Писатель Милорад Павич: `Однажды меня едва не расстреляли`Назад
Писатель Милорад Павич: `Однажды меня едва не расстреляли`
Впервые на русском языке вышла книга классика современной литературы Милорада Павича "Уникальный роман". Автор знаменитых романа-лексикона ("Хазарский словарь"), романа-кроссворда ("Пейзаж, нарисованный чаем"), романа-клепсидры ("Внутренняя сторона ветра") и на сей раз остался верен себе: он создал роман-дельту с сотней различных финалов. О гороскопах, трудностях перевода и цифровом формате с Милорадом Павичем побеседовала корреспондент "Известий" Наталья Кочеткова.
Писатель Милорад Павич: "Однажды меня едва не расстреляли"
Впервые на русском языке вышла книга классика современной литературы Милорада Павича "Уникальный роман" (фото D. TANASIJEVIC )
Впервые на русском языке вышла книга классика современной литературы Милорада Павича "Уникальный роман". Автор знаменитых романа-лексикона ("Хазарский словарь"), романа-кроссворда ("Пейзаж, нарисованный чаем"), романа-клепсидры ("Внутренняя сторона ветра") и на сей раз остался верен себе: он создал роман-дельту с сотней различных финалов. О гороскопах, трудностях перевода и цифровом формате с Милорадом Павичем побеседовала корреспондент "Известий" Наталья Кочеткова.
известия: В автобиографии вы пишете, что "родились на берегах одной из четырех райских рек, в 8.30 утра, под знаком Весов (по асцеденту - Скорпион)". Верите в гороскопы?
Милорад Павич: Спросите воду, влияют ли на нее звезды и Луна. Задайте этот же вопрос животным и растениям. Между прочим, я опубликовал роман под названием "Звездная мантия", который в России вышел в издательстве "Азбука". У него есть подзаголовок: "Астрологический путеводитель для непосвященных".
известия: Насколько мне известно, один из ваших предков был писателем и в 1766 году опубликовал сборник стихотворений. Вы пытались о нем что-то разузнать?
Павич: Его имя сохранилось в истории литературы. Он писал десятистопным стихом поэмы в стиле сербских народных песен. Этот размер в своих переводах из сербской народной поэзии использовал Пушкин. Поэта звали Эмерик Павич. Он жил в Буде и там же напечатал сборник своих стихов.
известия: Он как-то повлиял на то, что вы стали писателем?
Павич: Воспоминания о предках-писателях всегда придавали мне силы. Почти в каждом поколении нашей семьи есть писатели. Так что я продолжаю долгую семейную традицию. В книгу под названием "История, которая убила Эмилию Кнорр" я включил стихи Николы Павича - моего дяди по отцовской линии.
известия: Ваше детство совпало с нацистской оккупацией Белграда. Ваше самое яркое впечатление этого периода?
Павич: Однажды меня едва не расстреляли за то, что у меня, ученика средней школы, не было надлежащих документов. Немецкому патрулю было недостаточно моего ученического билета. И только благодаря настойчивости моего отца, который немного знал немецкий язык и сумел объяснить, в чем дело, меня отпустили. Мне было тогда пятнадцать лет. Несколько десятилетий спустя, во время поездки в Германию, я читал свои переводы в десяти германских городах. Книги имеют свою судьбу. Писатели - тоже.
известия: Как случилось, что вы начали изучать русский язык?
Павич: Это произошло во время немецкой оккупации. Один белогвардеец, после эмиграции из России служивший в чине капитана во французском иностранном легионе, дал мне почитать на русском стихи Фета и Тютчева. Это было единственное, что он взял с собой из художественной литературы. Они были напечатаны на старом русском алфавите, которым пользовались до революции. Некоторые из них я помню наизусть до сих пор.
известия: Вы переводили на сербский Пушкина. Что было сложнее всего?
