Воспоминания Юрия Гончарова (рабочее название)Назад
Воспоминания Юрия Гончарова (рабочее название)
О писателе...
Не так давно Юрий Данилович Гончаров справил свой 84-й день рождения. Несмотря на это писатель держится молодцом: в его голосе слегка уловимы нотки бодрости, он полон замыслов, идей и, конечно же, воспоминаний. Надо признать, что Юрию Даниловичу выпала непростая, но бесконечно интересная судьба.
...Он родился в Воронеже в 1923-м. Мать Юрия работала в библиотеке, и потому он страстно увлекся чтением.
"...богатства лежали в тундре"
Однажды цензор вызвал Юрия Гончарова в воронежский обком. Писатель зашел в кабинет и "встал по струнке" - так страшны были цензоры для советской литературы. Екатерина Георгиевна Тамарина (он надолго запомнил это имя) грозно спросила:
- У вас вообще есть какое-нибудь образование?
- Есть... - ответил перепуганный писатель.
- Тогда что же вы пишете "Богатства дореволюционной России лежали в туне"? Ведь нет такого слова!
- Как же нет, Екатерина Георгиевна? Вот же, в словаре Даля... - и Юрий Данилович покосился на задохнувшийся от пыли толковый словарь, кем-то подаренный и бездвижно стоявший на полке с незапамятных времен.
- Не тыкайте мне носом! - прогремел ответ. - Еще Ленин сказал, что словарь Даля - местечковый словарь, у нас же есть современные толковые словари. И уже более снисходительно: - Я, конечно, могла отправить книгу обратно в редакцию на доработку, но решила сама исправить ошибку: заменила "туну" на "тундру".
Для тех, кто не знает: "лежать в туне" - находиться в запустении, недвижении, не двигаться с места
Вот какие грамотные люди трудились на благо советской цензуры...
Если не мы, так другие
В полузаброшенной деревне Каменке, что в Становлянском районе Липецкой области, располагалась фамильная усадьба Буниных. Революция (или как называют ее местные старожилы "грабиловка") и камня на камне не оставила от роскошного барского дома: крестьяне растащили его по кускам. В очередной приезд сюда Юрий Данилович разговорился с Каменским стариком. Старик помнил революцию "как на духу". Писатель спросил: "Что ж вы ограбили своего барина? Он же помог и лошадь купить, да и вообще добрейший был человек...>>. Старик понурил голову и ответил: "Ну не мы бы растащили, так с соседней деревни пришли б и все пограбили. Им-то чего стоило?"
"Да я-то сам взял себе две бронзовые ручки да четыре половицы" - оправдывался старик. Вместе они вошли в стариковскую избу - покосившуюся, убогую, первобытно-простецкую.
На двери красовались две бронзовые ручки, на полу выпирали четыре добротные половицы.
Из помещичьих домов тащили все, кроме книг. Книгами пытались топить печи, но плотные слои бумаги обгорали лишь снаружи, не давая разгуляться огню. Тогда крестьяне стали их выкидывать. Книги валялись и годами гнили по оврагам.
Рабочий штурм
Судя по воспоминаниям Юрия Гончарова, Воронеж 30-х был безвозвратно утерян после войны, а довоенные жители города отличались высокой культурой. И неудивительно: в то время в еще небольшом Воронеже находилось множество высококлассных вузов, старейший российский университет, в 1-ую мировую эвакуированный из Дерпта.
В 30-е в город хлынул мощный рабочий поток. Одному авиационному заводу требовалось тридцать тысяч рабочих рук. А еще СК-2, масса других промышленных гигантов...
Большевики прижали деревню к ногтю. Страшный голод заставлял крестьян бежать в города. Так и возник советский рабочий класс.
"...Каждый вечер от завода уходил грузовой эшелон, - вспоминал Юрий Данилович. - За какие-нибудь пять минут поезд забивался рабочими до отказа. Люди штурмовали вагоны, как, пожалуй, советские солдаты не штурмовали Берлин. В толкотне рабочих рождалась безбожная матерщина, от толпы пахло похуже, чем от современного бомжа. Пока поезд курсировал по районам области, у рабочих было время поспать.
На каком-нибудь полустанке, километров за сто от Воронежа, часть крестьян выходила. Некоторым приходилось идти километров за двенадцать в родное село. Здесь пролетария ждал свой огород и голодная семья. Он пахал, возился в поле, не зная ни минуты отдыха. А утром снова шел на полустанок, снова ехал вкалывать на завод".
Оставленный город
В 1942-м немцы ворвались в Воронеж неожиданно. Юго-восточный фронт во главе с Хрущевым и Тимошенко перенесли в Калач и они прозевала врага. Было запрещено покидать рабочие места, это расценили бы как дезертирство. Одним из последних из опустевшего города был эвакуирован Юрий Гончаров.
Юрий Данилович до сих пор помнит тревожные звуки вражеской авиации.
В числе первых он вернулся в освобожденный Воронеж. Первым делом пытались восстановить водопровод и электричество. Воронеж находится на горе и вернувшиеся жители таскали воду от реки, а городские власти устроили на скорую руку водовозки. Зимой спуски к реке оледенели от расплесканной воды. Кое-где смогли пробить ступеньки. Так в Воронеже появилась своя "дорога жизни".
Варварство
Когда книга Юрия Гончарова "Предки Бунина" уже была напечатана и лежала на складе типографии, в обкоме нашелся "острый глаз" партии - малограмотный паренек, вчерашний пастух из города Анна, который заявил, что книгу распространять нельзя. Все объяснялось просто: на одной из фотографий с родных мест А.И.Бунина красочно расположился сарай с соломенной крышей. Фото с книжной вкладки было датировано 1971 (???) годом.
Так вот, бдительный работник обкома узрел в фотографии клевету на советскую действительность. Мол, как же так, за границей увидят, что в Советском союзе до сих пор стоят покосившиеся сараи с соломенными крышами. Обкомовские мудрецы мнение своего бдительного работника учли и вскоре постановили весь пятнадцатитысячный тираж книги уничтожить. А подписан прика
И все бы замечательно: переработали б пару тон книжек в макулатуру и дело с концом. А верстальщики да наборщики с писателем на пару поплачут и успокоятся за труды свои праведные. Так нет! Схитрить решил глава центрально-черноземного издательства. Припрятал-то он тиражик книги на обширных своих складах, а через семь месяцев...
http://vanatka57.livejournal.com/3532.html
