Санкт-Петербурге, подготовкой которого, в частности, занимались оба министра иностранных дел. В рамках этой серьезной подготовки в Берлине одновременно собралась рабочая группа по экономическому и научно-техническому сотрудничеству. Туда же прибыл министр экономического развития РФ Герман Греф. Идет также активный поиск решения по проблеме российского долга.
Во время визита Йошки Фишера, естественно, не были обойдены вниманием и международные проблемы. Среди них наибольшее беспокойство вызывают планы американской национальной ПРО. Как отметил Игорь Иванов, он исходит из того, что "как Россия, так и Германия заинтересованы в сохранении стратегической стабильности". Фишер, в свою очередь, сказал, что после откровенной и конструктивной беседы со своим российским коллегой он испытывает некоторый оптимизм в том, что "если все сопричастные подойдут к этому вопросу столь же конструктивно, то проблемы можно будет решить в позитивной атмосфере". Оценивая в целом российскую позицию по отношению к НПРО как жесткую, немецкий министр, однако, полагает, что это не последнее слово Москвы и "Россия не самая большая проблема, это скорее Китай".
Собираясь на следующей неделе в Вашингтон, Фишер старался особенно "не определяться". Он давал понять, что Германия выступает за сохранение стратегической стабильности, выражал опасения, что зонтик НПРО может вызвать "соблазн" преодолеть его с помощью "нового поколения наступательного оружия". В то же время он говорит, что при реализации идеи "театра ракетной обороны" НПРО может стать защитным зонтом над широкими районами Северного полушария, и надеется, что американские предложения по разоружению могут настроить Москву мягче. Германский министр подчеркнул, что не собирается быть посредником, или, как он выразился, "ходоком", по этой проблеме между Россией и США.
Напомним, что выступление нового министра обороны США Дональда Рамсфелда на недавнем международном форуме по безопасности в Мюнхене с пропагандой планов американской ПРО, стало как бы сигналом для активизации европейских проатлантистов, готовых во всем ориентироваться на Вашингтон. Так или иначе, но в этих кругах, особенно в Германии, заметно оживление прежде всего по части публицистических усилий, направленных на данном этапе, пожалуй, даже не столько на поддержку заокеанских планов, сколько на ослабление оппозиции им.
Пока трудно сказать, в какой степени это подпитывается соответствующими структурами НАТО. Однако нельзя не отметить, что генеральный секретарь блока Джордж Робертсон уже определенно встал на сторону Пентагона, прибегнув к довольно странному аргументу. Союзники США, сказал он в Брюсселе, должны принять создание НПРО как волю американских избирателей, выразившуюся в победе Джорджа Буша-младшего (хотя, как известно, последний не имеет за собой абсолютного большинства голосов). На роль одного из ратоборцев американских намерений выдвигается и бывший генсек НАТО, а ныне высокий уполномоченный Евросоюза по вопросам внешней политики и безопасности Хавьер Солана. Встречаясь в Вашингтоне с новым главой госдепа Колином Пауэллом, он не преминул заявить, что при всей важности Договора ПРО 1972 года это "не Библия" и он может быть изменен, а что касается разночтений между США и ЕС по поводу НПРО, то они "не очень драматичны".
Подобные высказывания известных деятелей служат политическим камертоном, к которому прислушивается часть комментаторов и влиятельных СМИ. Встревоженные явным преобладанием в Европе негативных общественных настроений по отношению к американским планам НПРО, а еще более позицией правительств многих стран, выражающих свои оговорки, сомнения и приверженность сохранению стратегической стабильности на базе Договора 1972 года, они выстраивают фронт поддержки упомянутых планов, предлагая довольно разнообразный набор аргументов. Простейший из них а-ля Робертсон: решение в США принято, выбора для союзников нет, если последние не хотят остаться без привычной американской защиты.
Развивая эту позицию, некоторые СМИ утверждают, что поскольку США не могут бросить на произвол судьбы свои многочисленные базы и гарнизоны в Европе, то от американской ПРО выиграют и европейцы. Более того, намерения США увязывают воедино с задачей сохранения сплоченности и действенности НАТО. На этом фоне российские контрдоводы объясняют страхом Москвы оказаться окончательно "деклассированной" в качестве ядерной державы. Что касается Азии, то Китай против якобы потому, что НПРО сделает более прочными американские гарантии безопасности Японии (и особенно Тайваню), а Пекину придется похоронить надежды на возвращение острова в лоно единого государства.
Что касается Германии, то влиятельные немецкие газеты рекомендуют своему федеральному правительству рекомендуют не играть в "чужие игры", имея в виду прежде всего Россию, хотя в этом большом международном политическом и стратегическом споре речь идет совсем не о выборе между Москвой и Вашингтоном, а о плане, чреватом новой гонкой вооружений, и, возможно, о более разумном коллективном предотвращении тех ситуаций, о которых пока можно сказать "у страха глаза велики".
На более интеллигентную публику рассчитана своеобразная "акция успокоения". В ее основе парафраз вашингтонских заверений в том, что планы НПРО ни против кого не направлены, это система чисто оборонительная и предназначена единственно для "улавливания" средств доставки оружия массового уничтожения (ОМУ) неких государств-изгоев, отличающихся особой непредсказуемостью поведения по отношению к США.