Павич: Труднее всего было сохранить пушкинскую поэтичность и ритм его стиха. Я до сих пор недоволен некоторыми своими переводами, опубликованными в 1952 г. "Евгения Онегина" я перевел дважды. В первый раз я не закончил перевод, и только со второго раза мне удалось добиться желаемого уровня. С огромным удовольствием я переводил "Цыган" и "Домик в Коломне". Мои переводы Пушкина до сих пор переиздаются, и их читают в Сербии в рамках школьной программы. Встречаются и "пиратские" издания.
известия: Вы писатель и одновременно литературовед. Одно другому не мешает?
Павич: Я занимался сербской литературой XVII, ХVIII и XIX веков, и этому периоду посвящены мои учебники по истории сербской литературы: барокко, классицизм, предромантизм и символизм. Некоторых писателей того времени я считаю своими друзьями и очень благодарен им за эту дружбу. Особо я обязан сербским, русским, греческим и украинским церковным проповедникам периода барокко. У них я научился строить предложения, предназначенные для восприятия на слух, а не для чтения.
известия: Как вы относитесь к своим подражателям?
Павич: Я считаю, что быть подражателем - пример не слишком счастливой судьбы в истории литературы. Каждый писатель должен найти свою дорогу, да и я сам не хотел бы подражать себе. Например, многие критики считали, что я после "Хазарского словаря" опять напишу нечто подобное. Но я этого не сделал. Для каждого нового романа я всегда придумывал какую-нибудь новую, ранее не использованную мной структуру. Таким образом возникли мои романы со структурой кроссворда, пособия для гадания на картах таро, клепсидры или роман с астрологическим путеводителем для непосвященных. Структура этих романов предлагает читателю большое количество дорог для прочтения. Этот же принцип я стремился использовать и в своих интерактивных драмах, которые исполняются на сценах России и других стран мира. Современная критика называет это нелинейным письмом, что, на мой взгляд и согласно моему опыту, иллюстрирует возможность человеческого ума превзойти компьютер, хотя бы в литературе. Компьютеры подсчитали, что некоторые мои книги можно прочитать миллионом способов. Когда я писал первые из этих книг, компьютерами еще не пользовались.
известия: Вы фактически ввели в литературу Горана Петровича. Вы могли бы назвать его своим учеником?
Павич: Если вы прочтете книги Горана Петровича, то увидите, что он идет своей дорогой, и я в нем ценю именно его творческое начало.
известия: В статье "Начало и конец романа" вы сравниваете литературу с архитектурой. Эта мысль была близка акмеистам. Центральная метафора статьи Мандельштама "Утро акмеизма" - литература как зодчество. Вы имели в виду акмеистов, когда писали этот текст?
Павич: О теоретии здесь нет и речи. Мне хотелось, чтобы читатель смог "прожить" в моем романе пятнадцать дней и получить в нем полный пансион за умеренную цену. Вообще в мои романы, как в дом, можно войти с разных сторон. В них несколько входов и выходов. Речь идет, таким образом, о литературной практике.
известия: С этой точки зрения "Уникальный роман" построен иначе. Это роман-дельта, у которого одно начало и 100 финалов. Вы изменили своей первоначальной концепции?
Павич: Я не сказал бы, что в "Уникальном романе" я отошел от своих прежних концепций. Я давно пытался поставить под вопрос и начало, и конец романа. "Уникальный роман" - это классический детективный роман, перевернутый с ног на голову. Иными словами, каждому читателю известно, кто убийца, но этого не знают ни суд, ни следователь, который ищет убийцу. Он погибает, так и не узнав, кто убийца и кто убьет его самого. Я придал обычному криминальному роману с любовной интригой сто вариантов финала.
известия: У каждой главы свой аромат: Kenzo, Old Spice, Poison и т.д. Какова их роль?
Павич: У моей супруги, писателя Ясмины Михайлович, есть одно произведение, которое называется "Автобиография в запахах". В моем романе запахи играют ключевую роль, поскольку именно они позволяют идентифицировать главных героев. Разве то же самое не случается и в жизни, хотя писатели это редко замечают?
