Письмо Владимира Николаевича из Санкт-Петербурга о коррупции, как традиционной системеНазад
Письмо Владимира Николаевича из Санкт-Петербурга о коррупции, как традиционной системе
С государственной властью я столкнулся 30 лет назад по заурядному поводу: бывшая супруга решила отомстить за не сбывшиеся мечты и затеяла грязное клеветнические дело. Реабилитации я, в конце концов, добился. Но на практике ощутил, как организованна коррупционная система власти как государственного института. Когда даже Генеральная прокуратура и Верховный суд республики откровенно шли на любые пакости, покрывая грязное дело.
Со сменой власти положение только усугубилось. На самом низу можно сотворить пакость и даже уголовщину и (видимо, если стоишь в общей струе) тебя прикроет и вся вертикаль своей структуры, и все смежники. Вот пример, следствие совершает уголовное преступление, уничтожая все собранные доказательства по краже наследственных раритетов на огромную сумму - 30 миллионом рублей, в 2005 году Генеральная прокуратура "берет дело под свой контроль" сейчас 2013 год. А даже следствие по краже не выполнено в полном объёме.
Я не хочу сказать, что в стране вообще не исполняется закон. Но это так сказать "побочный продукт" работы системы. Тем более что всё же трудно всех поголовно сделать подонками. Но основа нашей государственной власти не в законности, а обслуживании верхних эшелонов элиты. Отсюда и система всеобщей круговой поруки и тому подобного, вплоть до аппарата "гаранта конституционных прав граждан" - президента. В этот самый аппарат годами и десятилетиями направляются заявления по одним и тем же вопросам, указывается, вполне предметно, что покрывает всё генеральная прокуратура, а аппарат в эту самую прокуратуру всё и отправляет. Может быть органы прокуратуры в России по закону не поднадзорны и не подотчётны никому и у президента есть на неё только один рычаг: театрально перед телекамерой дать поручение Генеральному прокурору. По вопросу, к стати, который тот сам обязан был решить, и ему не поручение надо давать, а отстранять от должности как минимум за халатность.
При этом и общественные институты на порядок потускнели по сравнению с СССР. В то время мать могла получить приём у председателя общественной палаты, а сейчас её аппарат и близко не подпускает меня к её членам.
Ещё интереснее с организациями, именующими себя правозащитными, я наудачу обратился в несколько, глухо. Отреагировала только одна, и весьма интересно. Мне предоставили адвоката для консультации с последующим наймом его по весьма лихим расценкам. То есть, эти "правозащитники"", просто рекламное агентство адвокатской конторы.
Я понимаю, что мои вопросы, частные вопросы частного лица. Но в них, как в капле воды отражается вся за зеркальная суть организации всей структуры государственной власти страны.
По многолетним материалам наших дел можно снимать сериалы, организовать целую серию передач, на год обеспечить газету или журнал откровенными статьями. В конце концов, издать роман "невыдуманная история" с продолжениями.
Краткое описание.
В 1983, по инициативе моей бывшей жены, против меня было сфабриковано уголовное дело. Для гарантии, обвинения были предъявлены сразу по нескольким статьям. В том числе и обвинение в совершении тяжкого преступления заведомо невиновного. Кировский суд присудил мне три года колонии, но Коллегия Ленгорсуда под председательством Лебедевой меня оправдала. Прокуратура опротестовала это решение, и мне дали три года строек народного хозяйства. Добился окончательной реабилитации в 1987 году, когда прокуратура Российской Федерации, а за ней и Генеральная прокуратура СССР допустили слишком откровенную и предметную ложь. Я должен был быть реабилитирован "за отсутствием события преступления". Однако, Генеральная прокуратура СССР и Верховный суд РСФСР увильнули от этого. Причём суд для этого даже выставил меня из зала, лишив возможности участия в судебном заседании, и реабилитировал меня с формулировкой "в связи с недоказанностью обвинения".
Эта формулировка по сей день наносит мне существенный моральный вред.
Еще когда я, с помощью матери, добивался реабилитации, прокуроры грозили, что если мы заставим их меня реабилитировать, то система будет за это мстить. Так и вышло. Всё началось сразу после оправдания. Я уже был реабилитирован, когда милиция Могилёва, где я отбывал срок, попыталась взять меня под стражу в Ленинграде, и зачем-то этапировать обратно.
Следующее: возмещение ущерба. Иск состоял из двух частей, моих расчётов и расчетов, выполненных матерью. Нашими усилиями обе части были приобщены к уголовному делу, то есть, были уже единым иском, когда Ленгорсуд волевым решением выделил расчёты, выполненные матерью, в отдельное производство. После многолетних проволочек, в суде другого района (Петроградского) матери в удовлетворении иска было отказано. А мои заявления о том, что это мой, а не её иск, были просто проигнорированы.