Вот если Договор ПРО 1972 года, пишет известный германский публицист Герберт Кремп, "был бы взорван всеобъемлющей противоракетной обороной по типу первоначальной системы СОИ президента Рейгана, то Россия и другие ядерные государства действительно могли бы посчитать себя "разоруженными". При таких последствиях сопротивление, которое Ельцин, а затем Путин, официальный Пекин, а также французская и британская ядерные державы противопоставили поначалу американской системе защиты, задуманной как всеохватывающая, было бы обоснованным". Но теперь-де планируемая НПРО и ее развертывание носят ограниченный характер. Поэтому способность России к ответному удару не умаляется, равновесие российского и американского ядерных потенциалов сохраняется, никакой угрозы подрыва стратегической стабильности якобы не возникает.
Между тем совсем недавно представитель китайского МИДа не случайно вновь предупредил, что американская НПРО чревата "разрушительными последствиями для мира и стабильности в мире". Стало известно, что американские ВВС провели недавно в подземном бункере близ Колорадо Спрингс компьютерную симуляцию войны в космосе. По сценарию некая неназванная страна, испытывающая угрозу со стороны Китая, обратилась к США за помощью. Далее состоялась американо-китайская война в космосе с применением ракет и спутников. Эта история ставит жирный вопросительный знак в конце заверений о том, что НПРО никому не угрожает и все американские замыслы инициируются только "новыми угрозами" со стороны непредсказуемых режимов.
Что касается "новых угроз", то они уже преподносятся как аксиома. Кстати, при этом порой ссылаются на российское предложение создания совместной ПРО, из которого по логике вещей вытекает признание существования такой проблемы. Приводятся также данные исследований, согласно которым помимо 5 ядерных держав еще 32 государства обладают ракетами "повышенной дальности", а 13 способны производить их сами. Однако - ни слова о возможных альтернативных вариантах противостояния новым угрозам, использовании для этого политико-дипломатического инструментария. Уместно, например, напомнить, что в прошлом году в результате переговоров российского президента Владимира Путина в Пхеньяне руководством КНДР была выражена готовность отказаться при определенных условиях от собственной ракетной программы. Тем самым выявилась перспектива исключить этот адрес из американского списка "государств-изгоев". Кроме того, даже те в Европе, кто принимает новые угрозы за данность, не уверены в их реальной величине, которая требовала бы еще международного обсуждения и измерения.
Полемизируя, подобно Солане, на счет советско-американского Договора 1972 года, некоторые западноевропейские публицисты доводят свои рассуждения до утверждения, что поскольку мир претерпел кардинальные изменения и одного из партнеров не существует, то договорная основа де-факто тоже стала иной. Правда, на полное отрицание этого Договора почти никто не решается, понимая, что в таком случае лишаются основы и все другие прежние договоренности в области ядерного разоружения и контроля над вооружениями. Но зато внушается мысль, что, поскольку Россия не в состоянии выдержать новую гонку вооружений, Москве в любом случае придется пойти на изменение Договора по ПРО, которое легализует американскую систему.
В ход идут также любопытные нравственные аргументы. Так, Клаус-Дитер Франкенбергер в солидной "Франкфуртер альгемайне" пишет: "Совершенно правильно, что ракетная оборона означает отход от старой доктрины "гарантированного взаимного уничтожения". Это доктрина в условиях холодной войны, державшая в узде главных антагонистов СССР и США, утратила свое историческое оправдание и легитимность. Сегодня считается аморальным и недемократичным держать собственное население в заложниках". (Это почти по Суслову, который однажды сделал выволочку обозревателю Валентину Зорину за то, что тот допустил в своей передаче высказывание насчет того, что в случае войны "радиоактивный пепел социализма ничем не будет отличаться от радиоактивного пепла капитализма".) Примерно та же мысль неожиданно заискрилась и в некоторых других изданиях, рассуждающих о том, что стратегические представления времен блокового противостояния, основополагающим элементом которых были положения Договора по ПРО, заведомо превращали целые страны одновременно в жертвы и заложников. В таком преломлении план американской НПРО выглядит уже чуть ли не гуманитарной акцией.
Для придания дополнительной солидности агитации за нее вторгаются даже в сферы философии и теории глобальной стратегии. Франкенбергер венчает свои рассуждения выводом, что "стратегическая парадигма изменилась: от наступательных потенциалов к обороне". Упоминавшийся выше Герберт Кремп развивает мысль о том, что распад биполярной системы высвободил множество неконтролируемых и неподконтрольных сил и в итоге настала эра растущей неуверенности. Но "если предсказуемость потенциальных противников ослабевает, то философия обороны с целью собственной абсолютной защиты обретает предпочтение перед хитроумными концепциями предотвращения войны. Эта ситуация, - полагает автор, - наступила и будет определять стратегический курс на Западе, в НАТО, а также между США, ЕС, Россией и предположительно Китаем. Для политики НАТО все зависит от того, как европейские партнеры и русские воспримут эту новую философию".
Не исключено, что форсирование планов американской НПРО, на которые в ближайшие годы предполагается выделить 50 млрд. долларов, мыслится ее апологетами и как стимулирующая инъекция для поддержания экономической активности в США, которой предрекают спад. Вашингтон обещает поделиться с союзниками новыми технологиями, возникающими в процессе реализации этой программы. Это может показаться соблазнительным для некоторых европейских столиц. Но одновременно это означало бы готовность к новой гонке вооружений с новыми расходами и новой непредсказуемостью в мировой обстановке.