известия: Вам не кажется, что культура книги наряду с традиционной культурой ХХ века ушла в прошлое, а на смену пришло нечто принципиально иное? Может быть, в вашей ситуации гораздо уместнее и удобнее выпускать интерактивные книги в электронном виде?
Павич: Я старался написать книги, которые можно читать классическим способом, т.е. от начала до конца, но которые вместе с тем обладают энергией, дающей возможность читателям самим выбрать направление. Нелинейная литература удобна для цифрового формата, т.е. для электронной книги. В прошлом году в Швеции опубликовали "Хазарский словарь" в виде электронной книги, и, кроме сербского оригинала, в ней содержится текст романа, переведенный на английский, греческий, турецкий языки и иврит.
известия: Вы часто обращаетесь к мифологии и фольклору. Как вы думаете, какое место занимает миф в современном обществе и что это за миф?
Павич: Миф непрерывно создается вновь и вновь. Например, кино в ХХ веке создало собственную мифологию. Мифологические концепции времен античности после того, как человек побывал на Луне и во Вселенной, не могут оставаться неизменными. Ежедневно вокруг нас возникает и умирает бесчисленное количество небольших мифов, которые иногда называют "брендами". Это мифы одноразового использования.
известия: Как вы относитесь к тому, что критики называют вас "первым автором ХХI столетия"?
Павич: Все мы, те, кто сейчас пишет, являемся писателями ХХI века.
И дольше века длится сон
Автор "Хазарского словаря" известен своей склонностью к экспериментальному письму и приверженностью идее интерактивного романа. Но главное - Павич был и остается замечательным рассказчиком. "Уникальный роман" это лишний раз подтверждает.
"Александр - андрогин. Одни называют его именем Алекса, другие - Сандра. Итак, Алекса Клозевиц...". Хорошее начало для остросюжетного романа. Впрочем, если не считать этой странности (Павич настаивает, что Клозевиц именно андрогин, то есть в его личности соединены полноценные мужское и женское начала, а не болезненно искаженные, как в гермафродите), поначалу действие развивается по канонам "бульварного чтива". Клозевиц должен вернуть долг. Плата - убийство двух человек. Разумеется, Клозевиц хочет расплатиться с кредиторами, то есть убить показанных ему на фотографии мужчину и женщину. Но действует он не вполне обычно. Он начинает торговать снами: снами из прошлого, из будущего (то есть теми, которые только должны присниться), снами из вечности (которые при жизни так и не увидел человек). И продает сны - точнее, фрагменты "будущих" снов - оперному певцу Дистели (он поет в "Борисе Годунове" Мусоргского) и его любовнице мадам Лемпицкой. В результате цели своей (то есть убийства) он достигает. Но автор к этому времени как будто забывает о завязке романа и пересказывает сны Дистели и Лемпицкой уже полностью.
Они действительно заслуживают внимания. Дистели, например, видит сон, в котором Александр Сергеевич Пушкин, используя практику вуду, пытается узнать свою судьбу. А вот сновидение мадам Лемпицкой соединяет в себе психоанализ, спиритический сеанс и уже знакомый миф об андрогине.
В завершение Павич приводит 100 вариантов окончания романа и даже предлагает читателю самому придумать финал, оставляя для этого пустые страницы. Конечно, это не более чем авторская хитрость. В "Уникальном романе" повествование становится какой-то текучей материей. Здесь все перетекает во все: сон - в явь, прошлое - в будущее, мужское - в женское, жизнь - в смерть, плоть - в дух. Устойчивость этой аморфной структуры достигается лишь пристальным вниманием к деталям. Павич в своем художественном мире меняет не предмет, а точку зрения на него. Или вообще переносит предмет в другое измерение. Поэтому и его 100 вариантов финала кажутся фрагментами "будущих" снов, которые вполне могут выстроиться в цельное сновидение. А в таком случае, действительно, почему бы не учесть и паузу, лакуну, чистый лист бумаги с возможным текстом читателя?
Милорад Павич. Уникальный роман / Пер. с серб. Л. Савельевой. - СПб.: Азбука, 2006. - 336 с.