Мои расчёты по иску: один раз суд признал их в существенной части, но я снова столкнулся с остервенелой позицией прокуратуры, прошёл целый ряд судебных решений, но основная часть иска так и осталась без удовлетворения. Достаточно сказать, что суд даже не засчитал мои расходы на билет к месту отбытия наказания. С жилплощадью вообще оригинально, вместо предоставления мне жилья вне очереди, я был поставлен, на основании письма Полуднякова (председателя Ленгорсуда), на общую очередь в порядке какого-то "исключения".
Далее. В 1994 году квартиранты обворовали квартиру матери во Владивостоке. Украли старинные наследственные раритеты, доставшиеся от предков, казаков. На огромную сумму, 30 000 000 рублей в ценах 2007 года. Было возбуждено уголовное дело, но затем органы следствия сами совершили уголовное преступление: незаконно уничтожили материалы дела, со всеми собранными доказательствами. В 2005 году Генеральная прокуратура заявила, что берёт дело под свой контроль. Дело многократно возобновлялось и снова прекращалось. "Контроль" Генеральной прокуратуры позволил следствию ещё восемь лет мусолить дело, так и не проведя полного расследования. Вопрос, кто будет отвечать за наш ущерб, когда вся вина за то, что он не возмещён, лежит на Генеральной прокуратуре и на президенте страны, как гаранте конституционных прав граждан. К которому обращались множество количество раз.
Следующее, я купил матери домик в селе Никулкино Ленинградской области. Участок администрация мне передала в аренду, изъяв его у продавца дома. И сразу началось. Все документы купли-продажи (дома, строительных материалов, посадок кутов и деревьев) глава местной администрации фактически крала у меня. А соседке, Алексеевой, незаконным образом провели приватизацию её участка - не выполнив межевания между нами.
Потом начался комплексный террор. А) По купле-продаже. Игнорировались все заявления о хищении документов. Зато дело дошло до Представления, в котором купля-продажа названа "скрытой формой купли-продажи земельного участка с находящимися на нём строениями" и "приостановления неправомерного решения Приозёрной волости об изъятии земельного участка от Л. В. Н. и предоставлении его В. Н.". Никаких правовых последствий это Представление, естественно, не имело.
Б) Границы участка. Я брал в аренду участок нормальной конфигурации: 24х44 м. Сосед нагло захватил его часть. Я обратился местные органы власти. Результат: эти самые власти, при участии прокуратуры, стали таскать межевые знаки, как им вздумается, превращая участок в нечто неудобоваримое и многогранное. Провоцируя соседей на дальнейшее хамство. Напоминаю, приватизация участка соседей была выполнена незаконным образом - без межевания.
В) Подстрекаемый властью, сосед начал разорять наш участок и, в конце концов, совершил уголовное преступление - покушение на убийство моей матери. Уголовное дело возбудили, но в поликлинике тут же появился представитель областной прокуратуры, после чего исчезла карта травматика и амбулаторная карта матери. Обвинение переквалифицировали и подвели соседа под амнистию, освободив его и от уголовной и от материальной ответственности. Факты грабежа на участке вообще не были рассмотрены. Пользоваться участком мы, естественно, не смогли, и я, чтобы хоть в малой степени компенсировать свои убытки, приватизировал участок по упрощённой схеме (без определения границ участка) и продал его.
Медицина. Я уже говорил, что после посещения поликлиники представителем прокуратуры области, пропали и карта травматика и амбулаторная карта. И начались серии проблем. Уже по факту исчезновения документов нам выдали несколько "версий". 1. "Карта не исчезла, она в поликлинике". 2. "Карта уничтожена в связи с пятилетним сроком хранения". 3. Версия прокуратуры: "карта была отдана внуку". Это при том, что никакие внуки никогда не занимались документами матери, это делал только я.
Дальше, хуже. Матери как инвалиду, была положена автомашина. Причём, она имела право дать доверенность на право управления автомобилем. Но руководитель МСЭ совершенно незаконно заявил, что она обязана иметь возможность управлять им сама (без права передачи) и не принял её документы, оставив мать без автомобиля.
По самому медицинскому обслуживанию и соответствующему обслуживанию итого хуже. Уже было официально признано, что за ней нужен уход. И в это время тот же глава МСЭ заявляет, что она чуть ли не совсем здорова, уход ей не положен. Именно после этого он потребовал, чтобы мать сама могла управлять машиной. А она, в это время, вынужденно сбежала во Францию. В первую очередь от того же Абросимова. И там ей тут же сделали операцию по установке протеза тазобедренного сустава.
Ещё одно. Наша соседка совершила мошенничество, от которого пострадали и мы и мать. Она подала иск в суд, но два раза она, инвалид, не смогла виться в судебные заседания по причине болезни. Суд обозвал эти неявки неявками БЕЗ уважительной причины. И оставил дело без рассмотрения. Особенно интересна тут позиция прокуратуры. Она обязана принимать участие в процессе (с учётом всех льготных документов матери). Практически процесс не окончен, раз по иску не принято решения по его существу. И прокуратура, петляет, как может, лжёт, лукавит. Делает всё что угодно, кроме защиты интересов инвалида 1 группы.
Равным образом органы власти, где могут, терроризируют и конкретно меня и моих детей, но это отдельный, дополнительный разговор.
